Артефаки. Часть 2 (СИ) - Вернер Анастасия - Страница 7

Эффект мы ощутили почти сразу. Я прислонилась к стене кабинки и блаженно закрыла глаза. Это было даже больше, чем спокойствие. Это было удовольствие. Наверное, такое же люди испытывают, примеряя на себя артефакты.

— Не квиты, — выдавила с закрытыми глазами.

— М?

Услышала «бум», почувствовала тяжесть мужского тела, открыла глаза. Ник упёрся лбом в стенку кабинки, вдавив в эту стенку заодно и меня. Его лицо оказалось совсем уж непозволительно близко.

— Ночь аварии. Мы никогда не будем квитами.

— Не понял.

— Ты никогда не откупишься.

Во взгляде Ника проступила затаённая злость. Он явно надеялся, что сегодняшний день станет последним, когда ему пришлось контактировать со мной по своей воле.

— На дух тебя не переношу, Берлингер, — поделился он милым замечанием.

— И я тебя.

— Супер. Другого ответа я и не ждал.

— И не дождешься. Поверь.

— Верю.

Мы помолчали некоторое время. Ник не двигался, я тоже. За пределами кабинки не раздавалось никаких звуков, туалет будто закрылся для посетителей.

— Я не Берлингер, — напомнила с небольшим опозданием. Мой голос оказался таким сиплым, что им можно было пугать детей. Хотя детей этой больницы подобным не напугаешь…

— Я бы на твоём месте взял фамилию отца.

— Ты не на моём месте.

— Я бы предположил, что ты не хочешь перекидывать его славу на себя. Хочешь сама сделать себе имя. Но это неправда.

— А что тогда правда?

— Ты знаешь, что в артефактике у тебя многое не получается. Это — твой путь к отступлению. Никто не скажет и слова, если вдруг сольётся не Эрин Берлингер, а Эрин Как-тебя-там…

— У меня… многое не получается? — уточнила сипло.

Ник вздохнул — отчего-то тяжело. Оторвал лоб от стены, сделал шаг в сторону и опёрся на плечо. Парень был выше меня, так что ему легко было смотреть со снисхождением. И его очевидное преимущество в габаритах сильно давило.

— Ты сама всё прекрасно знаешь. Это, может, и твоё, но оно того стоит? Рядом с тобой люди в лифте умирают, ты падаешь с поездов, тебя предают коллеги, против тебя оборачиваются все старшие партнёры фирмы. Твой отец тебя выгнал, мой отец тоже настроен против тебя, а он занимает не последнее место в артефактике. Все против тебя.

— Ты тоже? — сглотнула.

— Я в первую очередь. Нет, ты можешь и дальше барахтаться в этой луже. Мне-то всё равно. Но посмотри на свою руку. Этого ты для себя хотела?

— Нет.

— Вот именно. Просто, скажи, ради чего тебе это всё?

Я посмотрела в пол.

— А тебе, — выдавила одними губами, и слова даже не прозвучали как вопрос.

— Честно? Сначала этого хотел мой отец. Потом я втянулся, мне понравилось. У меня это, извини, в генах.

— У меня тоже.

— Твои гены довольно невезучие.

— Но…

— Эрин! — Ник вдруг подобрался, словно готовящийся к прыжку кот, его поза стала угрожающей. — Хватит дурить. Ты красивая, и пока ещё здоровая. Артефактика тебя в гроб заводит, ты не видишь? Объясни мне, зачем ты хватаешься за эту профессию, если тебя из неё пинками выгоняют? Тебя в фирме никто не ждёт, а ты всё равно возвращаешься. Постоянно.

— Корни, — выдавила тихо, — Корни ждёт.

— Кто такой Корни? А! Вспомнил. Это первый маг, с которым ты работала? Слушай, не хочу тебя огорчать, но его поставили к какому-то артефактнику, и они вполне счастливы. Один раз он спросил про тебя у Эвана, но больше… за две недели не вспомнил.

— Ник, я знаю эти твои…

— Ты думаешь, я тебе вру? — хмыкнул блондин. — Эрин, ты же понимаешь, что Шэйну ничего не сделают? Понимаешь?

Я слабо кивнула.

— Если бы ты была настолько важна в фирме, то ради тебя бы горы свернули. Но правда в том, что ни одного сотрудника так не ценят. Артефака всегда можно заменить. И тебе найдут замену.

