Сотня золотых ос (СИ) - Баюн София - Страница 20

— Это из той партии, у которых вместо искусственного интеллекта попытки в оцифрованное сознание, — нехотя признался Бэл. — Его недавно починили, уже все пожалели. Им тяжело управлять — он все норовит побыстрее закончить.

— И что в этом плохого?

— Он другие машинки калечит, — насупился Бэл. — Люди-то понимают, зачем зрители на Стравки ходят, стараются подольше драться и ломать так, чтобы потом можно было починить, а этот дополнительно варианты просчитывает и своевольничает невпопад. Две минуты возни и баиньки.

— А почему не разберете?

— Так раритет! И вообще, всех бы злых на запчасти разбирали — как бы мы познакомились? Пошли, других тебе покажу.

Марш уставилась Бэлу в затылок и старалась больше не смотреть по сторонам. Ей окончательно стало противно это место и клетка, в которой дергался лабор с дефективным программным обеспечением.

Она не застала споров об экспериментах с оцифровкой сознания, только знала, что раньше за добровольное участие начислялся рейтинг и что эксперименты провалились. Ходили слухи, что для модификаций Аби используют оцифровки, поэтому он так легко подстраивается под владельца и для многих становится хорошим собеседником. В любом случае, Аби Марш терпеть не могла и задаваться этическими вопросами не собиралась, а если кто захотел бы поговорить о способах получения социальных баллов — у нее было что ответить.

Во втором зале шуршали четверо уборщиков. Пространство в центре было огорожено плотной прозрачной сеткой, рядом с которой собрались человек десять — все измазанные краской и чем-то очень возбужденные.

— Бэл! — обрадовался парень в клетчатом костюме-тройке. У него единственного было чистое лицо. — Ты собак привел?

— Нет собак, — виновато развел руками Бэл. — Вот девчонку только встретил, злая, как псина. Хочешь, тебя укусит?

— Вы устраиваете еще и собачьи бои? — равнодушно спросила Марш у парня.

У него глаза были поумнее, чем у Бэла. Бэл, видимо, слишком дорожил своими строчками социальной привлекательности и забывал, что кто-то может не очароваться его шуточками, за каждую из которых можно было кидать репорт. У парнишки, правда, личико было слишком уж смазливое — глаза подкрашены, черные кудряшки так и блестят. Хоть записывай его прямо сейчас для конвентов, в которые девочки ходят томно вздыхать.

— Мы любые устраиваем, — ровно ответил он. — Собачьи, крысиные. Стравливаем котов, лаборов, несколько раз были петухи… Меня зовут Ренцо, я — ведущий.

— Марш Арто. Мне нужно снять несколько деталей после боев. Ваш… вот этот сказал, это можно устроить.

— Вы знаете, что детали теперь необходимо регистрировать? Как вы повезете их в город? — деловито спросил Ренцо.

— Как-нибудь повезу.

Одна из девушек, у которой из-под разноцветных шнурков не было видно волос, весело ей подмигнула и отвернулась к клетке.

Марш знала несколько домов недалеко от станции, где сохранились комнаты с хорошим освещением и без плесени. Если принести туда инструменты и пару аккумуляторов, можно было попробовать собрать на месте хотя бы паучков.

— На станциях сканеры стоят, — напомнил Ренцо. — Вы же понимаете, мне не нужно чтобы вы рассказали, откуда взяли детали, если вы собираете что-то незаконное.

Марш пожала плечами. Сканеров она как раз не боялась — ее паучки выглядели законопослушными и хорошо себя вели, взрывчатка до окончательной обработки тоже была совершенно безобидной. Странно, что карабинеры вообще решили попытаться контролировать этот поток — останавливать и досматривать каждого пассажира с техникой они все равно бы не смогли. Скорее всего, Ренцо зря волновался — карабинерам наверняка нужно было отчитываться и создавать себе имидж, как и Рихарду Гершеллу. Наверняка похлопывание по спине транслировалось и записывалось с нескольких дронов.

Бравые карабинеры, исполненные чувства долга психотерапевты, горящие любовью к своей фирме рекламщики.

Лабор-уборщик толкнулся в ее ботинок и просительно замигал всеми лампочками. Марш отошла, и на маленьком экране часто замигало зеленое «Спасибо!».

— Я не собираю ничего незаконного и не собираюсь везти в город запчасти.

Она начинала подозревать, что Бэл и Ренцо все-таки хотят найти того, кто взрывает дома, и неуклюже пытаются ее проверить.

