Невинность в расплату (СИ) - Шарм Кира - Страница 30

Я вытравливаю все мысли. Заставляя себя видеть лишь цветы. Кустарники неимоверно красивых роз. И заниматься только ими.

Наверное, это наилучшая участь и решение для меня.

Жить не среди людей, а среди цветов. Ведь ни один их шип не сможет поранить так, как ядовито пронзают насквозь в самое сердце и в душу люди.

Благо, старенький садовник, ни о чем меня не спрашивает. Может, слишком деликатен, а, может, просто не знает, кто я на самом деле. И я рада, что все наши разговоры только про сад.

Девушки, иногда проходя мимо, каждый раз пронзают меня взглядами, от которых я, наверное, умерла бы на месте, если бы они материализовались в тот яд и стрелы. Которые в них так неприкрыто горят.

Снова ненавидят. За что теперь? За то, что я снова, выходит, оказалась практически в привелигированном положении?

Но я на самом деле рада была бы жить даже в сарае. Дишь бы не встречаться ни с кем.

И очень надеюсь, что домик для слуг в ближайшее время так и не будет достороен. Ведь тогда мое спокойствие закончится…

Дни летят, а Бадрид все не появляется в поместье.

И дышать с каждым днем становится легче…

Сердце больше не дергается, каждый раз, когда раздаются чьи-то шаги…

И в то же время внутри разливается едкая горечь.

Как наркоманке хочется хоть раз встретить его. Увидеть. Заглянуть в глаза. И… И да.

Теперь я бы спосила.

За что он со мной так.

Теперь сказала бы. Что он не прав. Что я не виновата в том, что сотворила моя сестра, пусть мы и из одной семьи. Сказала бы, пусть даже он бы и не услышал…Пусть даже он отдал бы предпочтение традиции. Я имею право на то, чтобы высказаться. Хотя бы на это!

- Эй!

Замираю у куста роз, когда меня обхватывают за подбородок чьи-то руки.

Жестко. Так, что лицо, кажется, хотят расплющить.

— Эй, ты! Разворачивайся. Когда с тобой говорят!

Я не дышу. Не двигаюсь. Внутри все словно замерло.

Меня трясет от незнакомого голоса. Жесткого. Прокуренного. Наглого.

И от того, что к моему лицу прикасаются руки чужого мужчины…

Но один рывок, и вот меня уже разворачивают к себе.

С ужасом поднимаю глаза, глядя на незнакомца с высоких сапогах и почему-то с плетью в руке.

— Я разве разрешал смотреть с глаза?

Он наступает. Он почти вжимается в мое тело.

Его дыхание, смешанное с резким запахом табака, ложится на лицо. Опаляет губы.

— А ты ничего… Хорошенькая…

Развязно заявляет, опуская руку мне на талию.

— Можешь поднять глаза. Хочу их видеть.

Наоборот. Я лишь опускаю голову. Прикрываю глаза. Опускаю длинные ресницы.

— Эй. Я приказал. Ты что? Глухая или просто тупая, м?

Рукоятка плети резко ударяет меня под подбородок, заставляя поднять лицо.

Вскидываю глаза.

В ужасе начинаю пятиться, глядя на изъетое оспой лицо мужчины.

Он не безобразен, даже несмотря на оспу. Даже, наверное, красив.

Но его глаза полыхают безумным огнем похоти. Жадной. Порочной. Такой, от которой хочется отшатнуться и бежать со всех ног Прочь. Без оглядки.

— Отпустите…

Я пытаюсь пятиться назад. Пусть там кусты с шипами. Мне все равно. Лишь бы сбежать!

Но грубая рука стискивает мою талию еще сильнее. Так, что, кажется, сейчас затрещат кости!

— Молчать, пока я не приказал открыть рот! Я управляющий этого дома, а значит, ты, как и остальные, должна мне подчиняться! А рот… Рот ты будешь открывать молча. Не для того, чтобы говорить! Понятно!

Я замираю Не дышу. Только сжимаю веки до боли, закрывая глаза.

— Понятно, я тебя спрашиваю?

Рука на моей талии встряхивает меня.

— Ты должна кивнуть, — он снова наступает. Его лицо катастрофически близко к моему. Так, что я ощущаю не только дыхание. Жар его кожи на своей!

Не киваю. Только сжимаю кулаки. И не от злости, нет. А чтобы хоть попытаться остаться сильной.

— Хочешь поиграть в строптивую? — рычит мне прямо в лицо. — Эти игры не для тебя, девочка! Все, на что ты имеешь право — это быть покорной.

