Первый ученик - Сокол Аня - Страница 12

Макс не очень любил, когда его били, и по возможности старался пресекать. Он поймал чужой приближающийся ботинок и повернул. Лодыжка – очень уязвимое место. Грош резко развернул ступню и оттолкнул от себя. Мужчина всплеснул руками, чтобы сохранить равновесие, не преуспел и завалился спиной в забор. Макс тряхнул головой, звон в ушах то приближался, то отдалялся. Он встал на ноги раньше стриженного. Ни пинать, ни вступать в открытую схватку студент не стал, он поступил так, как подсказывал ему разум – снова побежал. Его преимущество – в скорости, в том, что он знал эти улицы, а преследователи, кем бы они ни были, нет.

Он не обыватель, ограбивший по-пьяни торговую точку, он не боялся ни корпуса, ни службу контроля. Он мог бы остаться и выяснить, в чем дело. Но что-то подсказывало ему, что мужики будут злы, они не посчитали тощего пацана с цыплячьей шеей достойным противником, за что и огребли. Теперь ничто не помешает им отыграться. Выяснять мотивы незнакомцев он предпочел бы не с разбитой мордой и сломанными пальцами.

Макс остановился на северо-восточной окраине, когда понял, что никто его не преследует. Он ухватился за шаткий забор, восстанавливая дыхание. Происходящее нравилось ему все меньше и меньше. В Империи как-то не принято хватать на улице студентов Академии. Стоит как можно скорее вернуться в лагерь. Если преследователей послал Нефедыч, то бегать бессмысленно. Но если нет, то стены могут прослужить защитой от таких вот жаждущих общения энтузиастов.

– Грошев Максим, – раздался голос, в котором в равной степени смешались укор и радость. – Ты почему не на лекциях?

Парень обернулся, он не предполагал встретить здесь человека, которому не наплевать, жив он или мертв, не говоря уж о лекциях. На крыльце соседнего дома стояла бабка Маша, библиотекарь и уборщица в одном лице.

– Иди сюда, – женщина взмахнула рукой, парень нахмурился, не понимая, что могло ей понадобится. – Иди, не съем. Даже наоборот, ты обедал?

Грош еще не понял, к чему все это, а поймал себя на том, что мотает головой, а руки сами открывают калитку.

– Давай-давай, – поторопила бабка, когда он замешкался у порога. – Суп стынет, да и котлеты.

Парень скинул в узких сенях ботинки и прошел в светлую комнату. Белые кружевные занавески на окнах, дощатый пол, вязаные половички, скатерть на круглом столе – все в лучших традициях. Жаль, что у него не было ни одной бабушки.

– Руки вымой, – приказала хозяйка, и он послушно пошел к белой эмалированной раковине. – Садись, а то и впрямь остынет.

– Кого Вы ждали? – спросил Макс, подходя к столу и оглядывая полностью сервированный обед.

– Кого-кого, – библиотекарша села напротив и подперла голову рукой, – постояльца своего. А он, стервец, не пришел. Привар сказал, его машину на выезде видали. В Шорому11 подался, али еще дальше, и хоть бы предупредил, – она поджала губы. – Ешь давай, а то все смотрю на тебя и дивлюсь, как от ветра не падаешь, худоба.

– Угу, – парень попробовал суп, и взял хлеб. – Комнату сдаете?

– Сдаю, – она кивнула. – Тут все сдают. Давеча шахтер жил, полгода аж, да к семье уехал. Теперь этот, молодой, да ранний, тоже за романтикой потянуло.

– Романтикой? – Макс ел, пропуская половину разговора мимо ушей, библиотекарша была болтливой, но в отличие от остальных никогда не шпыняла Гроша, даже после того, как студент продал одну из книг налево.

– Романтикой, – у нее это слово получилось каким-то пренебрежительным. – В горах много камней и не меньше охотников на них.

– Продажа кад-артов частным лицам запрещена, – проговорил он с набитым ртом.

– Куда торопишься, не отберут ведь, – она встала, забрала у него пустую тарелку и пошла на кухню за вторым. – Это по закону, тут много любителей искать обходные пути.

Она чем-то там загремела, а Макс быстро поднялся и, отодвинув занавеску, выглянул на улицу. У соседского забора мочился на доски кудлатый пес.

