Моя (не) на одну ночь. Бесконтрактная любовь (СИ) - Тоцка Тала - Страница 21

Захотелось стряхнуть их, провести рукой по густым волосам, попутно лаская лоб и виски подушечками пальцев. А вместе с дождем стряхнуть это чужое, бесстрастное выражение лица.

Как же она по нему соскучилась, а ведь и двух дней не прошло! Сам Костя, казалось, ничуть не удивился, заметив Олю. Едва заметно кивнул, давая понять, что ее видит, и обернулся к своему тезке, который переводил потрясенный взгляд с одного Аверина на другого.

Клим широко улыбнулся тетке, потом Оле, подмигнул Анютке и уже с серьезным видом повернулся к шокированному гостю. Аверин заметил жмущуюся к матери девочку и предупредительным жестом остановил Клима.

— Анюта, детка, сбегай к машине, посмотри, мы с тобой этот чемодан в интернете смотрели, — обратился он к ребенку совсем другим тоном. Непривычно мягким и спокойным. — Илья тебя проведет.

— Куртку надень, — подала голос Юля. У нее это вышло невыразительно и безжизненно.

Малышка, радостно кивнув, побежала к выходу. Охранник Илья едва успел выскочить следом, схватив детскую курточку.

Аверин дождался, пока за ними закроется дверь, и развернулся к стоящему перед ними парню. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего, хоть тот пока еще об этом не подозревал. Зато точно знали все остальные.

— Значит, Константин, — хищно подытожил он. Но у тезки, судя по всему, напрочь отсутствовало чувство самосохранения. Или же мозги.

— Слушай, ты что, с ними обоими спала? — ошалело спросил Константин, тыча пальцем в Клима.

— Думай, что мелешь, придурок, — проворчал тот, схватил его за руку и провернул вокруг оси, попутно ткнув кулаком под ребро. Парень упал на одно колено и взвыл.

— Отпусти его, Клим, — попросила Юля. И продолжила с очень аверинской интонацией: — Ты и правда, идиот, Костя. Это мой брат. Братья.

— Не стоит нас знакомить, — остановил ее Аверин и подошел к несостоявшемуся зятю поближе, — много чести. А ты, смотрю, борзый. Отпусти.

Последние слова адресовались Климу, и тот с большим неудовольствием отпустил парня.

— Чего, серьезно, этот упакованный чувак твой брат? — изумленно переспросил тот у Юли, потирая руку. Она сдержанно кивнула.

— Тебя сюда привезли не для того, чтобы ты мною любовался, — продолжил Костя. — Но коль уж ты отец моей племянницы, хочется прояснить, какие у тебя намерения насчет Ани. Отцом, как я понял, тебя Юля записывать не стала, зато отчество твое дочери дала. Или ты сам отказался?

Константин совсем по-мальчишески шмыгнул носом.

— Не стала, — ответила за него Юля.

— А ты и не настаивал, — ввернул Клим.

— Я не поверил, что она моя, — хмуро подтвердил Константин. — Она же ни на меня, ни на Юльку вообще не похожа. Теперь-то я понимаю…

— Тест ДНК, — подсказал Клим. — Нет, не слышал?

— Значит так, Константин, — заговорил Костя с явной брезгливостью. — У меня, конечно, чешутся руки сделать так, чтобы твои яйца навсегда перестали производить сперматозоиды, но все же гены — это гены. Аня твоя дочь, и у тебя есть шанс доказать, что ты мужчина, а не унылое дерьмо. У тебя есть три дня, чтобы решить, нужна она тебе или нет, и на что ты для нее готов.

— А что потом? — облизнул пересохшие губы парень.

— Потом они уедут, и ты ее больше не увидишь.

— Как уедут? — теперь он казался растерянным.

Юля смотрела в сторону, Константин смотрел то на нее, то на Аверина, то на Клима.

— Обыкновенно. На самолете, — сказал Клим. Он, как и его дядя, всем видом давал понять, что новый родственник ему не по душе.

— Проводи его, — кивнул головой Аверин охраннику, которого Оля раньше не видела, и она поняла, что это его сотрудник. И уточнил: — За ворота.

— Подождите, — мотнул тот головой и посмотрел на Юльку. — Юль… Можно тебя? Поговорить…

— Можно, — кивнул Клим, — только вместе со мной.

— Говорите, — милостиво позволил Костя, — а я пока отвезу Ольгу.

