Винсент (ЛП) - Ким Алекса - Страница 11

Это был мой единственный план — до тех пор, пока Эвелин не предстала передо мной на этой заснеженной лесной дороге. Теперь я хотел начать с чистого листа… с ней. Мне было все равно, что она была человеком! Я хотел получить шанс с Эвелин! Я был готов нарушить каждое правило моей семьи. Но Эвелин не была готова к этому! Она не хотела, чтобы я вошел в ее жизнь. Впервые я понял, как сильно мой отказ ранил Фиону. Это был потрясающий до глубины опыт — быть отвергнутым.

Я открыл дверь внедорожника и сел в кабину. Эвелин, оставаясь здесь, все еще была в опасности. Оливер и Мона не поверили, что я к ней не прикасался. Мое тело производило тонны тестостерона и адреналина. Мой инстинкт спаривания становился тем сильнее, чем дольше я находился рядом с Эвелин. Не было шансов скрыть это от Оливера; даже с Валери это было трудно. Когда она забеременела, Оливер бушевал. Не его потомство обеспечило бы продолжение семьи, а мое… ему было трудно принять это. Что бы он сделал, если бы я привел Эвелин? Оливер и Мона были убеждены, что я предал стаю. Сам факт, что я не пришел домой сегодня ночью, был достаточным доказательством. Я пытался их успокоить, но потом вдруг появилась Эвелин и вмешалась в наш семейный спор, Мона и Оливер попытались атаковать ее в волчьем обличье. Если бы не Фиона и Марсель, все могло бы закончиться очень плохо. В человеческой форме я не смог бы защитить от них Эвелин.

— Дерьмо, — тихо выругался я и ударил рукой по рулю.

Тяга к этой женщине стала настолько сильной, что я уже не мог ясно мыслить. Я уставился на выпуклость в штанах и подумал, что смогу позаботиться об этом сам. Но Волк во мне неодобрительно зарычал. У него не было ни моральных оговорок, ни терпения. Он не признавал «ручную работу». То, что он хотел — реальное спаривание.

Моя рука дрожала, когда я взялся за ключ.

«Поверни его, запусти двигатель, а потом уезжай домой… забудь эту женщину»

Но руки просто не слушались меня.

Наконец, я вытащил ключ из зажигания, вышел из машины и пошел на задний двор бревенчатой хижины. Двери внутреннего дворика было бы легче сломать, чем входную дверь, если бы Эвелин не позволила мне войти в дом. Волк во мне взял меня под свой контроль — и он собирался соглашаться с тем, что его отвергнут.

— Эвелин.

Я положил руки на холодное стекло двери. Эвелин все еще стояла в гостиной, спиной ко мне. Похоже, она плакала.

Когда она повернулась и испуганно вытерла слезы, мое решение окрепло. Я хотел ее и я ее возьму!

— Открой дверь, Эвелин.

Она отступила.

— Пожалуйста, Винс… просто уходи.

Мой слух был превосходным — сочетание боли и рушившегося сопротивления в ее голосе не ускользнуло от меня. Я нетерпеливо стукнул по стеклу.

— Дверь меня не остановит.

Дверь террасы была сделана из двойного стекла — ни один человек не прошел бы через нее, но для меня двойное стекло не было проблемой. Эвелин увидела твердое намерение в моих глазах и выбежала из гостиной. В этот момент Волк окончательно взял меня под свой контроль. Мне понадобился лишь один удар, и дверь раскололась. Я защитил лицо руками и прыгнул через сломанную дверь из внутреннего дворика в дом.

Волк тут же взял след Эвелин. Она побежала в спальню и заперлась. Ну, тогда она была там, где волк ее хотел. Я слышал, как Эвелин кричала в рацию.

— Кто-нибудь слышит меня? Пожалуйста.

Ее голос панически хрипел, и я ненавидел то, что так сильно ее напугал. Однако было уже слишком поздно. Она привыкнет ко мне, к тому, что я отличался от тех мужчин, которых она знала раньше, она научится и поймет, что ей не нужно меня бояться.

Дверь спальни была даже меньшим препятствием для меня, чем наружная дверь. Она слетела со своих петель от легкого толчка.

Эвелин развернулась ко мне; в ее глазах был страх. Она уронила радио.

Я остановился и носом втянул воздух. Страх и паника сделали воздух вокруг горьким.

— Я не сделаю тебе больно, — зарычал я низким голосом, надеясь, что он не испугает ее еще больше.

Когда я возбуждался, он сам по себе становился грубее. Валери знала это, и это ее возбуждало, но Эвелин ничего не знала о моем виде.

Я медленно приближался к ней, разворачиваясь во весь рост и ширину плеч и это тоже влияло на женщин нашего вида скорее возбуждающе, чем устрашающе. Эвелин замерла — не столько от радостного ожидания, сколько от парализующего страха. Когда я встал перед ней, она внезапно опустила голову, как будто покоряясь судьбе.

