(Не) моя ДНК (СИ) - Рымарь Диана - Страница 55

— Не-а… — честно призналась она, уже в десятый раз одергивая куртку.

Поправила волосы, собранные в аккуратный хвостик. Но это не придало уверенности в себе. Внутренности от волнения стянуло жгутом, даже руки вспотели. Вот насколько сильно она была не готова к тому, через что заставляла себя пройти.

— А посему не готова? — спросила Лейла, глядя на маму.

Аня невольно улыбнулась, заметив, как забавно Лейла выглядела в шапке с кошечкой. Вроде бы уже середина марта, а на улице плюс пять. Причем в родном городке, куда приехали этим утром, оказалось на несколько градусов холоднее, чем в Краснодаре.

— Ладно, пошли… — Саша потянул за собой Аню с Лейлой. — Все равно уже приехали, поздно отступать. Тебе нужна прописка, Эн.

Все трое приблизились к трехэтажному зданию школы, выкрашенному белой краской.

— Как пять лет назад, чес-слово, — цокнул языком Саша, осматривая школьный двор.

Тут и там шныряли дети, кто-то орал, кто-то смеялся.

— Помнишь, как нас за углом поджидал Савченко? — невесело усмехнулся он.

Савченко слыл местным хулиганом, когда Аня и Саша учились в школе. Любил потрясти авторитетом, а заодно и кулаками. Боксировал на ринге, а в жизни использовал в качестве груш тех, кто слабее, в частности щуплых парней, таких, как ее друг в то время.

Собственно, так Аня и подружилась с Сашей. Увидела, как ему разбили нос на школьном дворе, услышала, как обзывали геем. Подошла, отругала этого Савченко, который не очень тайно был в нее влюблен. Пригрозила, что пожалуется маме, взяла избитого парнишку под руку и повела в школу. С тех пор ходили по двору вместе, даже в классе сидели рядом — так для товарища оказалось безопаснее.

И геем в школе его больше никто не дразнил, хотя по факту это являлось правдой.

«Ты меня дюжину раз спасала своим появлением», — признался ей как-то Саша.

А она и не знала, что проблема для него была такой глобальной. С детства не любила, когда обижали слабых, защищала всех, кого могла.

«Эх, давно это было…» — с ностальгией вспоминала она.

Теперь Сашу слабым не очень-то и назовешь. Крепкий парень среднего роста, хотя Тиграну в комплекции, конечно, уступал. Не зря Саша прозвал его минотавром.

Как и в школьные годы, Саша с Аней вошли в здание школы, держась за руки. Рядом шагала Лейла, очень удивленная такому обилию детей старше нее.

— Вы к кому? — тут же остановил их бдительный охранник.

— Я к Софье Прохоровне Лебедевой, — ответила Аня. — По личному делу.

— А мы здесь подождем, — проговорил Саша, устраиваясь с Лейлой на банкетке, неподалеку от входа.

Охранник кивнул, пропуская Аню.

Она вздохнула и зашагала по коридору к лестнице, потом — в правое крыло второго этажа, где располагалась учительская. Не была уверена, что она до сих пор находилась на прежнем месте, но кабинет вскоре нашелся.

Аня застыла возле коричневой двери, считая удары сердца, так отчаянно бившегося о ребра. Вздрогнула от раздавшегося звонка. Заметила, как из кабинета вышли несколько учителей, которые разбрелись по классам. Малышня тоже исчезла из коридоров. Школа погрузилась в тишину.

«Может быть, мамы вообще сегодня нет?» — проскочила у Ани трусливая мысль.

Взять да и убежать? Ну и что, что ей надо где-то прописаться. Выкрутится.

Однако она отогнала эти мысли. Лейле нужна смелая мама, а не трусишка, какой Аня теперь себя чувствовала. Собралась с духом и постучала в учительскую, авось там кто-то да остался. Она спросит, где мама, а там будет действовать по обстоятельствам.

— Войдите, — услышала строгий мужской голос.

Как будто это так просто — зайти в учительскую.

Аня немного помялась, но все же прошла в кабинет.

Увидела сидевшего у самого окна учителя истории. Лысый дядька в очках с толстыми линзами воззрился на нее, как на мерзкое насекомое, по недоразумению появившееся на свет.

Но Аня его придирчивого взгляда даже не заметила, застыла на месте, увидев маму.

Она была здесь.

