Путь тьмы 2 (СИ) - "Sleepy Xoma" - Страница 58

— Должны, — кивнул кольценосец. — Выбор у них небогат: либо снимать осаду и отходить, либо задержать нас, обескровив настолько, насколько получится, и организовать решительный штурм города. Я бы выбрал второй вариант и убежден, что Бич Пустыни также предпочтет рискнуть.

— Чутье воина, о дальновидный? — вкрадчиво поинтересовался гоблин, забавно хлопнув ушами.

— Можно сказать и так… Проблема в том, что я не знаю полководца, с которым нам предстоит сразиться. Все эти дни изучал ответы об армии лиоссцев, а вот о Биче Пустыни в них не нашлось почти ничего, — он с надеждой посмотрел на Инуче. — Быть может, верховный, тебе что-нибудь удалось выяснить?

Гоблин довольно осклабился.

— Я ждал, когда же мудрейший из мудрых задаст этот вопрос жалкому и ничтожному Инуче, да, да.

Китарион терпеливо молчал, позволяя старому шаману выговориться — тому, определенно, это было необходимо.

— Гайшшар сын Ишшаррисса, именуемый также Бичом Пустыни, мало известен за пределами Лиосского халифата, о мудрый из мудрых.

— И даже твои вездесущие подданные не смогли ничего разнюхать?

Довольный гоблин осклабился.

— Кое-что смогли, о несравненнейший.

— И что же?

Гоблин вновь дернул ушами и выдал тираду, суть которой сводилась к тому, что лишь столь невыносимо мудрый генерал, как Китарион, в невыносимой своей мудрости невыносимо мудро обратившийся к невыносимому шаману, способен правильно использовать даже те обрывки сведений, что удалось добыть.

После этого он, видимо, истощив на какое-то время свое красноречие, приступил к пояснениям.

Из рассказа гоблина выходило, что претендент на титул халифа всей Лиоссии, начинал как сын вождя небольшого племени, которые здесь водились просто в товарных количествах. Так бы он жил, пас стада, управлял горсткой подчиненных, если бы не произошел какой-то инцидент. Какой именно — установить не удалось. Кто-то считал, что эти самые стада были украдены злым наместником. Кто-то полагал, что злой наместник похитил его жену. Кто-то утверждал, что злой наместник погубил первенца Гайшшара.

Так или иначе, все замыкалось на некоем «злом наместнике». Существовал ли он в реальности, был ли действительно настолько злым — история умалчивала.

Однако — это гоблину удалось выяснить наверняка — свои подвиги Гайшшар начал именно с убийства наместника провинции, в которой кочевало его племя. Так что, возможно, слухи, действительно имели под собой какое-то основание.

Когда местный правитель, не подчиняющийся, естественно, никому, кроме себя, отправил против бунтовщика небольшой отряд, произошло странное — солдаты перешли на сторону восставших, едва ли не утроив численность армии молодого лиоссца.

Затем, последовала серия дерзких, но очень удачных нападений на владения правителя, которые принесли Гайшшару не только славу, но и богатство.

После этого к молодому, амбициозному и очень, очень везучему вождю рекой начали стекаться недовольные, алчные, и просто любящие хорошую драку воины, а его сила принялась расти, точно снежный ком.

Один удачный набег за другим, одна победа, а следом за ней — другая. Гайшшар продвигался от триумфа к триумфу, быстрый, дерзкий, неуловимый.

За каких-то десять лет он превратился из всего лишь очередного вождя очередного мизерного племени во владыку целой провинции и включился в большую игру, ведущуюся на землях халифата вот уже несколько сотен лет — в борьбу за титул халифа всей Лиоссии.

Говоря начистоту, никто поначалу не принял его всерьез — таких выскочек за долгую историю внутренней смуты Лиоссии хватало. Но шло время, и презрение начало сменяться уважением, которому наследовал страх, незамутненный и неприкрытый.

И вот, настал час, когда против Бича Пустыни, как к тому времени успели прозвать Гайшшара, объединились все соседи. И они пали!

Мастерски разбив рыхлый альянс посулами и союзами, он уничтожил оставшихся врагов на поле боя, заполучив в свое распоряжение почти четверть халифата и став, пожалуй, самым серьезным претендентом на объединение страны за последние сотни лет.

Произошло это примерно тогда же, когда Черный Властелин Шахрион сотворил чудо, разгромив Лигу и восстановив практически уничтоженную Империю.

Покойный халиф, чьи владения слегка уступали землям наглеца, конечно же, прибегнул к старой тактике, вот уже множество лет не позволявшей никому — даже ему самому и его предкам — восстановить страну. Он собрал коалицию.

И все те годы, что Империя бурно восстанавливалась, все эти четыре года, знаменовавшие собой Реставрацию, на востоке полыхало пламя непрерывной войны, даже более ожесточенной, чем ранее.

Удельные владыки, усмотревшие в талантливом выскочке угрозу независимости, халиф, трясущийся за свою шкуру — ведь Гайшшар назвал его личным врагом и пообещал насадить голову на пику, — мелкие рыцари, продающие мечи тем, кто готов заплатить…

Никто не желал мира и объединения халифата под единым правлением. Всем было хорошо и так.

Ну, кроме народа, разумеется. Но кого волновали крестьяне и пастухи?

А потом произошло это…

Ночной бросок и разгром главных сил халифа, а затем — осада его столицы.

— Он очень талантлив, — заключил, наконец, Китарион, дослушав до конца гоблина. — А значит, обязательно заготовит нам не один и не два сюрприза на пути к столице. Скажи, верховный, есть ли у тебя какие-нибудь идеи, как можно избежать проблем с засадами?

Гоблин тяжело вздохнул, всем своим видом демонстрируя глубину скорби от того, что не в состоянии помочь товарищу, и запричитал:

— О горе, мне, горе! Старый и жалкий Инуче не может ничем помочь великодушнейшему из великодушных, понимающему из понимающих, добрейшему из добрых. Инуче слишком жалок и ничтожен, он стар, он так стар!

— Верховный, — Китарион аккуратно прервал этот поток самоуничижения, — а может, у тебя есть какие-нибудь идеи о том, что мы можем предпринять, пока движемся по тракту?

Губы гоблина тотчас же разошлись в его до боли знакомой Китариону усмешке, говорящий о наличии у шамана пары предложений, к которым следует прислушаться.

— Если мудрейший из мудрых желает, старому и ничтожному Инуче есть что сказать.

Колонна двигалась, точно гигантская уродливая многоножка вроде тех, что водятся на севере пустыни Тиршшин, где Гайшшар с горсткой верных бойцов одно время скрывался от преследовавших его солдат Ашширисса Веселого.

Как давно это было!

Бич Пустыни прикрыл глаза, стараясь отогнать воспоминания юности. Ту глупую пьяную выходку, стоившую жизни мытарю, попытку выплатить компенсацию за убитого, казнь человека, который вырастил Гайшшара и рассказал все, что положено знать мужчине.

С тех времен Гайшшар на притрагивался ни к какому зелью, затуманивающему разум и запрещал это делать своим последователям.

Мужчина должен трезво смотреть на мир, а не пребывать в плену иллюзий, не отдавая себе отчет в том, что творит, и нарушая законы как живых, так и тех, кого больше нет.

Впрочем, иногда, в минуты слабости, Бичу Пустыни казалось, что смерть отца была всего лишь предлогом, которого ему как раз и не хватало для того, чтобы начать движение наверх, но он каждый раз яростно гнал прочь эти гнусные мыслишки.

Разве планировал Гайшшар, напившись, повздорить с тем сборщиком налогов, имени которого даже не запомнил? Да, он с парой верных друзей следил за ним, но уж точно не для того, чтобы убить!

«А для чего тогда»? — подумал воин и тотчас же обругал себя. — «Не время отвлекаться на ерунду. Это сейчас не имеет значения».

О да! Единственное, что было важно — враги. Армия, неуклонно и неумолимо двигавшаяся по направлению к осажденной столице халифата.

«Мне нужна неделя, семь жалких дней, разве это так много»? — подумал он, с ненавистью сжимая поводья так, что когти, прорвав кожаные перчатки, впились в ладони. — «Проклятье, ну почему сейчас, кода момент триумфа так близок? Великие Древние, зачем вы испытываете меня столь жестоко»?