Удар! Ещё удар!! (СИ) - Гаврилов Александр - Страница 16

— Ну и хрен бы с ним. Одной головной болью меньше, — я устало откинулся на подушку, — Долго я здесь уже? Где вообще целитель? Сколько мне ещё тут лежать?

— Так со вчерашнего дня ты тут. Сейчас ещё только шесть утра. Целитель домой ушла вечером, а нам со Шкетом сказала присмотреть за тобой на всякий случай. Она к восьми утра должна прийти, проверить твоё состояние и решить, выписывать тебя отсюда или ещё подержать. Если выпишет, то сегодня ты отправишься с нами на работы.

— Хрена себе оперативность, — удивился я, мысленно прикидывая, что для меня лучше. Ещё здесь поваляться, или выйти наконец в свет, так сказать. Тут дверь в кабинет неожиданно распахнулась, и внутрь шагнул Псих.

— Сгинь! — коротко бросил он Глисте. Тот не отреагировал и молча глянул на меня.

— Иди, — махнул я ему рукой, — Ничего он мне тут не сделает. Видимо, поговорить решил. А ты иди отдохни лучше хоть пару часов. И спасибо тебе!

— Хорошо, я выйду, но буду пока за дверью, — кивнул он мне, бросил неприязненный взгляд на Психа и вышел.

— Очень уж они у тебя борзые стали, — Псих развалился на стуле рядом с кроватью, — Один вчера всеми командовать стал, когда тебя в забор впечатало, второй игнорирует мои приказы. Дождутся, что скоро я вплотную займусь их воспитанием.

— Ты чего хотел-то? — прервал я его, — Или просто соскучился?

— Ты, парень, не хами, — окрысился мгновенно тот, — Наш с тобой вопрос ещё не решён. Вчера ты был хорош, не спорю, но тем интереснее будет с тобой схлестнуться, когда ты в себя придёшь. Бегать, думаю, ты от меня не станешь?

— Не стану, — согласился я с ним.

— Ну и отлично, — оскалился он в своей привычной полубезумной ухмылке, — Тогда предлагаю через пару дней вечерком продолжить наш с тобой разговор на том же стадионе.

— Можно. Но лучше не на стадионе, а в спортзале. Нехрен вечерами по территории шляться. Если нас там и увидят, скажем, что тренируемся, — я устроился поудобнее на кровати, приняв полусидячее положение.

— Лады. Договорились. Если проиграешь, то следующими я твоих дружков отмудохаю, в воспитательных целях, — он ещё раз ухмыльнулся, одним рывком подскочил со стула и не прощаясь вышел из кабинета. Я почти сразу вырубился и продрых до самого прихода целительницы.

— А я говорю, больше рубля на человека не дам вам за эту работу! — огромный бородатый мужик нависал надо мной грузной скалой, пытаясь подавить меня своим авторитетом. Не маленьким таким, надо сказать, авторитетом. Килограммов на сто сорок потянет.

— Да не вопрос. Не дашь, так не дашь, — не стал спорить с ним я. Упёртый баран. Ну, ему же хуже, — Мы тогда пойдём сначала к твоему соседу Никанору. С ним мы о цене уже сговорились. Ну а ты пока постой, может ещё ещё желающие найдутся разгрузить твою газель за рубль на человека. Удачи! — я развернулся и пошёл, и я даже не блефовал. Работы и без него хватало. Рынок же. Тут всегда нехватка дешёвых рабочих рук. Есть конечно и, можно сказать, профессиональные грузчики, но они меньше пятерки на человека с него не возьмут, а мы готовы были разгрузить за трёшку на каждого. И он и сам должен был это понимать. Не подумал заранее об этом, не взял с собой дополнительно людей, будь добр раскошелиться. Ну а если нет, то ему же хуже. Сам, значит, будет разгружать. Из подростков тут на рынке в Измайлово были только мы втроём и банда Лома из шести человек. Кирпич уже убыл к новым хозяевам, в имение боярина Луховицына. Дар у него по силе оказался ниже среднего, так что большого торга за него не было. Меня же об отправке на работу фактически поставили перед фактом. Целитель бегло провела диагностику организма, когда пришла. Сделала вывод, что я полностью здоров и выдворила на работы. Впрочем, я и сам хотел уже выбраться за территорию детдома, так что сильно и не сопротивлялся.