— Что ты хочешь от меня, Винс? — спросила она тихим голосом.

— Спаривание, — зарычал я, пока я не вспомнил, что люди не используют это слово. — Тебя, — добавил я, глубоко вздохнув, чтобы не уступить желанию завалить Эвелин на кровать и наброситься на нее.

Она посмотрела на меня, и ее сопротивление сломалось. Механически она потянула свитер через голову, затем расстегнула бюстгальтер. Ее руки дрожали, поэтому она не сразу поймала застежку.

— Не делай мне больно… пожалуйста.

Без единого слова я скользнул рукой в пояс ее штанов, а затем глубже в трусики. Она испуганно уставилась на меня, когда мой палец добрался и погрузился в ее киску. Ее живот вздрогнул от неожиданного прикосновения. Ее дыхание ускорилось, когда я начал потирать пальцем маленький узелок.

— Я не намерен причинять тебе боль.

Опять ее глаза расширились. Я чувствовал, что она оказалась в ловушке между страхом и растущим возбуждением. Эвелин не знала, что думать обо всем этом.

«Что думать обо мне»

Со своей стороны, я знал точно, чего хочу от нее.

— Раздевайся и ложись на кровать, — прорычал я, мое возбуждение стало невыносимым.

Она повиновалась, не отрывая от меня глаз, ее пальцы дрожали. Только в последний момент я скользнул пальцем еще раз меж ее теперь уже влажных складочек, другой рукой снимая лямки бюстгальтера с ее плеч. Ее грудь была круглой и упругой, со светло-розовыми сосками, а кожа — молочно-белой. Вид ее хрупкости увеличил мое вожделение. Наши женщины были более пигментированными, соски и кожа — темнее. Фиона была исключением, хотя и она была не такой хрупкой и светлокожей, как Эвелин. Я не ожидал, что мне так сильно понравится то, что я увидел. Я наклонился над сосками Эвелин и всосал их поочередно. Она захныкала, как будто часть ее все еще пыталась противостоять идее, что ей нравятся мои прикосновения.

Горький запах страха медленно, но верно перекрывался другим сладким ароматом женского возбуждения. Он наполнил нос и заставил член набухнуть до предела.

— Ложись на кровать, — приказал я ей еще раз.

Медленно она села, сжимая бедра.

— Я не была с мужчиной в течение долгого времени.

Она говорила это, не глядя на меня. Ей было неудобно. С другой стороны, мне очень понравилась эта мысль, я был типичным альфой, доминантом и собственником. Чем меньше мужчин касались того, на что я собирался заявить свои права, тем лучше!

— Ляг и открой свои бедра, чтобы я смог подготовить тебя.

Она повиновалась, частично понимая, что я не согласился бы на «нет», но частично — потому что я все-таки привлекал ее. Требовательная доминантность волка действовала на человеческих женщин, по-видимому, так же, как и на женщин моего вида.

Мой взгляд блуждал по телу Эвелин, вытянувшемуся передо мной. Она была более хрупкой, чем Валери. Даже Фиона, которая была миниатюрной для женщин моего вида, выглядела рядом с Эвелин крепкой.

Я не торопился, стягивая свитер через голову, а затем выбираясь из штанов, трусов и обуви. Я хотел, чтобы Эвелин увидела, что получает — теперь, когда я знал, что она реагирует так же, как и женщины, которых я знал. По-видимому, в ее мире происходящее между нами не так уж и отличалось.

Женщине нужен сильный и здоровый партнер, который мог бы защитить ее и своих потомков и я был таким партнером. Если бы это было не так, Оливер не чувствовал бы во мне конкурента.

Эвелин вздрогнула при виде моего тела. Все потомки по мужской линии моего вида были мускулистыми. Нам не приходилось потеть, как людям, в фитнес-студиях, чтобы добиться умеренного результата после многих лет пыток. Высокий уровень тестостерона волка обеспечивал размер нашего тела и мышечную массу. Оливер всегда нервничал — у меня было телосложение и характер альфы. В отличие от Марселя, который занимал положение омеги в стае. На мгновение я задумался, не просветить ли Эвелин об анатомической особенности, которая отличала меня от человеческих мужчин — набухание моего члена при оргазме. Это тоже было тем, что нравилось нашим женщинам. Я понятия не имел, как Эвелин это воспримет. Пока кроме изящного телосложения я не заметил большой разницы с нашими женщинами. Поэтому я решил не пугать ее без необходимости. И человеческие женщины рожали детей. Я предположил, что не причиню вреда Эвелин. Тем не менее, я был бы рад, если бы кроме нескольких легенд и сказок о спаривании с людьми, передающихся из уст в уста, было бы что-то более значимое.