Легенды Отрезанного Простора (СИ) - Токарева Мария - Страница 33

Лицо приятно обдувал свежий теплый ветер, совсем непохожий на тяжкий суховей выжженной зноем степи и не несущий колкого хлада, как неприветливые осенние вихри, закручивающие в прощальный хоровод прах увядающей травы.

— Да здесь весна! — восторженно протянул Адхи, выглядывая из кибитки. Он радовался теплу, но неизбежно ощущал, что это чужое место, совсем чужое. Сердце еще ныло при мысли о покинутом мире, к которому медленно подкрадывалась зима. И, возможно, неведомое зло, от тлетворных касаний которого не удалось бы защитить по ту сторону «прокола».

Еще кровоточила невидимая рана из-за нового расставания с племенем и семьей. Уже который раз он оказывался совсем рядом, слышал голоса родителей, вождя, шамана и соседей, но оставался незримым изгоем. И теперь, открывая «прокол» вместе с Чигусой, он не ведал, вернется ли когда-нибудь домой, пропустит ли магия обратно в родной мир. В объятия зимы или нового лета.

Здесь, по ту сторону двери, все вокруг заливало тепло. На смену выцветшей желтеющей степи пришло многоцветье новых красок, ворвались напоминанием о прошедшей тринадцатой весне сочные ароматы. Плохим напоминанием…

Еще в начале лета в своем мире Адхи ничего не боялся. Он скорбел о потерях племени во время тяжкой зимы и мора, он тревожился за младшего брата, но теперь эта пора вспоминалась с ощущением утраченного счастья. Тогда он ни за что не отвечал, а теперь на его плечи, казалось, положили половину расколотого мира. Одну или вторую — не имело значения, ноша все равно была слишком тяжела.

«Если здесь весна, можно ли считать, что это моя четырнадцатая весна? И настало время посвящения?» — с грустью подумал Адхи, уже не ведая, сколько ему на самом деле лет. Прикосновение памяти Белого Дракона и перезвон голосов в светящемся коридоре светлых линий делали его одновременно младенцем и стариком. Прошлое и будущее смешивались сотнями чужих жизней, меж которых вился едва заметный ручеек его судьбы.

— Да, весна. Значит, мы на правильном пути, — ответила Офелиса из своей повозки.

— Как я и говорил: все дело в климатических полюсах. Это доказывает, что Вариюд — это вторая половина мира Звена, — значительно подняв указательный палец, отозвался Аобран, руша все очарование ускользающего расцвета чужеземной природы.

Все-то у него требовало объяснения и осмысления, все-то подвергалось сомнению. Адхи и без него знал, что они идут в другой мир, чувствовал через сплетение линий, когда ткал самые настоящие ворота для двух кибиток.

Чигуса направляла его, каким-то образом тоже присоединившись к серебристому сплетению потоков магии и голосов. Она настраивалась на картины своего мира.

Адхи видел ее глазами странные поселения с домами из камня, которые совсем не напоминали войлочные юрты. Еще он видел множество пестро одетых людей, снующих по грязным площадям. Мелькнул и страшный костер с кричащими пленниками, привязанными к столбу, но Чигуса быстро отогнала воспоминание и устремилась внутренним взором к бескрайним лесам и проторенным через них дорогам, по одной из которых теперь катились повозки, увязая в глубоких колеях.

— Да хватит умничать, лучше порадуемся, что у нас в запасе второе лето для странствий, — улыбнулась Офелиса, правя бесшумно ступающими ездовыми птицами, которые для всех встречных теперь выглядели как лошади. — Кстати, Адхи, на тебя морок навести попозже или ты сам справишься?

— Какой морок?

— Тебе напомнить или сам вспомнишь? В этом мире только люди. Из странных видов только орлефы — крылатая смесь орла и льва, гигантской кошки такой. Но ты на кошку явно не тянешь.

Клыки! Он ведь совсем забыл, что компания странников направляется в мир, где не живут орки или шерстистые обитатели холмов. Адхи не нравилось, что в каких-то мирах так немного разумных созданий разных видов, будто Белый Дракон обделил те миры при творении жизни. Так или иначе, здесь любому орку пришлось бы как-то скрывать свою алую кожу и крупные клыки.