Теперь уже пальцами обхватывает мое лицо. Вздергивает на себя подбородок.

— Я знаю, кто ты, — хрипит, напирая на меня совсем вполную. — Ты выкуп, Мари… Блядь… Такой сладкий выкуууп. И раз хозяин вышвырнул тебя из своей постели… Значит… Тебя может взять любой в этом доме… Но я… Я, как управляющий, решаю за остальных.

Только мотаю головой из стороны в сторону. Нет! Этого не может быть! Бадрид не мог… Не мог так поступить!

Еще понимаю. Что отдал в служанки! Но… Отдать другим мужчинам… Всем, кто захочет…

Я знаю, что так обыкновено и поступают с выкупом. Но Бадрид… Бадрид не мог! Все, что угодно! Прислуга, их ядовитые взгляды! Но только не это! Нет! Он… Он просто не мог…

Мог, — оглушает меня с неумолимой ясностью.

Ведь иначе… Иначе ни один бы управляющий не позволил бы себе ко мне прикоснуться! Никто бы не позволил!

Перед глазами темнеет.

Ноги подгибаются сами собой.

На самом деле мой ад только начинается!

И то, что Бадрид отверг меня, наименьшее из всего, что ждет меня впереди!

— Ты правильно все понимешь, — он довольно кивает головой, снова покрывая мое лицо липким, омерзительным слоем своего дыхания.

— Все мужчины в этом доме подчиняются мне. Но! Ты мне нравишься! И! Пока я буду тобой доволен, остальным не дам тебя тронуть. Хотя по традиции… По традиции выкупом пользуются все. Но ты и правда слишком лакомый кусочек! И если будешь покладистой… Пока ты мне не надоешь… Обещаю. Тебя никто не тронет!

— Нет…

Еле шевелю помертвевшими губами.

— Оставьте меня! Оставьте меня в покое!

Выбрасываю руки вперед, натыкаясь на крепкую мускулистую грудь.

Такого не оттолкнуть, но…

О, Господи!

Все это хуже, чем самый страшный сон!

И я не верю! Не верю, что все происходит на самом деле!

Но…

Лучше смерть… Чем вот так… Чем это…

— Ты что себе позволяешь?

Он больно сжимает мои кисти. Сбрасывая руки вниз.

— Что себе удумала? Сопротивляться? Мне?!

Пощечина враз опаляет мое лицо.

Так, что голова дергается, а по подбородку начинает ползти струйка крови.

— Твое место на коленях, — он рывком разрывает на мне платье. Сверху. Обнажая, к счастью, не грудь, а только белье. Но и этого достаточно.

Судорожно пытаюсь прикрыться, выдирая руку из его жесткого захвата.

Но он перехватывает. Заламывает назад, за спину.

— На коленях. С моим членом во рту. И молись, чтобы мне понравилось. Иначе… Ты хоть представляешь. Сколько мужской обслуги в доме? Я могу приказать им, что угодно! Пока я доволен, они глаз поднять на тебя не посмеют… Но если прикажу… Они всем скопом возьмут тебя! А я буду просто смотреть!

Его рука давит на мои плечи.

Заставляя опуститься вниз. На колени.

А я…

Я лишь пытаюсь ловить распахнутым ртом воздух.

Изо всех сил стараясь не подчиниться его напору…

Но надолго ли меня хватит? На его стороне физическая сила и ярость вперемешку с дикой похотью…

— Нет… — шепчу из последних сил. — Нет. Я не буду этого делать!

Его рука снова замахивается для удара.

Пусть. Пусть бьет. Даже избивает.

Все это лучше, чем то… Чего он хочет!

31 Глава 31

— Эй!

Глазам не верю. Когда вижу, как его руку перехватывает….. Ирма.

Нависает черной тенью над нами обоими.

— Убирайся, Ризван, — чеканит так жестко, что невзможно усомниться в ее главенстве. — Убирайся. И больше никогда. Не смей. Ее трогать.

— Ирма, ты с ума сошла?

Он яростно, бешенно вращает глазами. Кажется, и ее бы ударил, если бы мог.

Но он не может.

Она ведь с ним на равных. Не служанка и даже не выкуп. Бесправный. Который не имеет ни права голоса, ни даже права на собственное имя. Ни на что.

— Она же выкуп. Ее можно всем. Брать в любых позах. Какого хера ты вмешиваешься?

— Убирайся, Ризван. И молись. Чтобы хозяин не узнал об этом. Это девушка… Она неприкосновенна.