Лунная дорога. Часть 2 (СИ) - Герцик Татьяна Ивановна - Страница 43

Он бы и прикоснулся, но я сидела, гордо выпрямив спину и задрав подбородок, олицетворяя собой присказку «аршин проглотила». В результате спина у меня заболела, хотя ехали мы недолго.

До регистрации оставалось еще целых два часа, которые мне предстояло провести в общем зале. Я бы перекантовалась без проблем и даже с удовольствием, почитав на смартфоне какую-нибудь приятную книжицу, но Александер упорно тащился за мной, как пришпиленный, под предлогом, что хрупким девушкам нельзя носить такие тяжести.

На все мои заверения, что я к ним привыкшая, что было правдой, ведь в реанимации приходилось переворачивать, а то и поднимать весьма и весьма не худеньких больных, он отвечал, что его воспитание не допускает смотреть, как надсажаются женщины.

Мне было некомфортно, но я утешалась глупой поговоркой «с паршивой овцы хоть шерсти клок». Александер об это не знал, поэтому сел со мной рядом. На мое счастье, сиденья разделялись подлокотниками и были достаточно широкими, чтоб он не мог придвинуться ко мне вплотную, как бы ему этого ни хотелось.

Он постоянно поворачивался ко мне боком, давая вволю насладиться своим прекрасным античным профилем, и в результате мне стало смешно. На нас поглядывали, вот не знаю, что при этом думали: или что такая молоденькая дурочка делает с таким уже достаточно немолодым человеком или наоборот, что он, такой красавец, нашел во мне, отнюдь не первой красавице королевства?

– Маша, вы дадите мне свой номер телефона? – напрямую спросил он меня после пустопорожней болтовни ни о чем.

Ну, наконец-то мы перешли к делу. Теперь можно его аккуратненько и на место поставить:

– Зачем? – недоуменно захлопала я глазками, изображая святую простоту старухи, подкинувшей на костер Яна Гуса дровишки, и наивность чукотской девушки одновременно.

Он тоже глуповато захлопал опушенными длинными черными ресницами глазами. Похоже, подобный вопрос ему задавали впервые.

– Э-э-э… я буду вам звонить. Иногда.

– О, не надо! – воспротивилась я. – Понимаете, мой жених ревнивый очень. А я не хочу его сердить.

– Может, вам стоит поменять своего ревнивого жениха на более мирного? – вкрадчиво поинтересовался он.

– Нет! – твердо срезала я полет его фантазии. – Он очень красивый, и я его очень люблю! Вот смотрите, какой он красавчик!

Боюсь, что я вошла во вкус, и недалекая девица у меня получилась весьма даже достоверно. В подтверждение этой роли достала смартфон и принялась тыкать ему в лицо видео и снимки молодого соперника. Ему пришлось признать, что Красовский очень даже хорош.

– Да! – восторженно поддержала я его. – За ним знаете, сколько девчонок бегало? А он выбрал меня! – я ничего не преувеличивала и не выдумывала, так оно и было.

Но он скривоватой улыбкой проговорил, враз растеряв вид бойцовского петуха:

– Переигрываете, Машенька. Неужто я вам так сильно не нравлюсь?

Я удивилась уже не наигранно:

– А почему вы должны мне нравиться?

Он помедлил, с сожалением глядя на меня.

– В самом деле, почему? Тут что-то одно: или я заигрался, или вы не доросли до подобных игр.

С последним можно было бы поспорить, а вот первый вывод я полностью поддерживала.

– Знаете, иногда понимаешь, что жизнь прошла без той единственной, что могла бы ее по-настоящему скрасить, – трагически признался он, бросая на меня испытующий взгляд. – И это очень, очень жаль!

Тут требовалось пустить слезу и броситься ему на грудь. Но все это было так затаскано и отрепетировано, что я с любопытством спросила:

– А из какой это пьесы?

– Что из пьесы? – не понял он меня.

– Вы сейчас так красиво говорили, это же из пьесы? – я снова посмотрела на него в упор, выходя из роли.

– Ну и озорница же ты! – он наклонился ко мне явно с нехорошими намерениями и уточнил: – Невероятно привлекательная озорница.

Я отпрянула, но он не позволил, цепко ухватив за подбородок. Его губы медленно приближались, а я лихорадочно думала, как же избежать этого навязанного поцелуя.

