Осколки пламени. Огонь, любовь и... мышь (СИ) - Малышкина Яна - Страница 47

Слезы начинают литься фонтанчиком. И я просто закрывая лицо ладошками.

— Милая, ты красивая.

— Нет, — шмыгаю. — Я белая. Не заметная. Я никому не нравлюсь.

— Ты мне очень нравишься, — улыбается папа.

— Потому что я твоя дочь, — замечаю чуть обижено.

— И что? — смеется он. — У меня самая красивая девочка. И не одна, — подмигивает. — Твоя мама тоже красавица.

Киваю.

— Да. Мама очень красивая. А я — нет.

Вытираю слезы, шмыгая.

— Я хотела быть как мама. Красивой.

— А зачем ты хочешь быть красивой?

— Чтобы нравиться другим детям, — отвечаю неохотно. И не выдержав, рассказываю: — Они смеются. Говорят, что у такой иссы, как у мамы, родилась я. Блеклая и некрасивая. Словно в меня цвет забыли влить!

Рыдания только стихнув, начались вновь.

— Почему ты мне не говорила, что так говорят? — мягко спрашивает отец.

— Не хочу, — отворачиваюсь. И громко шмыгнув носом добавляю: — Я не ябеда.

Отец тихо смеется.

— Не ябеда. Но рассказать могла.

— А я так справилась, — гордо приподнимаю головку. — У меня большой резерв. Его надолго хватит, так учитель говорит. Я теперь самая яркая среди детей.

— Самая, самая, — продолжая тихо посмеиваться папа. И прищурив глаза, окидывает меня взглядом. — Но тебе не кажется, что рыжие кудряшки, ярко-фиолетовые веснушки, красные глаза, розовые ногти и ярко-зеленый хвост — это слишком?

— Красиво же, — не поняла я. И поясняю. — Я самые яркие цвета выбрала. И теперь самая красивая.

— Самая, — кивает папа. Глаза у него искрятся весельем, но лицо серьезное.

Отец подхватывает меня и несет в холл. Останавливается перед огромным зеркалом. И показывает на нас в отражение.

— Смотри. Это мы, Весней.

— Вижу, — киваю, рассматривая себя и держащего меня папу.

— Так вот. Я метаморф, и ты метаморф. Так?

— Да.

— Хорошо. А теперь посмотри внимательно и скажи, в чем мы отличаемся?

Внимательно рассматриваю отца, затем себя.

— Ну-у, я такая яркая.

Папа кивает.

— А я?

— А ты… — присматриваюсь и не знаю, как сказать. Слова мне кажутся почему-то обидными.

— Солнышко?

— А ты папа, — нахожусь я.

Он радостно улыбается.

— Засчитано. А еще?

— Ну-у-у…

— Белый? — подсказывает он.

А я смущаюсь.

— А еще бесцветный и блеклый, — со смехом говорит он.

Отец ни капельки не расстроит таким положением вещей, и я тоже робко начинаю улыбаюсь.

— Так вот, Весней. Надо не слушать, что о тебе говорят другие. А быть собой.

— Белой?

— Белой, — кивает он. — Я вот белый. Я некрасивый? Вот твой экспертный взгляд, м?

Рассматриваю папу.

— — Красивый, — говорю в конце концов. И активно жестикулируя, пытаюсь описать: — Ты такой… такой сильный. Как столп. Твердый, непоколебимый, крепкий. А еще как свет. Он тоже белый. Но красивый. А если присмотреться, то в нем много-много цветов. И они переливаются радугой.

Отец внимательно слушал меня. И кивнул.

— Верно. И если бы они к тебе присмотрелись, то обнаружили эти цвета. Поверь, Весней, кому надо, тот увидит в тебе красоту. Твою. Единственную и неповторимую.

— Дорогой? Солнышко?

Отец повернулся. К нам шла мама.

— Что это вы тут делаете? — спросила она, глядя на нас теплым взглядом.

Отец широко улыбнулся.

— Да вот обсуждаем, красив я или нет. Как считаешь? — весело спросил он.

Мама окинула нас лукавым взглядом. И приблизившись, обняла.

— Самый красивый, — прошептала она нежно.

