Каменный леопард (ЛП) - Форбс Колин - Страница 11

«Президент примет вас», — сообщил Греллю служащий в униформе, ожидая в вестибюле с мраморным полом, ковровое покрытие которого находится только в центре. Интервью проходило в кабинете президента на первом этаже в задней части Елисейского дворца, в комнате с высокими окнами, выходящими на обнесенный стеной сад с газонами и дорожками из гравия. Перед президентом, сидящим за своим столом в стиле Людовика XV, висит гобеленовый гобелен с изображением «Дон Кихота, излеченного от безумия мудростью», а на столе два телефона, черный и белый. Третий инструмент стоит на боковом столике рядом с его правой рукой. Когда за Греллем закрылась дверь, он услышал бой одних из ста тридцати семи часов, украшающих Елисейский дворец. 11 утра. Большая овчарка пробежала через комнату, встала на дыбы и опустила передние лапы на плечи префекта.

— Кассим, ложись, скотина, — ласково прорычал Грелль. Сам префект, который любил собак, лично нашел животное по просьбе Флориана вскоре после его избрания. В Елисейском дворце говорили, что только два человека осмеливались прикасаться к животному: Грелль и сам президент. Убрав передние лапы, префект поклонился и сел напротив самого могущественного государственного деятеля Западной Европы. Обычно Флориан ждал, пока он заговорит.

— Я был очень встревожен, увидев, что вечером 9 декабря вы снова возвращаетесь с площади Бово, — начал Грелль. — И всего через двадцать четыре часа после ужасного инцидента…

Флориан опустил свою худощавую умную голову, как маленький мальчик, застрявший в фермерском яблоневом саду. Такой жест со стороны президента разоружил бы большинство мужчин, но выражение лица Грелля оставалось серьезным. — Этого больше не повторится, — заверил его Флориан. — Вы, конечно, видели фотографии в пятничных газетах?

«Я был поражен».

— Но вы не политик, мой друг. Улица кишела сыщиками — на почтительном расстоянии, чтобы фотографы не попали в кадры! Но ведь это хорошая политика — президент снова ходит по улицам только через день после инцидента! Флориан лукаво усмехнулся. — Все это ерунда, конечно. Скажи мне, я прощен?

Грелль вернулся в префектуру, заверив, что отныне президент будет оставаться за ограждением, воздвигнутым для его охраны. Оставался только один вопрос: надежно ли защитное ограждение?

— Входите, закройте дверь и заприте ее, — сказал Грелль Буассо, устраиваясь на краю своего стола. У префекта была привычка, когда его беспокоят, усаживаться ягодицами на край стола или стола, чтобы ему было легче начать расхаживать, если ему захочется. Буассо сел в кресло, вынул трубку и расслабился в ожидании. Обладая меньшей нервной энергией, чем его начальник, он имел вид терпеливой белки, а за спиной, собственно, так его называли в штабе. Андре Белка.

— Я проверил список посетителей в Елисейском дворце на вечер 9 декабря с 7.30 до 8.30, — резко сказал Грелль. «Прежде чем я продолжу, вспомните, что единственное физическое описание Леопарда, которое у нас есть, касается его роста — более шести футов…

«Вы нашли что-то?» — предложил Буассо.

— Кто-то — больше, чем один, как это бывает. Сам Флориан вернулся пешком в восемь часов с площади Бово — этого, кстати, больше не повторится. Интересно, что еще три министра тоже пришли пешком — они пришли с совещания в Министерстве внутренних дел…

Двое мужчин обменялись циничными улыбками. Обычно каждый возвращался бы с площади Бово на своей министерской машине, но, поскольку президент вернулся пешком, они сочли необходимым использовать ту же форму передвижения. «И, конечно же, они надеялись опубликовать свои фотографии в газетах, — заметил Грелль, — зная, что на площади Бово есть фотографы».

«Кто еще вернулся?» — тихо спросил Буассо.