Проблема была в том, что он намного меня старше и все апробированные на ровесниках приемчики для него были слишком уж вызывающими. Ему бы наверняка не понравилось ходить несколько часов с висящей плетью рукой.

И тут, спасая меня, объявили мой рейс. Вскочив, я схватила пакет с подарками и вопросительно посмотрела на сопровождающего, позиционирующего себя как носильщика моего тяжелого чемодана.

Он неохотно поднялся, взял чемодан, и мы направились к стойке. Я так неслась, что оказалась всего лишь третьей в огромной очереди. Александер сдал в багаж мой чемодан, пакет я забрала с собой, ссылаясь на то, что там слишком ценные для меня вещи, и тут же сбежала за барьер, отделяющий провожающих от отъезжающих.

Радостно помахала ему, с укоризной глядящему мне вслед, дернула в зал и там устроилась на удобном мягком диванчике, с интересом поглядывая вокруг. Наш рейс разместили в одном из отсеков с переходом прямо в самолет. Это было удобно. До вылета оставался еще целый час, и я расслабилась, не глядя по сторонам.

Ко мне тут же подсел какой-то молодой русоволосый парень, жизнерадостно заявив:

– Привет! Не помешаю? – явно рассчитывая на столь же оживленное приветствие.

И сплошной неожиданностью для него стал мой категоричный злой ответ:

– Мешаешь, и сильно!

Он аж подскочил и быстренько убрался, озадаченно поглядывая на меня. Больше, на мое счастье, ко мне никто не подходил.

Прилетела я в свой город поздним вечером, можно сказать, уже ночью. Вызвала такси: брать частников, что поджидали пассажиров у дороги, не стала. Береженого, как водится…

Уже глубокой ночью была дома. В квартире царила тишина, но в прихожке висела куртка Красовского. Я тихо, чтоб не разбудить его, разделась, приняла душ и вошла в комнату. Мои надежды тихонько улечься с краю были тут же разбиты напрочь: Леша не соизволил расправить диван, так что места для меня не было совершенно.

Сквозь незашторенное окно пробивался свет фонарей, и вытянувшийся во всю длину парень был виден четко. Склонившись над ним, чтоб разбудить, не спать же мне на полу, я чуть было не рассмеялась в голос. Он лежал в обнимку с моим старым плюшевым зайчиком!

Этому зайцу было уже лет двадцать, если не больше, и в детстве он был моей самой любимой игрушкой, чудом сохранившейся после многочисленных испытаний. Красовский уткнулся в него носом, обнимая правой рукой, и блаженно посапывал.

Как, оказывается, меня легко заменить!

Протянула руку, чтоб разбудить, но не успела прикоснуться, как он внезапным рывком сел на диване, я едва успела выпрямиться, не то он бы меня точно стукнул по подбородку.

Сонно посмотрев на меня, почему-то помахал рукой, будто прогоняя привидение.

– Это я, – посмеиваясь, заверила я его.

Заяц тут же отлетел в сторону, а я оказалась на его месте. Вот это фокус! Я даже не успела сообразить, что случилось, как Леха с упоением целовал мне лицо, приговаривая:

– Это в самом деле ты! Как же я соскучился!

После весьма чувствительного доказывания своей тоски по мне, мы расправили диван и легли нормально. Довольным, я бы даже сказала, сытым, голосом, он признался:

– Мочи не было дожидаться твоего приезда, и я взял отгулы, чтоб лететь завтра к тебе. Сюрпризом.

– А я хотела завтра, то есть уже сегодня, лететь домой, тоже сюрпризом. Вот было бы здорово, если ли б ты улетел туда, а я сюда.

Представив эту чудную картинку, он предложил:

– А давай мы друг другу такие сюрпризы делать не будем, а?

– То есть подлянки – что точнее. Не знаю, не знаю. Вот приезжает жена из командировки…

– А в шкафу любовница сидит? Банально… – скучно протянул он, – и не смешно.

– Кому как. Вот любовнице, думаю, было бы очень весело.

Интересно, для чего я его подначиваю? Превентивно ревную, что ли?

Решив оставить скользкую тему, Красовский доложил:

– Без тебя твой дед сюда наведывался. Полагаю, несколько раз. Потому что застал он меня не с первого раза.