Софья Прохоровна Лебедева стояла у шкафа с классными журналами и с самым невозмутимым видом изучала один из них. Ни на день не постарела. Как и четыре года назад, стояла с идеально ровной спиной. Ее фигуру скрывал темно-бордовый брючный костюм. Волосы цвета пепельный блонд подстрижены под каре, на лице минимум макияжа, а строгое выражение давно приросло как вторая кожа. Эта женщина родилась, чтобы стать учителем.

— Привет, мама, — тихонько проговорила Аня, привлекая ее внимание.

Софья Прохоровна резко вскинула голову, уставилась на дочь во все глаза. Замерла на месте, даже не моргнула.

Аня очень испугалась. Вдруг показалось, что мама опять захлопнет журнал, как в прошлый раз, и прошагает мимо, как будто дочери не существует в природе.

Софья Прохоровна действительно через несколько секунд захлопнула журнал, сделала пару шагов вокруг разделявшего их стола. Шла то ли к Ане, то ли к выходу, который располагался сразу за ее спиной.

«Она сейчас уйдет… Без слов уйдет!» — решила Аня.

Ей очень хотелось принять новый удар достойно, не показывать, как ей больно. Но все же не удержалась. Спросила, всхлипнув:

— Тебе надо в класс? Ты спешишь? Ну, я пойду тогда…

И тут губы матери затряслись, а тщательно напудренный нос покраснел.

— Боже мой, доченька, я никуда не спешу! — вдруг воскликнула она надтреснутым голосом: — Не уходи, пожалуйста, родная моя!

За все время, сколько Аня себя помнила, мама ни разу не ушла домой пораньше. Разве что, когда схлопотала сильнейшую простуду и пыталась вести урок с температурой под сорок, тогда директор лично отправил ее с работы. А вот сегодня ушла по собственной воле.

Больше того, родительница пригласила Аню, Сашу и Лейлу к себе в гости.

Через час все четверо сидели за обеденным столом.

Аня оглядывалась по сторонам и не верила, что она снова в знакомой с детства столовой. Все тут как раньше — и круглый стол, накрытый белой скатертью, и полки со всякими статуэтками. Везде, как и прежде, ни соринки, даже диван тот же, с давно выцветшей желтой обивкой.

Впрочем, потеря цвета никак не влияла на удобство мягкого старенького друга. На нем-то Аня с Лейлой и разместились. Слева Саша, а справа мама — поближе к внучке.

Гости с удовольствием поглощали фирменные мамины пирожки с черникой. Самое нелюбимое блюдо Тиграна, ведь у него на чернику аллергия. Впрочем, как и на саму маму, точнее тещу.

— Ешь, ешь, заечка! — сюсюкала хозяйка дома с трехлетней внучкой, протягивая ей самый красивый и румяный пирожок.

Аня с любопытством наблюдала за тем, как мама обихаживала Лейлу. То и дело ей что-то предлагала, смотрела с любовью, стремилась коснуться.

— Я не заеська, я кисонька! — заявила Лейла.

Но пирожок взяла и начала его с аппетитом есть.

— Да, она кисонька, — хихикнула Аня. — У нее любимая игрушка — кошка. Вот даже шапку с кошечкой пришлось выбрать, иначе отказывалась носить.

Сказала и прикусила язык. Приготовилась к маминым нравоучениям из разряда: «баловать детей — только портить». Любимая пословица, которую Аня слышала все детство. Однако ничего подобного родительница не сказала. Лишь придвинула варенье ближе к внучке.

— До чего же красивый ребенок, а? — восхищалась бабушка. — Она же как ты — блондиночка. И умная какая! Я по глазам ум вижу, можешь мне поверить, столько детей на своем веку перевидала, не счесть.

— Да, она умненькая, — улыбнулась Аня, довольная, что дочка с бабушкой друг другу понравились.

И тут вдруг мама выдала, кивая в сторону Лейлы:

— Неужели это добро твоему мужу не нужно? Да какая разница, какая у девочки ДНК? Чудо, а не ребенок. А муж твой дурак… Впрочем, я всегда говорила — дурак!

Аня поморщилась от ее слов. Уже успела поведать маме краткую версию случившегося, на что родительница лишь философски отметила: «Всякое в жизни бывает, это не повод выгонять жену из дома».

Мама тем временем продолжала свою глубокую мысль: