Золотая дева (СИ) - Снежен Виктор - Страница 11

— На пятнадцать суток за стрельбу в полицейского? — покачал головой Кречетов. — Добрый ты, Николай Степанович.

— Пожалел дурака, — вдохнул участковый. — А оно, видишь, как обернулось.

Кречетов обошёл тело и, не увидев больше ничего примечательного, махнул санитарам. Те заметно оживились и, разложив носилки вдоль трупа, ловко перевернули на них убитого. Николай Степанович перекрестился, последний раз глянув на застывшее оскаленное лицо знакомца.

Когда тело унесли, Кречетов спустился с крутого берега на узкий песчаный пляж. Мягкий песок повсюду был утоптан десятками ног. Нечего было и думать о том, чтобы выделить среди этого калейдоскопа следы убийцы.

Среди мусора тоже не обнаружилось ничего интересного: пивные банки и конфетные фантики.

Однако, немного дальше, под чахлым ракитником, Кречетов заметил чёткий прямоугольник. Книга? Следователь подошёл к ракитнику. Так и есть, книга. Точнее, книжка — тонкая, в мягкой обложке, по виду из тех, что берут почитать в электричке. Книжка лежала «ничком», являя миру лишь заднюю обложку с каким-то четверостишием.

— Алексей Иванович, — крикнул он Оськину. — Приобщи к делу.

— Книжку, должно, наши обронили, — подал сверху голос участковый.

— Кто это «ваши»? Здесь ещё кто-то был?

— Да молодежь из дворца, товарищ следователь, место-то намоленное, кто тут только ни пасётся.

— На заметку-то взял эту намоленную молодёжь? — поинтересовался Кречетов, наблюдая как Оськин по всем правилам упаковывает вещдок в мешок. Жестом попросил перевернуть к нему лицом. «Мэрил Джет. Пурпурная сталь» — гласила надпись на суровой серой обложке. Ну, с Мэрил с этим разобраться будет несложно, подумал Кречетов.

Он снова вернулся на песок, цепким глазом оглядывая теперь самую его кромку там, где мелкая волна лениво накатывала на берег. Вот оно! На самом краю пляжа, точно длинный ножевой шрам, виднелся лодочный след.

Рядом с ним, глубоко отпечатавшись в мокром песке, зиял оттиск сапога.

— Николай Степанович, глянь-ка сюда, — позвал он участкового.

Дождавшись, пока тот спустится к пляжу, показал на след, спросил:

— Лодок на пруду много?

— То не лодка, то ялик, — глядя на песок, определил участковый. — На таких наши постояльцы катаются.

— Постояльцы?

— Тут, в имении, каждое лето чеховский фестиваль проходит, — пояснил Никита Степанович. — По мне, так чистый вертеп. Неделю, а то и больше, писатели да художники куролесят. От этих всего ожидать можно. Чистые бесы. Третьего дня ночью на селе колядки устроили. Пели, декламировали за самогонку. Еле утихомирил.

— Понятно, — кивнул Кречетов, снова открывая блокнот. — Стало быть, круг подозреваемых расширяется.

— Эти вряд ли, — покачал головой участковый. — Малахольные они, конечно, но, чтобы человека, багром… Разве что, от самогонки кому разум заклинило. Лютая у нас в селе самогонка.

— А кроме яликов ещё лодки имеются?

— Только у сторожей, — наморщил лоб участковый. — Но, у них плоскодонка с мотором. Других лодок на пруду нет, — добавил он вполне категорично.

— И где эти ваши сторожа обитают? — спросил Кречетов, пряча блокнот в карман пиджака.

— Тут, недалече, — махнул Николай Степанович в сторону парка.

— Идём туда, а потом на лодочную, — распорядился Кречетов.

— Товарищ следователь, Антон Васильевич, — засуетился участковый, — А, может, ко мне сначала? Наталья моя яишенку со шкварочкой приготовит. Сальце домашнее. Опять же, и по пятьдесят грамм с дороги. У меня не сивуха какая-нибудь. Тройной очистки продукт. Слеза.

— Яишенки бы неплохо, — поддержал идею издалека Оськин, демонстрируя до чрезвычайности острый слух.

— Сначала к сторожам, — твёрдо сказал Кречетов. — А вы, Алексей Иванович, заканчивайте здесь и ждите в машине.

Пока шли до сторожки, петляя вместе с тропой меж вековых деревьев, Кречетов спросил:

— А кто труп обнаружил? Местные?