— Так… что вы… умеете? — осторожно спросил Ренцо. К нему уборщик даже не приближался.

— Обращаться с лаборами марионеточного управления. Не очень хорошо, — не стала скрывать она.

Ренцо поморщился, но тут же взял себя в руки и даже изобразил воодушевление.

— Вот как! У нас давно не использовались раритетные киборги. Как хорошо, что Бэл нашел нам человека с такими редкими…

— Она понимает намеки, — осадил его Бэл.

Марш мало интересовали лаборы, управление ими, да и Стравки тоже не особо — в конце концов, она всегда могла попробовать ночью пролезть на разборку. Останавливало только возможное желание карабинеров показать свое рвение парой показательных арестов.

— Долго будете трепаться, — раздался у Бэла из-за спины неприязненный голос. — Пошли, мне покажешь, что умеешь, а я подумаю, куда тебя поставим.

На нее смотрел мрачный мужчина в белой рубашке и черных брюках. На фоне пестрых комбинезонов, клетчатых костюмов и разноцветных причесок остальных он выглядел неотразимо, потрясающе невыразительно. Ренцо попытался ему что-то сказать, но он жестом остановил его и повернулся к Бэлу.

— Собаки, Бэл. Собак, котиков, хоть чижиков налови, или через неделю мы будем смотреть, как оставшимися собаками травят человека.

Он кивнул Марш и пошел к соседнему залу.

— Вот тут у нас… оборудование, — тоскливо сказал он, поднимая сетчатую перегородку. — Я Ник, отвечаю за программу. Выбирай кто нравится.

Ник остановился на пороге с грустью оглядывая зал. Марш хорошо его понимала.

Вдоль стен лежали несколько лаборов ручного управления. Она различила что-то похожее на таракана, кучу щупалец и фасеточных глаз, из которой торчало черное жало и несколько вполне антропоморфных лаборов, длинноруких и таких же огромных как тот, в первом зале.

— Они белые, потому что все смотрят через очки? — спросила Марш, разглядывая безликие фигуры.

— Угу. Я вообще-то не в восторге, но у нас есть художники и рекламодатели.

Марш кивнула. Каждый сантиметр белизны башен кварталов тоже давно был поделен рекламщиками, но для того, чтобы увидеть все объявления нужно было надеть очки. Гершелл говорил, это из-за какого-то старого закона о рекламном пространстве — в один момент стало столько мусора и информационного шума, что люди, опять-таки, начали сходить с ума и большинство объявлений перенесли в виртуальное пространство. Удивительно, как легко люди с ума сходили — без балкончиков, без чистых стен. Без лечения. И такие, как Гершелл это хорошо понимали, о, Марш была уверена, что прекрасно понимали.

Похожие на людей лаборы лежали вдоль стен или сидели, поджав ноги. Почти у всех не хватало конечностей, а у кого-то с «горла» свисали зачем-то выкрашенные в красный провода.

— Это я сделал, — с непонятной, желчной гордостью сообщил Ник. — Разноцветные выглядели как будто их радугой вырвало.

— Какие из них рабочие? — спросила Марш, ощупывая руку ближайшего лабора.

Ладонь она с трудом удерживала на весу. Суставы отчетливо скрипели.

— Рабочие — все, но обращаться можно… вот с этими тремя, и вот с той красавицей, которая на рака похожа.

В углу действительно притаилось нечто среднее между тараканом и раком. Над спящими переливающимися глазами белели нарисованные ресницы.

— А тот, что с оцифрованным сознанием — он крестом, перчатками или с пульта управляется?

— С пульта. И с ним скучно. Когда оцифрованных с Аби скрещивают и лабора собирают — получаются дерганные психи, — сообщил Ник. — Он сначала слушается, а потом хоть застучись по панели, он сначала башку кому-нибудь оторвет за две секунды, а потом на пол сядет и будет грустить.

Марш усмехнулась.

Эти лаборы были просто кучей хлама, которым не давали спокойно сгнить эти жадные до рейтингов и выручки с перепродажи пива энтузиасты. Когда-то велись споры и дебаты об этичности использования оцифрованных сознаний, об оптимальном способе управления и лучшем оружии. Теперь об этом даже на обязательных детских образовательных конвентах говорили вскользь, и то Марш подозревала, что тему о старых войнах поднимали только чтобы подчеркнуть, что благодаря Аби рядом с городом может находиться оружейная свалка, к которой у всех есть доступ.