Попаданки в матросках (СИ) - Кубрин Михаил Сергеевич - Страница 36

Все завязло в грязи, танки не шли, пушки застряли где-то сзади, машины тоже, снаряды подносили на руках. Людей на передовой было бессмысленно много. Ни раньше, ни позже я не видел такого большого количества людей, убитых не в бою, не в атаке, а при систематических артналетах. На каждом десятке метров обязательно находился подвергавшийся этой опасности человек. Люди топтались и не знали, что делать. Кругом не было ни окопов, ни щелей — ничего. Все происходило на голом, грязном, абсолютно открытом со всех сторон поле. Трупы утопали в грязи, и смерть здесь, на этом поле, почему-то казалась особенно ужасной.

Немецкие орудия не слишком густо, но беспрерывно и настойчиво обстреливали все это пространство.

- Ничего, сейчас по плану воины в матросках должны вступить в бой, - как обычно хмурый командарм 51-й армии генерал Львов взглянул на часы. - Опаздывают... Тоже, что ли, в грязи застряли?

Но в этот момент откуда-то со стороны Владиславовки донесся гулкий грохот мощного взрыва. А несколько секунд спустя трижды вспыхнул вертикальный золотой луч, устремленный в заливающее всех дождем небо.

- Пошли, - произнес генерал. - Началось. Что это они там рванули, бронепоезд со складом снарядов, что ли?

Упомянутый Львовым немецкий бронепоезд серьезно досаждал нашим войскам, регулярно «присылая» свои тяжелые снаряды. Неплохое начало для наступления моих старых знакомых!

Вскоре новые взрывы послышались уже куда ближе - похоже было на то, что сэйлоры ворвались на вражеские позиции с тыла и теперь громили их артиллерию.

- Здорово идут, девицы, - всего второй раз на моей памяти генерал улыбнулся, как в прошлый раз, при залпе дивизиона «катюш», только теперь - прислушиваясь к далекому грохоту. - Ага, до минометов дошли.

И в самом деле, залпы минометов по цепям наших поднимающихся на возвышенность пехотинцев внезапно прекратились. Бойцы двинулись вперед быстрее... все выше... выше... и вот уже бой кипит на гребне холма, там, куда нам не удалось добраться весь вчерашний день!

Разноцветные вспышки волшебного «оружия» сэйлоров начали мелькать совсем близко, за гребнем возвышенности, а пехотинцы один за другим скрывались там же, ворвавшись на линию обороны врага.

Через полчаса до нашего наблюдательного пункта добрались несколько кавалеристов, рассказавшие, что противник в беспорядке отступает, бросая технику, наши преследуют его, хотя и его отступление, и наше преследование - словно погоня черепахи за улиткой, ведь не только мы вязнем в грязи, враг - тоже. А воины в матросках ушли на север - прямо вдоль рубежа обороны, точнее сквозь него. Сказали, что таким путем быстро доберутся до края перешейка, взломав вражескую оборону на всем фронте перед 51-й армией.

- Да... И впрямь - воительницы... - уважительно прокомментировал Львов.

И действительно, у девочек все получилось. Когда мы с командармом возвращались обратно в штаб, по пути осматривая все встречные части, оказалось, что наступает вся армия, наконец, дело сдвинулось с мертвой точки...

А на следующий день я узнал, что немцы и румыны в панике бегут повсюду на перешейке. Сэйлоры разгромили их рубеж обороны с севера до юга, а наши сумели, прорвавшись, обойти и окружить немецкую 170-ю дивизию. Остальные немецкие и румынские силы вынуждены были просто побросать в грязи все свои танки, машины и артиллерию и бежать от «страшных селениток» пешком. Наши, тоже оставив отставшую технику, преследовали их, но сами догнать не сумели бы (!), если бы снова не пришли на помощь союзницы-воительницы. Они благодаря своей скорости обогнали фашистов и попытались перерезать им путь. Но, хотя девочки и метались с одного конца перешейка на другой, всего лишь впятером им, конечно, не удалось остановить всех гитлеровцев. Часть тех задержалась, заметалась в разные стороны и, попав под удар наступления нашей пехоты, сдалась. Но многие сумели прорваться, обходя воительниц со всех сторон, и сбежать. Наши бойцы, утомленные сверх всякой меры, не могли продолжать преследование.

