По грехам нашим. В лето 6732 (СИ) - Старый Денис - Страница 33

Великий магистр Герман фон Зальца даже не был осведомлен об операции рыцарей вдали от региона влияния. Главное, что заботило великого магистра — дрязги с тамплиерами и возможное переселение из Акры в Нюрберг, где уже шли переговоры о покупке земель. Между тем бременцы, желая хорошей добычи, как и несколько отрядов из Любека заинтересовались возможностью укрепиться в перспективном регионе. Только непонятная ситуация, расцененная как случайность, в Риге, стояла на пути величия тевтонов и поддерживающих их горожан германских ремесленных и торговых центров. Да и венгры уже начинали роптать от засилья тевтонов, все больше укрепляющихся и строящих замки на территории короля Андраша II. А тут — возможность укрепиться, да и близость Бремена и Любека пока главным выгодополучателям многого стоит. Император же, несмотря на его репутацию как «сотрясателя мира» не мог не желать усиления, вот только его-то никто в известность не поставил — путь решает свои проблемы с папой и северными итальянскими городами.

Сражение, которое уже перестало быть организованным и маневренным, становилось свалкой, истребляющих обе стороны.

— Князь, схизматики ударили по лагерю, — к сидящему на коне и увлеченному только собственной болью от поврежденной ноги.

— Яко то? Кто? — Святослав Мстиславович, наконец, осознал угрозу.

Вот только удача в сечи начала склоняться на сторону русичей, как этот удар. Вот только как? Нет, обойти построения ратников не составляло особого труда, но крестоносцы так не действуют. Тут нужна легкая кавалерия.

— Иду к обозу, труби дружине, — дал приказ полоцкий князь — самый ошибочный приказ. Стоило приказать последнему резерву из ста пятидесяти дружинников выступить свежими силами в бой — и русичи прогнали бы крестоносцев, которые оказались не таким уже и мощным соперником. Могут русские рати на равных сражаться с германцем, однако, собственный обоз и лагерь князю показался более важной целью. А там уже бесчинствовал отряд венгров, которые сразу же начали грабить, сходу сломив жидкую оборону.

Кривясь от боли в ноге, князь, двигаемый злостью, граничившей с безрассудством, первым влетел в лагерь и сходу выбил рогатиной богато одетого венгра, но сразу две стрелы пронзили его тело. Одна попала в ту болезненную ногу, но вторая вонзилась прямо в глаз. Смерть пришла моментально, и князь уже не увидел, как рубили русичи венгров, как многие из тех, увлёкшись грабежом, не успевали вскочить на коней, как уже через пятнадцать минут дружинники, верные своему князю с обреченной храбростью налетели на тевтонских пехотинцев, обрекая тех на верную гибель, или позорный плен.

Победа досталась русичам. Но что это была за победа? Осталось в относительной целости не больше семи сотен, шестьсот получили разные степени ранений, половина из них не встретит следующий день. Добыча же впервые не радовала, так как возвращаться было некуда. Полоцк защитить некем, власть Святослава Мстиславовича и так была спорной. И только Димитр, не слушая слуг князя, которые сразу же растеряли всю свою власть после смерти своего господина.

— Идем у Ригу, — сказал Димитр, который был ранен в плечо и не смог остановить князя, когда тот принял явно ошибочное решение.

Глава 13. Великий князь владимирский Юрий Всеволодович

Мы подходили к Торопцу. Великие Луки, что стояли на пути, мы видели только со стороны. Не было серьезной причины для посещения этого города, тем более, что посланный в нашу сторону отряд стражи города культурно, но убедительно, попросил не тревожить горожан. А вот в Торопец зайти было необходимо. И прикупить хлеба и отремонтироваться — отсутствие дорог сказывалось на телегах. Да и нормального корма для лошадей, которые больше питались травой — а на ней конь не будет выносливым. Тем более, что треть всех коняк были боевыми.

