Великий поход хомяка и жабы. Часть 1 (СИ) - Стариков Антон - Страница 201

Туллиндэ с трудом парировала пусть и относительно слабый, но нанесенный рукой ВОИНА, а не как она МАГА выпад, сумела удержать как по своей воле выворачивавшуюся из ладони рукоять и, глянув на песочные часы в руках у Людмилы, с облегчением вздохнула — до конца поединка осталось от силы пара минут.

Со звоном столкнулись в воздухе клинки, точные копии друг друга — даже не вполсилы вновь атаковал Менелтор, с трудом ломая привыкшее совсем к другой скорости тело и контролируя каждый свой удар. Несмотря на такую жидкую по меркам воинов атаку, теперь уже Туллиндэ попятилась назад и бешено махала мечом, пытаясь скрыться за завесой стали. Не помогло! И эльфийка пропустила сразу три удара: два плашмя по бедру и животу и один лезвием по плечу — Менелтор едва-едва поборол инстинкт и чуть не удержал руку — не магу соревноваться с воином в пляске клинков!

Эльф испугался того что сделал и отступил, но раззадоренная эльфийка, не обращая внимания на царапину на плече, пошла вперед и попыталась раскроить голову жениху.

Воин легко ушел от неожиданно ловкой, хотя и все равно недостаточно быстрой для ВОИНА атаки и, оказавшись у любимой за спиной, хлопнул ее мечем по попе плашмя, вызвав возмущенный вскрик развоевавшейся магини.

Многочисленные зрители вокруг служившей местом поединка поляны грохнули хохотом, и почти сразу звонко прозвучал гонг — время поединка истекло, и опустившие мечи поединщики под одобрительный свист и улюлюканье поцеловались.

Поцелуй несколько затянулся, но никто не торопил пару в этот особенный для них день и лишь когда они наконец оторвались друг от друга, к каждому из них подошла команда из шести друзей, своя у жениха и своя у невесты. Друзья подняли на руки не выпускавших из рук мечи эльфов, и под громкие крики толпы понесли их к украшенной цветами колеснице с впряженным в нее огромным белым быком. Менелтора, счастливого жениха, тащили в основном воины, хотя был и один рейнджер, его лучший друг Лаирасул, со стороны же не менее счастливой невесты в качестве друзей-носильщиков выступали сам Глава клана Дримм, Октарон, Морнэмир, Эрваниэль, Лауриндиэ и уже принявший на грудь и декламирующий частушки очень и очень вольного содержания Шутник. Парочку быстро донесли до колесницы и бережно как фарфоровых кукол поставили на нее. Медленно двинулось вперед священное животное Трооатэны и повлекло колесницу по широкому коридору из облаченных в полный доспех спецназовцев, каждый с обнаженным мечом в руках.

Точно неизвестно кому принадлежала идея провести свадебный обряд здесь в только что очищенном от додревней и других враждебных обитателей лесу, а не в одном из залов цитадели, но придумка понравилась всем и главное понравилась и жениху, и невесте.

Первая в клане свадьба просто не могла не привлечь всеобщего внимания и быстро стала общим делом, в котором так или иначе участвовали все, от Главы клана, что часто открывал порталы в Узел и вместе с женихом покупал положенного для церемонии жертвенного белого коня (платил за коня Менелтор, Дримм помогал советом), до последнего зомби, занятого в подготовке лагеря перед церемонией. И вот результат — грубый военный лагерь превратился в волшебное место, украшенное гирляндами цветов, шелковыми и парчовыми полотнищами, шестами с лентами и разноцветными фонарями, а так же многим другим, на что хватило богатой фантазии членов клана, особенно его женской части.

Тем временем неторопливо ступавший бык донес колесницу с молодыми до украшенной гирляндами цветов беседки на берегу приведенного в порядок и облагороженного озера. Именно здесь, в этой самой беседке, походном храме Трооатэны, где находилась статуя бога, его алтарь и жаровня для жертвоприношений, и должен был пройти основной обряд, принесены жертвы, а Туллиндэ и Менелтор объявлены мужем и женой. А затем придет время длинных столов, буквально ломившихся от яств, крепких медов, вин и других напитков, что вскоре хоть и не потекут по усам, в связи с отсутствием оных у мужской части клана, но зато, как в известной присказке, усы не помешают обильному питию попасть по назначению прямо в рот.