Он посмотрел на нее, их глаза встретились. Все это время Оля не могла понять, что за предчувствие притаилось внутри. Странное, непонятное и… опасное. Она отгоняла его, мысленно отмахивалась, а оно все равно разрасталось, давило на легкие, то ускоряя, то затрудняя дыхание.

И теперь, глядя в устремленные на нее черные глаза, внезапно поняла.

Все это время, с самой первой минуты, как она в них посмотрела — еще в операционной, — Ольга знала, Аверин считает ее своей. Она могла сопротивляться, упираться, отказываться, но каждый раз он одним взглядом обозначал ее принадлежность. Она была ЕГО женщиной.

Сейчас в его глазах было что угодно — усталость, выжидание, напряженность. Одного не было. Там больше не было ее.

Оля скользнула на переднее сиденье, Аверин закрыл за ней дверцу и сел за руль. Внешне все было как обычно за исключением невидимой перегородки из пуленепробиваемого стекла, которая наглухо отгородила ее от Аверина.

Они не в первый раз молчали, но даже молчание в этот раз было особенным. Ольга смотрела на загорелые руки, сжимающие руль, и уговаривала себя, что ей все это кажется.

Что Костю выбесил Анин папа, и он сдерживается, лишь бы не сорваться на Оле. Но тут же сама себе отвечала, что он никогда на ней не срывался, наоборот, всегда говорил, что она действует на него успокаивающе.

Атмосфера в замкнутом пространстве автомобиля начинала сгущаться, и когда Костя затормозил у ее дома, Оля лишь вздохнула с облегчением. Так дальше продолжаться не может, им надо поговорить.

Развернулась к нему, набрала полную грудь воздуха, и только успела сказать: «Костя!» — как на губы легла рука, пахнущая до боли знакомым парфюмом и совсем немного кожей, которой был обтянут салон автомобиля.

Тыльной стороной ладони Аверин касался ее губ, и Оля боялась шелохнуться, чтобы не потянуться и не начать целовать эту невозможно пахнущую ладонь.

Не к месту. Не нужно. Это совершенно лишнее.

— Сейчас я́ буду говорить, — он убрал руку, и пришлось закрыть глаза, чтобы себя не выдать.

— Хорошо, говори ты, — кажется, у нее получилось без единой истеричной нотки.

— Я много думал все эти дни, Оля…

— Какие дни, Костя, чуть больше суток прошло, — запротестовала она возмущенно. — А если ты обиделся, что я уехала среди ночи, то поверь… — и снова к губам прижались пахнущие кожей салона пальцы, но Ольга решительно их отбросила.

— Я не могу так разговаривать, Костя, я тебя не вижу. На меня давит замкнутое пространство. Давай поднимемся ко мне, я заварю чай, и мы поговорим. Обещаю не приставать, — подняла вверх обе ладошки.

Аверин повернул голову, она увидела его взгляд и осеклась.

— У меня через три часа самолет. Через час я должен быть в аэропорту. Прости, у меня совсем мало времени.

— Ты хотел сказать, у нас, — вырвалось у нее непроизвольно. Костя покачал головой.

— Нет, Оля. Если у нас, то его уже просто нет.

Теперь он смотрел перед собой, но Ольга была уверена, что он ничего не видит. Ее реальность тоже расплывалась акварельными красками, и приходилось моргать, чтобы хоть немного навести резкость.

— Я не настолько одноклеточный, Оля, и я не маленький мальчик, чтобы обижаться. Ты правильно сделала, что не отказала подруге, ты врач, причем довольно высокого уровня. Пока ты еще не знаешь себе цену. И я безмерно восхищаюсь тобой. Но… — он снова повернулся, и в темноте салона его глаза непонятно сверкнули. — Я точно знаю, что в Испанию ты со мной не полетишь. А мне не всегда известно, в какую часть света меня занесет в ближайшие сутки.

— Разве ты работаешь не на себя? — спросила скорее автоматически, потому что молчать было тяжело.

— Видишь ли, такой род деятельности, как у меня, предполагает тесное сотрудничество с властями, точнее, с госбезопасностью. И однажды настает тот момент, когда понимаешь, что фактически состоишь у них на службе. В любое время им может что-то от тебя понадобиться, и слово «нет» там не котируется. Иногда у меня на передышку остается всего несколько дней, и те часто тратятся впустую. Вот сколько я здесь? Гребанные две недели, а на встречу с тобой получилось выделить всего несколько часов. И те я проспал.