Нас с Глистой и Шкетом прикомандировали к банде Лома и отправили на небольшой рынок в Измайлово, торгующий всем подряд, с наказом вечером сдать по три рубля с человека в пользу голодающего завхоза. Ещё и Лом в автобусе попытался заикнуться о том, что мы ещё и ему будем должны вечером по два рубля с человека, но был мной полностью проигнорирован. Перетопчется. После вчерашней драки его шестёрки присмирели и посматривали в мою сторону даже с некоторой опаской. Я же с интересом рассматривал виды за окном. Эта Москва мало чем отличалась от Москвы моего мира. Разве что названием улиц. Те же высотные здания из стекла и бетона вперемешку с невысокими домами от четырех до семи этажей, богато украшенные барельефами и лепниной. Повсюду стояли всевозможные продуктовые и сигаретные ларьки, ходили толпы людей и не было пробок. Пока для самыми удивительными были две вещи. Как раз таки отсутствие пробок на дорогах и отсутствие метро. Для меня это было как-то дико и неестественно. Ну ладно, метро нет. Но пробок! Это казалось каким-то чудом.

— Слушай, а почему вообще местные грузчики терпят, что мы работаем на их территории? — поинтересовался я у Шкета, когда мы уже подъезжали к рынку.

— Нуу… — он задумался, — Я думаю, во-первых, потому, что рынков в Москве много, особенно, таких маленьких, как наш. Большой конкуренции среди грузчиков нет. А во-вторых, мы же только по воскресеньям туда ездим, а в выходные на рынках самая запара. Наш рынок всего одна бригада грузчиков держит. В будни-то они без проблем с нагрузкой справляются, а вот в выходные им уже тяжеловато. Только из-за выходных набирать себе ещё людей не хотят, а если бы не мы, то пришлось бы. Так что нормально они к нам относятся.

***

На самом рынке, расчерченном торговыми рядами палаток и прилавков, Лом деловито выделил нам один ряд из шести и посоветовал не соваться в остальные. Я только хмыкнул в ответ. Там видно будет. Следующее, что повергло меня в шок, оказались цены. До этого дня я как-то не задавался этим вопросом. Не до того было. И, видимо, зря. Цены здесь также кардинально отличались от наших. Килограмм картошки — двадцать пять копеек, капуста — пятнадцать, каравай хлеба — двадцать пять. Мужские рубашки — от двух до десяти рублей. Брюки — от девяти до двадцати рублей. Это я как раз когда насчёт работы здесь стали сговариваться с продавцами прицениться успел.

Системы в расположении палаток и прилавков не было никакой. Всё было вразнобой. В одной палатке брюки-рубашки, в следующей — овощи, ещё через одну — пальто, а дальше — хлеб с колбасой. Такое чувство, что кому какое место понравилось, там и расположились. Хотя, может такое быть, что в этом есть какой-то глубокий смысл, который я пока не понимаю. Не смотря на то, что ещё было раннее утро, восемь утра, на рынке было уже довольно много народу, медленно перемещавшегося от палатки к палатке. Видимо потому, что сегодня выходной день. Мы с друзьями разделились и быстро обошли всех продавцов по нашей линейке и сговорились о работе, практически распланировав весь день. Понятное дело, что большая часть продавцов работали не в одиночку и разгружались самостоятельно, но были и такие, вроде этого здоровяка, которые работали в одиночку и у них другого варианта, как кого-то нанять, не было. На весь рынок была только одна бригада мужиков-грузчиков, так что работы хватило на всех. Мы сговорились с четырьмя продавцами и к концу дня должны были получить по двенадцать рублей на руки, если всё пройдёт хорошо, что, как сказал Шкет, бывает не часто. Иногда появляются конкуренты из других детских домов, которые если их сразу не отвадить, перехватывали заказы.

— Ладно, чёрт с тобой, по два рубля дам! — раненой белугой взвыл за спиной мужик, видимо осознав, что я не блефую, а он сам не сможет заниматься одновременно и торговлей, и разгрузкой.

— Я свою цену уже назвал. Без торга. Либо соглашаетесь, либо нет, — я притормозил и обернулся, — У нас много заказов, так что острой необходимости в ещё одной работе на сегодня нет.

— Хорошо. Согласен, — проворчал он, и видимо решил оставить последнее слово за собой, — А не боишься, что кину?