И отец, не выдержав поцеловал ее, приобняв второй рукой.

Я же смотрела на прекрасную пару. В их движениях было столько любви и счастья. А еще они были красивыми. Самыми красивыми. Они словно светились изнутри, когда были рядом.

В зеркале задумчиво наблюдая за папой с мамой, моя внешность поплыла. И вот на руках мужчины, похожего на свет, и рядом с красивой женщиной, теперь была девочка. Со светлыми волосами, со светлой, практически прозрачной кожей. Прозрачными глазами и не выразительными чертами.

И она была похожа на мужчину. А если внимательно приглядеться, то и на женщину.

А значит тоже была… светом? И тоже была красивой?

— Ты что, еще не готова?! — Воскликнула Лиссарт стоило мне только открыть дверь.

Она пришла через два часа после визита Грассора. И честно говоря, я боялась, что это саламандр вернулся. Но нет, это оказался не Вейр.

В груди заворочалось почему-то разочарование. Будто я была не рада Лиссарт. А… хотела увидеть Вейра. Но это же не так!

— Привет, а ты… — начала я.

Непреклонно отодвинув меня в сторону, саламандра зашла внутрь.

И мне ничего не оставалось, как закрыть дверь.

— Так. Где? — уперев руки в бока, развернулась ко мне саламандра после того, как скользнула пристальным взглядом по комнате.

— Что? — не поняла я.

— Платье где? — нахмурилась девушка.

— Какое? — вздохнула я.

— В котором ты пойдешь на праздник. Или ты в этом собираешься?

Мое платье было подвергнуто критическому осмотру.

— Хм. Нет. Давай все же что-то понаряднее, — пробормотала она.

И направилась к моему шкафу.

— Лиссарт, какой праздник?

Подойдя, я смотрела, как саламандра зарылась в мой скудный гардероб. Не много я с собой взяла.

— Репетиция Ночи Огня, — отозвалась девушка.

— Это как? — недоуменно спросила.

— Ну-у, — саламандра вытащила одно мое платье, осмотрела и запихнула обратно. При этом не потрудившись повесить, а скомкав и запихав. — Это когда нашли повод весело провести время.

— Сейчас?

— Нет. Еще несколько поколений назад. Предки тоже любили веселиться. Слушай, у тебя ничего подходящего нет. О! Давай ко мне.

— Зачем?

— За платьем. Я тебе свое дам. А то у тебя все они какие-то… рабочие, — нашла подходящее слово саламандра.

И не слушая мои возражения, схватила за руку и потащила из комнаты. Уже через пару минут мы были в ее комнате.

Было видно, что саламандра живет тут давно. Расширенное пространство. И вещи, подобранные с любовью.

— Я не пойду, — попыталась я отказаться, когда мне впихнули какое-то канареечное платье.

— Пойдешь! Ничего киснуть в комнате. Познакомлю тебя со всеми!

И меня затолкали в гардеробную, чтобы переоделась. Обвела ее тоскливым взглядом.

— Лиссарт, — позвала я.

— Ничего не хочу слушать! Одевай!

Со вздохом надела платье. Даже не удивилась, когда оно на мне повисло. Смотрелось плохо.

— Все? Теперь я могу…

Саламандра, не слушая меня, провела каким-то амулетов вдоль платья. И оно село, как сшитое на меня.

— Вот. Другое дело, — довольно кинула Лиссарт. — Но, кхм, чего-то не хватает.

В результате меня все же вытащили на праздник, как я не упиралась. Но с этим еще можно было смириться, а вот с тем, что не удалось убедить Лиссарт не использовать косметику — нет.

Косметика… Для метаморфов она бесполезна.

Любая попытка как-то придать своей внешности чуть больше привлекательности заканчивались одинаково. Это выглядело смешно, дико и… по-дурацки.

Любая косметика смотрелась на мне так, словно ее делала неумелая девочка. А даже самые нейтральные цвета выглядели… мазками кисти плохого художника.

С этим давно пытались что-то сделать. Долго изучали. Применяли разные алхимические добавки. Но результат был один.

Словно сама магия не давала метаморфам выглядеть чуть более ярко. Мы всегда оставались незаметными.