Сэйлоры тоже чрезвычайно устали - не столько от самих битв, сколько от того, что наряду с этими битвами в тот день им пришлось пройти, точнее пробежать, значительное расстояние. В Москву они телепортироваться пока не стали - генерал Львов уступил им для ужина и ночлега тот домик, где располагался его штаб, как самое лучшее помещение...

Тем не менее, уже на следующий день воины в матросках приняли участие в ликвидации немецкой 170-й дивизии, остатки которой не выдержали их напора и быстро сдались.

Наше наступление продолжалось, но снова очень медленно, хотя врага перед нашей армией и не было - сдерживала все та же грязь, а далеко отрываться от техники и тылов пехоте было никак нельзя. Конечно, при такой погоде мы не сможем догнать немцев, которые бегут со всех ног. Вероятно, оторвавшись достаточно, их потерявшая всякий порядок толпа придет в себя и попытается выстроить новый рубеж обороны, но, если из глубины тыла им не успеют доставить новые танки, артиллерию, машины, то и там они надолго не задержатся.

1 марта, штаб немецкой 11-й армии, генерал пехоты Эрих фон Манштейн

До вчерашнего дня все складывалось вполне благополучно - отступившие на Ак-Монайский перешеек русские войска без толку пытались прорвать немецкую оборону. Наступление большевиков определенно завязло, а их значительное численное преимущество вело только к еще большим потерям от постоянных артобстрелов. Конечно, и у русских была своя артиллерия, и немецкие войска тоже несли от нее потери, но в целом - ничего, что стало бы поводом для беспокойства. Если, конечно, не считать недавнего неожиданного отступления румынов на севере - но прорыв удалось достаточно быстро ликвидировать, введя в бой резервы и перебросив части с юга перешейка, несмотря на все помехи, что чинил проклятый «генерал Грязь». А уж после этого... Теперь надо было лишь дождаться, пока большевики истощат все резервы в бесполезных атаках, а потом самим накопить силы - и перейти в контрнаступление, выбросив их с Керченского полуострова окончательно.

И вдруг... панические сообщения: «Это селенитки!» Начавшись во Владиславовке, на стыке вражеских 44-й и 51-й армий, они затем посыпались со всего фронта. По их распространению можно было судить о стремительности перемещения противника - и подобного Манштейн не то что никогда не видел, но даже и не мог себе представить. Селенитки просто прошли сквозь всю линию обороны (не поперек, а вдоль прошли!) сначала с юга на север, а потом, развернувшись, с севера на юг! Оборона была столь быстро взломана по всему фронту, что командующий 11-й армии просто не успевал отдавать адекватные обстановке приказы. Русские вошли в широкий прорыв на севере и, прежде чем 170-я пехотная дивизия разобралась в обстановке и могла начать отступление, уже зашли ей в тыл и окружили. 132-я и 46-я пехотные вместе с 18-й румынской дивизией, увязая в грязи, в панике бежали на запад. Им удалось оторваться от русских (слава Богу, тем тоже не давала разогнаться вездесущая грязь), но тут селенитки появились уже с другой стороны! Зигзагом пройдя сквозь отступающие дивизии, они посеяли среди всех подразделений полную панику, заставляя те бежать «на все четыре стороны». До сих пор было не ясно, сколько именно сил смогло вырваться оттуда - штабы бежали вместе с солдатами, часто также пешком, порой потеряв даже рации, так что связь была восстановлена далеко не со всеми.

Попытка отправить на помощь авиацию привела только к большим потерям - пикирующие бомбардировщики тоже столкнулись с селенитками, и несколько эскадрилий были уничтожены ими целиком, без остатка.

Однако Манштейн не растерялся. Действуя через румынскую кавалерию, которая отступала на лошадях, а потому более или менее сохранила порядок и связь, он разослал приказы по всем частям, которые еще было возможно собрать. Уцелевшим войскам было приказано занять на Керченском полуострове новые позиции и спешно окапываться, задерживая и присоединяя к себе все отступающие подразделения. Паникеров - расстреливать на месте. Из под Севастополя были срочно сняты и направлены на помощь еще две дивизии, а также отправились большие колонны снабжения. Пока же пропитание (ибо полевые кухни тоже были потеряны при бегстве!) было приказано беспощадно реквизировать у местного населения.