Шли медленно, обозы настолько растянулись, что даже вполне большого отряда воинов не всегда хватало на охрану и контроль всего походного поезда. Но, как говориться, своя ноша не тянет. И еще хорошо, что водным путем через Новгород отправили большой караван кораблей.

Воодушевление было у всех, разговоры только о том, как они заживут после такой добычи. Были даже шутки о выделении Унжи в отдельное княжество. Однако, после очередного совещания, я в резкой форме приказал эти разговоры пресекать. Не нужны нам лишние проблемы. Теперь важно не поперхнуться всем тем богатством, которого смогли добиться.

Обреченность была только у людей, решившихся прибиться к нашему походу и, после разговоров людей, устремленных на поселения в «земле обетованной», где живут воины, способны бить любого врага, где кисейные берега и хлеб растет на деревьях. Я не расстраивал и не разубеждал селян и ремесленников. Думается, что жизнь в Унже будет для них не хуже, чем до этого.

И вот почти четыре сотни людей мирных профессий со всем своим скарбом шли в обозе. Вячко было воспротивился такому исходу людей, но воодушевленный перспективами и, осознавая роль нашего воинства в достижении, казалось, невозможного, не стал предпринимать действенных шагов для удержания людей. Тем более, что получил в данники два немалых племени балтов, как и немало добычи.

— Боярин, до Торопца десять верст, — десятник дозора сообщил новость. Осталось решить — идти дальше, или все же остановиться на ночлег и двинуться с рассветом? Я склонялся к последнему варианту. Как раз, с нашей скоростью десять верст — почти дневной переход.

— Добре, — ответил я и стал распоряжаться об организации лагеря. Все же время за полдень. Вот пусть и подтянутся обозы, переговорим, что нужно для дальнейшего перехода, хватает ли воды, еды, починить телеги. Все же после Торопца предстоит большой переход в двести километров.

Ближе к вечеру дозором был замечен разъезд, который не пошел на контакт, а при нашем обнаружении поспешил скрыться. Это могло насторожить, но здравый смысл указывал на то, что тысяцкий Торопца должен заинтересоваться большим отрядом, подходящим к его зоне ответственности. Вот только нужно было поговорить, а не убегать.

Утром, еще до рассвета, начали собираться и скоро выдвинулись. Погода стояла благоприятная, небольшой дождь ночью только прибил пыль, но не повлиял на дорогу, напротив, идти было приятно и свежо, может, поэтому и получилось еще до сумерек всему огромному поезду начать размещение под стенами Торопца. Еще за несколько километров до города в отдалении на версту нас начали вести достаточно крупные отряды всадников. Порядка трех сотен человек. Было странно, не думал, что не самый крупный город новгородской земли имеет столь значительный гарнизон.

— Боярин, — ко мне подошел Тимофей. — У град ходу нет, говорить с нами не желают.

— Я понял то, токмо скажи страже у ворот, что потребен нам торг, хлеба треба купить, — сказал я и подумал, что не так уж и важно нам заходить в город. Может у нас уже имидж выработался — отморозки, которые могут во так походя захватить город на своем пути.

Разговаривать с посланным к Торопцу Тимофеем опять никто не собирался, вот только из города выехала серьезная такая делегация в больше сотни ратников.

— Голову ватаги давай, — взревел наиболее богато одетый воин.

Я всмотрелся в борзую делегацию и узнал в главном посланнике того сотника, что еще во Владимире на площади у Успенского собора вел себя не менее вызывающе.

— Я говорить с тобой, акаем, не желаю, — ответил максимально жестко я.

— Како ж варатагу свою привел и шел бы стороной? — с усмешкой произнес заносчивый сотник.

— Не тебе рядить, где мне путь держать, коли есть что сказать, то говори. Нет — ты вольный уйти без болта в спине, — сказал я и демонстративно посмотрел на изготовившихся трех десятков генуэзских арбалетчиков, которые старались сопровождать меня как в бою, так и вне его.

— Мне велел великий князь владимирский привести тебя у детинец, — убрав свою спесь, официально произнес сотник.