Безопасный уровень (СИ) - Зубов Константин - Страница 54

«Убей! Сожги! Сожри!»

Смотрю ниже: мои ноги связаны, и их кто-то несет. Знакомая рожа! Это один из тех, кто хотел завладеть ей!

Изворачиваюсь и бью обеими ногами в грудь. Перепонки рвут крики. Как же тяжело их воспринимать после того, как я слышал ее песню. Темнота вновь накрывает меня.

Стационарная Камера № 00123 продолжает запись.

Место действия: морг больницы им. Исаковского.

Режим: запись для закрытого канала.

На каталке лежит накрытое белой простыней тело. К нему подходит охотник № З-435, временное имя — Ирина. Замирает и две минуты стоит неподвижно. Датчики показывают учащенное сердцебиение и повышенное потоотделение. Пометить как, возможно, важное: у охотника никогда не было таких отклонений от нормы — необходима дополнительная проверка.

Резким движением Ирина срывает простыню.

На каталке лежат останки охотника № З-799, временное имя Мэйсон. У него отсутствует левая рука, правый глаз, вырезан чип. Ноги по колено почти отсечены тупым тяжелым предметом. Девяносто пять процентов тела повреждены. Из груди торчат белые кости ребер. Гениталии выжжены.

У Ирины вырывается протяжный стон, она подходит и грудью прижимается к оголенным ребрам, а щекой к обожженной щеке охотника… Кусок плоти отслаивается, и обнажаются зубы.

Три минуты женщина стоит неподвижно, она рыдает. Потом поднимает голову и смотрит в пустые глазницы.

— Любимый, — шепчет она и гладит рукой рубцы на лице Мэйсона, — мой хороший. Тебе холодно?

Температура тела соответствует температуре в морге: пятнадцать градусов Цельсия.

Ирина резко выпрямляется и быстро снимает с себя всю одежду. Немного двигает тело Мэйсона и ложится рядом. Ее рука обнимает его за ребра, а ногу она закидывает ему на бедро. Подбородок прижат к плечу мертвого мужчины.

— Я согрею тебя, сладкий мой, — шепчет она, — я вся горю, когда ты рядом… а потом…

Ее лицо искажается, датчики показывают, что пульс подскакивает до верхней границы допустимого.

— А потом я найду их всех! Отберу твой чип. Возьму по кусочку каждого из них и соберу тебе новое тело, — она целует его в ухо, на секунду мелькает язык. — И мы сможем снова делать то, что любим больше всего: наслаждаться друг другом и убивать!

Она замолкает и десять минут лежит рядом. Ее пульс приходит в норму.

— Помнишь твое первое задание? Я всегда смеюсь, когда вспоминаю. Как я недоглядела, и ты совсем неаккуратно убрал ту потаскуху. Вообще, не было похоже на самоубийство… По-моему, даже в ноздрях у тебя осталась ее кровь. И как ты защищал меня перед Вершителями, взяв все на себя. Помнишь?

Улыбка на лице Ирины. Ее глаза закрыты.

— А наш первый поцелуй? Я ведь уже взялась за нож, чтобы убить тебя. И тут твои губы. Именно тогда я поняла твой потенциал и не ошиблась.

Ее колено скользит по его переломанным ногам, сдирая корки запекшейся крови и обожженную кожу.

— Я подумала над твоим предложением, любимый. Я согласна! Пора завести маленького. Думаю, я стану хорошей матерью… Может, прямо сейчас?

Охотник № З-435 садится сверху на тело охотника № З-799 и начинает двигать бедрами, ускоряя темп.

Мы сидим напротив друг друга в одинаковых креслах-качалках, я и Роберт в камуфляжном костюме с нашивками майора. Вокруг тишина и темнота, сверху льется красный свет, за ним мир кончается.

— Плакальщицу должен был слушать я, — зло говорит Роберт, поглаживая отрубленную голову мудреца Вэйжа, лежащую у него на коленях. — Мои воспоминания важнее твоих сопливых грез.

Я пытаюсь вскочить, чтобы задушить его, но не могу подняться. Кресло лишь слабо качается, следуя моим рывкам: я привязан.

— Ты просто мясник! — ору я, и слюни летят далеко вперед. — Много пользы вспоминать, как ты резал ни в чем не повинных людей.