«Пьер Руже, например, мы можем его уволить, конечно». Они снова улыбнулись. Руже был номинальным премьер-министром, человеком, которого репортеры называли «пуделем Флориана». Милый человек — «с резиновым хребтом», как иногда замечал Грелль, — никто не обращал на него особого внимания, и ходили слухи, что его скоро заменят. Во всяком случае, он был не выше пяти футов восьми дюймов. «Между 8:15 и 8:30, — продолжал Грелль, — прибыли еще двое мужчин и вошли в Елисейский дворец — и вернулись порознь, с интервалом в несколько минут. Одним из них был мой собственный начальник, министр внутренних дел Роджер Данчин. Другим был министр национальной обороны Ален Блан. Они оба, как вы знаете, самые высокие люди в кабинете, оба ростом выше шести футов…

Буассо вынул изо рта остывшую трубку и уставился на префекта. — Ты действительно не веришь в это? Данчин, Блан — два сильных человека в правительстве? У Мартина, должно быть, были галлюцинации.

— Я на самом деле ни во что не верю, — холодно ответил Грелль. — Все, что я делаю, — это проверяю факты и смотрю, к чему они ведут, — как мы поступаем в любом расследовании. Но, как мы условились, я рассказываю вам все, как бы нелепо это ни казалось.

«Абсурд? Это невероятно…

«Конечно». Грелль взял отчет со своего стола и что-то говорил, просматривая первую страницу. «Произошло кое-что еще. Дэвид Нэш, американец, только что был замечен прибывающим в аэропорт Руасси этим утром человеком из Сюрте. И я получил срочное приглашение на прием в американском посольстве сегодня вечером. Вы верите в совпадения, Буассо?

Белка Андре не ответила. Он смотрел вдаль, как будто пытаясь уловить факт настолько великий, что он был выше его понимания.

«Данчин или Блан?» — пробормотал он.

Роже Даншен стремился стать министром внутренних дел с юности, проводя бесконечные часы за учебой в Ecole Normale d» Administration, специальной школе, основанной самим де Голлем для подготовки будущих лидеров Французской республики. И в то время как Ги Флориан и Ален Блан из Политехнической школы были зайцами, которые прорвались вперед благодаря своим способностям, Данчин был черепахой, которая в конце концов добралась до этого, потому что никогда не прекращала попыток. Иногда черепаха переживает зайца.

К тому времени, когда ему предложили пост министра внутренних дел, Роджер Данчин, эксперт по разведке, вероятно, знал о французской системе безопасности больше, чем любой другой человек. Подобно Алену Бланку, выше шести футов ростом, он развил сутулость, которая иногда свойственна высоким мужчинам. Ему было пятьдесят два года, он был худым, с костлявым лицом, человеком со страстью к секретности и человеком, любившим власть. Блан, которому он не нравился, резюмировал Данчина в типичном язвительном анекдоте. «Данчин допросил бы свою бабушку, если бы заподозрил, что она изменила свое завещание, и после трех часов под дуговым светом она оставила бы ему все деньги… Данчин был на пике своей власти, когда вызвал Грелля к себе сразу после префект вернулся с проверки Елисейского реестра.

Когда префект вошел в кабинет министра на первом этаже, Данчин стоял у окна, выходящего на красивый обнесенный стеной сад в задней части здания, сад, который публика никогда не видит. — Садись, Грелль, — сказал Данчин, все еще глядя на сад. — Я слышал от Руасси, что американец Дэвид Нэш только что прибыл в Париж. Как вы думаете, что это означает?

«Должно ли это что-то означать?» — спросил Грелль. К этому времени он уже понял, как работает ум этого хитрого человека; редко задавая прямой вопрос, Данчин пытался поймать людей, побуждая их говорить, пока он слушал.

«Что-то происходит, Грелль, я чувствую это. Странно также, что он прибыл сюда так скоро после покушения на президента»..

«Я не вижу связи», — возразил Грелль. — Но сегодня вечером у меня есть приглашение в американское посольство…

«Вы идете?» — резко вмешался Данчин.

«Почему бы и нет, министр? Я могу подобрать что-нибудь интересное. По крайней мере, я смогу ответить на ваш вопрос, зачем он приехал в Париж…

— А эта женщина, Люси Дево, — Буассо узнал о ней что-то еще? Я полагаю, она никак не могла быть связана с приездом Нэша?

«Вы же не можете подозревать, что за покушением стояли американцы?» — запротестовал Грелль. «Они делают некоторые странные вещи, но…»