Проводила свадебный обряд Людмила. Ну а кому еще его проводить? Вряд ли какая из Земных церквей действовала в игре, а даже если бы и действовала (что само по себе невероятно), согласилась бы поженить парочку игровых персонажей, тем более в реальности невеста давно была мертва. Обращаться к местным неписям-жрецам? Зачем? Когда прямо в клане есть свой собственный жрец (жрица), готовая и имевшая данное богом войны право провести свадебный обряд. Разумеется если ты сказал А, то нужно сказать и Б — церемонию пришлось проводить по всем довольно необычным правилам, которых требовал благословлявший союз бог. Впрочем особой проблемой это не стало — красивый обряд не вызвал особого отторжения ни у жениха, ни у невесты.

Между тем сопровождавшие колесницу друзья сняли с нее новобрачных и понесли их к беседке, где располагался богато украшенный алтарь, а так же успевшая обогнать неторопливую и торжественную процессию Людмила. Одетая в белую с золотом мантию жрица, как и положено по церемонии, осмотрела и засвидетельствовала раны, которые молодые нанесли друг другу, потом приняла у них мечи и положила их в жаровню у алтаря. Поединок и пролитая в нем кровь — первая жертва богу и одновременно доказательство их любви (оба живы и не убили друг друга).

Затем пришло время клятв, но не жениха и невесты, а шестерых свидетелей-носильщиков от каждой из сторон, их поручителей перед богом. Целых полчаса несколько заскучавшее общество на площади, смущенные новобрачные, жрица с нейтрально-благостным лицом, да и сам бог войны (если он присутствовал при обряде) слушали хвалебные речи в адрес каждого из молодых, заверения в чести и воинской доблести, верности данному слову, в конце каждый из свидетелей поклялся своим именем, что те, кто заключают этот союз, достойны, и бог не пожалеет, если его благословит. Последним из свидетелей со стороны невесты выступал Шутник, и общество несколько оживилось, а молодые и жрица напряглись, ожидая от известного веселым нравом, да еще и уже успевшего наклюкаться некроманта какой-нибудь каверзы, но обошлось — Шутник проникся моментом, и в общем-то он всегда знал когда можно, а когда нельзя.

Свидетельские клятвы были принесены, и огонь в жаровне на мгновение вспыхнул так, словно в него плеснули бензин — Людмила немедленно вознесла хвалу услышавшему клятву богу, и вся площадь хором повторила ее слова. После пришло время мечей: клинки уже без испарившейся крови извлекли из жаровни и — чудо (!) — рукояти не обожгли ни доставшую их из огня жрицу, ни снова взявших их в руки молодых — бог войны поверил клятвам свидетелей.

Затем вновь принесли жертвы: молодые со всей силой вонзили мечи в покрытый священными знаками истукан — собирательный образ прошлых, настоящих и будущих врагов народившейся семьи, их символическую жертву Трооатэне, напоминание о том, что он уже получил, и обещание того, что еще получит в будущем. После истукан вместе с мечами отправился в огонь. Еще одной жертвой стал прекрасный белый жеребец — подарок для дружины бога: горло ему перерезала Людмила, тут же ловко подставив золотую чашу под брызнувшую кровь.

Людмиле было жалко жеребца: молодой резвый конек до конца не понимал в чем его предназначение и игриво хватал губами руку жрицы, а затем по мере того как его глаза покидала жизнь, грустно смотрел на нее большими ласковыми глазами. Но обряд должен был быть доведен до конца, и Людмила, подавив в себе неуместную жалость, наполнила чашу до половины, а после кивнула двум исполнявшим роль служителей игрокам — тело жертвенного животного отправилось в огонь, и над площадью поплыл запах паленой шерсти и горелой плоти.

Приближалась кульминация обряда, и в чашу полилась не конская, а эльфийская кровь, кровь новобрачных, заполняя чашу уже до краев. После Менелтор пил из чаши, вернее его поила Туллиндэ, а затем роли поменялись, и эльфика припала к чаше, которую держали руки жениха. Опустошенный сосуд с остатками крови на стенках отправился в огонь, а жрица Трооатэны наконец приняла клятвы уже у молодых. Обряд был завершен — Менелтор и Туллиндэ объявлены мужем и женой, и провозгласившая радостную весть жрица донесла ее до мира громовым, совершенно не похожим на голос смертного существа ревом, а где-то в вышине грохнул громовой раскат.