— Я хоть что-то делаю, — на его губах надменная ухмылка, и он высокомерно поднимает голову; темное пятно на колене стремительно разрастается, — ты же просто сдох по пьяной лавочке.

Снова бросаюсь к нему, и — о чудо! — я свободен, мои руки вцепляются в мускулистую шею. Пальцы белеют от напряжения. Вот сейчас глаза нальются кровью и лопнут! Всматриваюсь в его лицо. Только теперь это не Роберт, а я. А в широких зрачках вижу свое отражение — изувеченное, обгоревшее, искаженное гневом лицо Мэйсона.

Я в ужасе отскакиваю, по спине льется пот, что-то упирается мне в ногу, опускаю глаза: голова Вэйжа смотрит на меня.

— Все, Серёжа, все, ты дома. Скоро все пройдет.

Я набираю в легкие весь воздух, что могу, и кричу.

И просыпаюсь от своего крика.

Я в кровати в просторной светлой комнате, рядом Кирилл.

— Ну что, есть желание меня убить? — говорит он и улыбается. Прислушиваюсь к своим ощущениям и с облегчением расслабляю мышцы. Нет. Я знаю, что Кирилл — мой друг, если, конечно, он — не очередное наваждение Плакальщицы.

— Тогда отдыхай, ты утомлен, — в его руке стандартный стакан с соком. Как же здорово, когда люди имеют такие простые и понятные привычки! — Ты в ближайшее время нам не нужен. Судья не обманул: на дисках есть все. Самое сложное теперь — вычленить необходимое и сделать это быстро. Я позову тебя, если понадобишься.

Коляска катится к открытой двери. Уже в проеме Кирилл останавливает ее и оборачивается:

— Дайте ему снотворное, — говорит он кому-то, стоящему в изголовье моей кровати, — а потом можете развязать.

Я сидел в главном зале и изучал карту района, где предположительно охотники удерживали Софью. Кроме меня, в огромном помещении никого не было: все, рассыпавшись по штабу, почти круглосуточно смотрели видео, которые подобрал им Кирилл, кто вместе с друзьями, кто в одиночестве.

До общего сбора оставалось меньше двух суток. Время поджимало: охотники активизировались и рыскали по всему городу — следовало нанести удар до того, как они найдут нас. Я пытался анализировать ситуацию, но встреча с Плакальщицей не прошла даром: мысли постоянно возвращались к ней или к Софье. Я даже не мог тосковать: всплывали кадры из прошлого и замещали настоящее, на какое-то время создавая иллюзию, что я там, где все хорошо, светло и понятно.

Для ознакомления Кирилл и мне скинул видео об истории Протолан, но я тянул с просмотром, понимая, что чем позже увижу его, тем лучше пойму.

Катюша идет!

За спиной послышались шаги, и через секунду я уловил едва ощутимый запах персикового шампуня. Скрипнул стул, мелькнули рыжие волосы.

— Привет! — я обернулся, и не без участия Роберта широко улыбнулся.

— Это я тебя ударила, — тихо сказала девушка, накрывая своей ладонью мою, — прости, я не знала, что еще можно сделать.

— Ты спасла мне жизнь! И тому парню — Славе — тоже. Думаю, со второго раза я мог и лучше попасть.

Она засмеялась и сжала пальцы. Волна возбуждения Роберта захлестнула меня.

— Да, я в первый раз обрадовалась, что ты хреновый стрелок.

Несколько раз я раньше видел ее улыбку, но смех слышал впервые; ее и без того молодое лицо стало почти детским, прядка рыжих волос выползла из-за уха и упала на щеку. Преждевременно повзрослевшее дитя нашего мира.

— Славу, кстати, только что видела в общем зале, его рука почти зажила.

Боже, как она хороша!

Катя поправила непослушные волосы. Кроме Иры, я знал мало женщин, но этот жест в исполнении сексапильных красавиц многократно видел по телику. Меня поразила неуверенность и робость Кати. Она была старше моей дочери примерно на столько же, на сколько младше жены. Я смотрел и понимал, что гораздо больше вижу в ней от Софьи.

Ты просто постоянно думаешь о дочери! И не замечаешь очевидного!

— Ты меня смущаешь.

Девушка убрала руку, и я поспешно отвел взгляд. Яркие лампы, висящие на потолке, белые стены — смотреть куда угодно, лишь бы не на нее.

— Извини, Плакальщица разбередила раны, — зачем-то стал оправдываться я и почувствовал, что краснею.