— Дачники. Двое пацанов, — охотно пояснил участковый. — Я их по домам отпустил. Всё одно, ничего не видели. А следом за ними парочки наши набрели аккурат на покойника. Этих-то зарисовал вам для следствия, как положено…

Сторожка, некогда основательное кирпичное строение на белокаменном цоколе, переживала не лучшие времена. Штукатурка с фасада осыпалась, шиферная крыша зияла ржавыми жестяными заплатами, а высокие окна наполовину были заделаны фанерой. На перилах крылечка, на солнцепёке, спал большой рыжий кот.

Кречетов вошёл в сторожку первым, толкнув незапертую ветхую дверь. Посредине единственной комнаты стоял большой стол с остатками скудной трапезы. За столом, рухнув щекой в тарелку, спал человек.

— Колька Стрельников, — вздохнул за спиной Кречетова участковый. — Сторож местный.

— Насчёт сторожа я уже понял, — кивнул Кречетов. — Разбуди-ка его, Никита Степанович. Надо пару вопросов задать.

Участковый с сомнением посмотрел на спящего и на пустую водочную бутылку, лежащую на грязном полу.

— Этот и трезвый не больно-то разговорчив, — проворчал он, хватая тщедушного сторожа за шиворот и сажая ровно.

Сторож никак не отреагировал на эту эволюцию, и Никита Степанович легко хлестнул его пятернёй по небритой щеке. Глаза сторожа приоткрылись, но сфокусироваться на вошедших не смогли.

— Кто здесь? — прорычал сторож, пытаясь встать. — П-покиньте в- веренный мне объект.

Кречетов поморщился от стойкого сивушного перегара.

— Колюня, — вполне миролюбиво обратился к сторожу Никита Степанович. — Ты с каких пор на дежурстве употребляешь? Вылетишь ведь с работы, чучело.

— Степаныч, ты, что ли? — узнал участкового сторож. — Ты чего п-припёрся?

— Товарищ следователь хочет с тобой побеседовать, — терпеливо объяснил участковый.

— Кто?

— Конь в пальто, — теряя терпение, встряхнул сторожа Никита Степанович. — Убийство у нас, Колюня. Следствию необходимо задать тебе, раздолбаю, пару вопросов.

— С-следствие, — с усилием повторил сторож, и на его измождённом лице отразилась нешуточная работа мысли. — Мы с органами… мы, в-всегда… з-завсегда…

На этих словах сторож обмяк и, если бы не твёрдая рука участкового, наверняка бы спикировал лбом в тарелку.

— Допрос придётся отложить, — вздохнул Кречетов. — И часто они у вас так дежурят?

— Случается, конечно, — Никита Степанович отодвинул тарелку и со стуком опустил голову сторожа на стол. — На такую зарплату трезвенников разве сыщешь? Всего-то их, охранников, трое: есть ещё Славка Фролов, молодой совсем, год как после армии. В голове ветер. И Матвеич. Этот в годах уже, лет на пятнадцать меня постарше.

— Надо будет со всеми поговорить, — произнёс Кречетов, не отрываясь от записей.

— Поговорим, чего проще, — вздохнул Никита Степанович. — Только, может, сначала отобедаем? Негоже натощак целый день бегать.

Кречетов посмотрел на часы. Время перевалило за полдень. Можно было и подкрепиться.

Оськин терпеливо ждал возле машины, обмахивая распаренное лицо папкой. Было и в самом деле жарко. Никита Степанович, шедший следом за Кречетовым, шумно дышал и то и дело обтирал платком потную шею.

— Сторожа допросили? — спросил Оськин.

Кречетов покачал головой и сел в машину впереди, рядом с водителем.

— Форсмажорные обстоятельства, — ответил за него Никита Степанович. — Пьян сторож в стельку. Это ж надо так нализаться с одной пол-литры…

До дома участкового доехали быстро, с ветерком, но Наталья, предупреждённая о визите, уже накрыла к обеду.

— А вот и мы! — возвестил с порога Никита Степанович, пропуская гостей вперёд.

Помимо обещанной яичницы со шкваркой, на столе возвышалась громадная, едва не ведерная кастрюля борща, стояли тарелки с холодным мясом, салом, обсыпанном кристалликами соли, и свежий хлеб в просторном плетёном блюде. В отдельной миске красовались соленья: кумачовые помидоры с прилипшими смородинными листочками и крутобокие огурцы.