– Ну, бог с ним, с постояльцем, – бабка Маша вошла в комнату с тарелкой дымящейся гречи, Грош вернулся за стол. – Ты лучше расскажи, чего на тебя Нефедыч взъелся? Опять у него погоны с кителя срезал что ли? – Макс едва не подавился. – Ну, будет, будет, – она хлопнула его по плечу.

– Откуда Вы… то есть это не я.

– Не ты, не ты, – согласилась она, – не ты с Игроком спорил, не ты деньги получал в отделе периодики. Не слушай бабку, она слепая и глухая, шаркает себе потихоньку и ладно. Сейчас-то что? Погоны с утра вроде на месте были, когда он перед Шоромскими специалистами гоголем ходил.

– Про убийство слышали? – вздохнул парень.

– Слыхала, весь Некропольский гудит. Ты что ли его? – он провела ладонью по горлу, и парень подавился уже по-настоящему. – Ну, будет уже, – она снова стукнула его по спине. – Экий студент нежный пошел, шуток не понимает. Знаю я, что его призрак прибрал, да, чего там, все знают. Ты-то с какого боку?

– Хр, – парень откашлялся и сипло продолжил, – в мое дежурство куб из хранилища пропал.

– Вот, значит как.

– А вы этого Ирыча хорошо знали? – спросил парень. – У него много хвостов было?

– Но-но, – библиотекарша поднялась и погрозила парню узловатым пальцем. – Следствие оставь шоромским, они за это деньги получают, – бабка Маша подхватила опустевшую тарелку и понесла на кухню, на этот раз задержавшись там подольше, наливая в чайник воды и что-то бормоча.

Макс снова подошел к окну, улица была все так же пуста, пса у забора сменила воробьиная стайка.

– Кого высматриваешь?

Студент вздрогнул, в комнату хозяйка вернулась бесшумно, хотя до этого шарканье войлочных тапок разносилось по всему дому.

– Уж не патруль ли? – она поставила на стол пузатый, накрытый варежкой чайник. – Они будут минут через двадцать. И нечего глазами сверкать, не в бега же ты надумал податься?

Парень пошел к выходу, он понял, что чувствует мышь, съевшая сыр из мышеловки.

– Молодость и глупость синонимы? – библиотекарь оперлась о стол, всем видом показывая, что задерживать и тем паче гоняться за студентом она не собирается. – От кого ты надеялся убежать? От кого прятался в моем доме? – Макс скривился. – Я тебе не конвой вызвала, а охрану.

– Обойдусь.

– Ну, конечно, а потом меня будут спрашивать, вышел ли ты отсюда с целыми зубами и не упал ли на пороге, потеряв добрую половину?

– Это не ваши зубы! – он резко развернулся, руки сжались в кулаки.

– Твоя правда, – беззлобно согласилась старуха. – Кстати, у Ирыча было четыре хвоста.

Парень остановился, так и не перешагнув порог. Злость схлынула.

– Чаю? – невозмутимо предложила бабка Маша, и студент вернулся к столу. На этот раз глупой мыши предложили сыр повкуснее.

– Четыре хвоста, – напомнил он библиотекарше.

– Четыре, – кивнула та, опять присаживаясь напротив. – Первый он схлопотал давно. Друг детства или враг, тут как посмотреть. Умер в шахте, под обвалом.

– Имя?

– Не имею ни малейшего представления. Это было задолго до того, как я сюда переехала, – она пододвинула к нему кружку, к которой он не прикоснулся.

– Кто еще?

– Диша. Теща. Потом Капитоныч, собутыльник. И какая-то девка из Малоозерца, именем не интересовалась, – женщина подняла руки.

– Все?

– Все мальчик, все, – покивала она, но он уловил маленькую заминку, слишком привык прислушиваться, очень привык искать подвох.

– Марья Курусовна, – попенял он.

Она подняла дугообразные, начерченные черным карандашом брови, и не смогла удержать улыбку.

– Хм, теряю форму. Вроде ничего особенного, но неделю назад у Рутки сын сбежал.

– Ищут?

– Нет. Он совершеннолетний. И давно мечтал уехать в Заславль, говорил об этом на каждом углу.

– Тогда что в этом интересного?

В дверь постучали. Бабка, вздохнув, нарочито тяжело поднялась и отправилась открывать. В комнату вошли двое в черной форме и с повязками патруля на руках. Грош не был знаком с ними лично, но здоровый бугай справа победил в личном первенстве по рукопашному бою среди старших курсов.