Я молча вперила взгляд в пол. В душе не бултыхалась ярость, мне было на удивление спокойно, хотя слова Ника резали по самому сердцу. Даже не хотелось плакать. Всё же неплохую штучку мне влизали в шею.

— Эрин, никто не запрещает тебе вернуться. Хотя не представляю, как ты будешь работать с такой рукой. Просто подумай, стоит ли оно того?

— Для тебя бы стоило?

— К счастью, я не на твоём месте. Сама сказала.

В этот момент у Ника зазвонил видеофон. С мученическим стоном парень вытащил его из кармана, поморщился и нажал зелёную кнопку.

— Да, пап. Привет. Ага. Нет. Всё нормально. Я не пьяный. Хватит. Нормально я разговариваю. Угу. Прикольно. Да, могу. Сказал же — могу. Не опоздаю. Да, буду. Куплю. Пока. Угу.

— Очень тёплое общение, — саркастично — насколько это было возможно при хрипе — заметила я, когда блондин положил трубку.

— Мне пора. — Ник сделал вид, что не услышал моего замечания. — Я пойду на выход, а ты иди в палату и лежи. Скоро отпустит.

— Ладно.

Юргес открыл кабинку и подошёл к раковине. Начал мыть лицо, голову, шею, и только потом недоумённо огляделся.

— А сюда вообще, что ли, никто не заходит?

Я наблюдала за ним, прислонившись к стене, и только пожала плечами. У большинства пациентов палаты были оборудованы своим санузлом, а общий считался запасным.

— Подумай над моими словами, — на ходу бросил он и в мгновение ока пропал из виду. О том, что Юргес мне не привиделся, напоминала лишь хлопнувшая дверь.

Я тяжело вздохнула и поплелась к выходу, надеясь, что нас никто не видел и никаких подозрений не возникнет. Уже схватившись за ручку, внезапно почувствовала, что мне нехорошо. В последнее время головокружения мучили довольно часто, слабость тоже накатывала периодами, но такая сильная — впервые.

Понимая, что сейчас, скорее всего, потеряю сознание, я начала плавно опускаться на колени, чтобы не рухнуть замертво и не расшибить голову. Только успела облокотиться рукой о пол, как стало совсем плохо, и я обмякла на до чёртиков холодной плитке.

Глава 8

Голова болела страшно. Во рту разжилась сухость, а в животе плодились бабочки голода. Сквозь тяжело соображающий разум прорывались странные звуки, похожие на чужие голоса. Говорили они тихо, будто боялись разбудить, и я не стала портить им спектакль своим пробуждением.

— Миссис Шэдли, вы же всё прекрасно понимаете. Вы ничего этим не добьётесь.

— Не надо мне лапшу на уши вешать. Ваш сын едва не угробил мою дочь, — шёпотом злилась мама.

— Послушайте. Заберите заявление. И мы обойдёмся малой кровью.

— А не то что? И ко мне своего сыночка подошлёте?

— А не то мои адвокаты вас раздавят. И вы потеряете намного больше, чем можете приобрести даже на данном этапе.

— Я вас не понимаю. Говорите яснее.

— Не переживайте, ясность я внесу. Мой сын ни в чём не виноват. В компании есть камеры видеонаблюдения, они записали действия всех… участников процесса.

— Это вам не секс, не надо этих ваших скользких фразочек, — выплюнула мама.

— Миссис Шэдли, — холодным тоном оборвал её собеседник и вернулся к шёпоту, — мой сын изменил всего одну линию в плетении вашей дочери. Это была невинная шутка. Должен был получиться небольшой фейерверк. Ваша же дочь нарушила все правила безопасности. Мало того, что она не припала к полу и не накрыла голову руками, как написано в инструкции, так она ещё и схватила плетение. Это нарушение недопустимо, ни один артефактник не тронет раскалённое плетение голыми руками. О чём думала ваша дочь, мне непонятно. И о чём думаете вы, пытаясь подать на нас в суд, мне тоже неясно.

— Я пока эту вашу запись не увижу, ничего…

— Миссис Шэдли, прекратите спектакль. Я знаю, что вы уже видели запись. Вы всё прекрасно знаете. Так что я предлагаю…

— Вы хоть понимаете, что я дочь одна воспитываю! — надрывным шёпотом залилась мама. — Её отец нам не помогает! Все лекарства я сама оплачиваю, а вы думаете, мы так богато живём?! Ваш сын отправил мою дочь в больницу! Вы хоть представляете, какое это горе для матери?! У меня болит сердце! Я просто хочу, чтобы моя дочь выздоровела!