— Придумаю что-нибудь, — кивнул он, но сам опасался тянуть за сплетение линий, чтобы изменить свой облик. Он все еще не ощущал себя в полной мере Степным Орком, да и мэйвом тоже. Пытаться обратиться еще и в человека казалось слишком опасной затеей. Значит, стоило попросить Офелису обучить наведению мороков.

— Поняла я, поняла, не будешь с аурой Хаоса шутить. Это верно. Пока давай наведу иллюзию для местных. Издали никто не распознает, — точно прочитав мысли, предложила Офелиса.

— Нам всем не стоит слишком сближаться с местными. Дадим пару представлений в имениях, узнаем, что да как. Дальше надо идти по нитке черных линий, — проскрипел осипший голос из повозки.

— Лед, ты бы лучше прилег. Мы пока просто едем, ничего не случится, — засуетился Аобран на облучке, когда из кибитки, кутаясь в общее спасительное лоскутное одеяло, медленно показался Ледор, устало потирающий затекшую шею.

Взлохмаченный и осунувшийся, он был бледен и совсем не улыбался, но держался стойко, лишь изредка хватаясь за руку друга, когда резко вставал. После битвы он пролежал без памяти до заката, но на следующий день уже вновь пытался колдовать.

После перехода через портал друг велел Ледору все-таки прилечь и поспать, отпаивая целебными травяными настоями и что-то шепча над корнями. Адхи полагал, что это заговор на здоровье: шаман Ругон часто так лечил соплеменников. Иногда духи не помогали, как это случилось с младшей сестренкой. Шаман долго уговаривал ее остаться в мире живых, но она ушла, улетела синей стрекозой.

«Только не она вела Даду, когда он в первый раз попал к разрушенному мосту», — подумал Адхи, складывая фрагменты разбитой картинки, как черепки глиняного кувшина. Определенно, в первый раз «прокол» открылся неслучайно, незримый враг через Хорга заманивал их еще тогда. Но Дада удачно попал к табору кудесников. Похитителя спугнули.

— Ты точно в порядке? — беспокойно спрашивал Аобран, то и дело заглядывая в бескровное лицо друга. Ледор только устало прикрывал глаза, чтобы не показывать, какой в них пляшет лихорадочный блеск. Его тяжелые веки теперь налились нездоровой синевой, под ними проступали зеленоватые прожилки. Тонкий прямой нос слишком выделялся на фоне впалых щек, от самого лица остались только скулы.

— Офелиса сказала, что я в порядке. Значит, в порядке, — твердо ответил Ледор. Адхи, конечно, подозревал, что он после всех потрясений тоже выглядит уставшим и помрачневшим, но Ледор точно не был в порядке. И если бы не общее желание поскорее найти Даду, кудесникам стоило бы отдохнуть не меньше десяти смен дня и ночи.

— А сам-то как чувствуешь? — недовольно спросил Аобран, резкими движениями поглаживая жесткую бородку. — Ладно, только не используй сейчас магию. Дай покой корням хотя бы на месяц. Если нам придется сражаться…

— Значит, буду сражаться. Мы и так задержались, — отрезал Ледор столь решительно и ожесточенно, что Адхи вздрогнул. — Я увидел на поле боя, что творит с умами эта мерзость. И мне противна мысль, что мы пересекались с тем, кто владеет настолько отвратительным даром. Из-за таких, как этот урод, люди боятся кудесников и считают нас выродками. После увиденного я не отступлю. И еще мы должны выручить малыша Даду, он не заслужил мучений. Не заслужил, чтобы его использовали в гадких экспериментах. Кто знает, что придет на ум этому безумцу…

Сердце Адхи сжалось от мысли, что спутники пришли на помощь совершенно чужому мальчишке-орку и теперь все вместе отправились в опасное путешествие ради его пропавшего брата. Но, похоже, Ледора поддерживал собственный гнев на предателя их ремесла. Все они, этот пестрый разномастный табор, разлетающийся в разные стороны, как стая мотыльков, считали себя единым целым — кудесниками, которые изучают тайны разрушенных миров Хаоса, используют магию не во вред и проникают в секреты древних. Но люди боялись их, проклинали, где-то жгли на кострах. И все из-за таких, как безымянный похититель.

— Как думаете, Хорг сам поддался его магии или его не спрашивали? — спросил Адхи, надеясь разузнать чуть больше о загадочном противнике. За двадцать дней обучения у него не было свободного времени, чтобы расспросить наставников. Возможно, вопросы тогда еще не созрели в голове.