Приют охотника - Дункан Дэйв - Страница 12
- Предыдущая
- 12/61
- Следующая
Месяц назад боги Междуморья снова вернулись на свои места. Вот и сейчас Верл стоял в своей нише по древнему праву – маленький белый голубок. Не то чтобы он был красив или слишком похож на настоящего, просто глиняное изображение птицы. Один глаз обозначался маленьким черным камешком, на месте другого была дырка. Его ноги были скручены из проволоки, и он потерял пару когтей. Он был очень стар – тысячу лет, а может, и больше. Он был богом семьи Белорозы, и она любила его.
Она опустилась на колени и склонила голову. На камине перед ней лежали меч и золотая цепь, заляпанные засохшей кровью.
– О Пресвятой Отец, услышь мою молитву. Мне нечего поднести тебе…
– Ты даришь свою жизнь, – ответил шепот. – Какой бог может желать большего? Кстати, раньше ты всегда называла меня «Матерью».
Белороза улыбнулась сквозь слезы.
– Теперь я глава семьи. Мне кажется, Отец подходит лучше.
– Как тебе больше нравится, – прошептал голубь голосом тихим, как далекий-далекий прибой. – Ты последняя из моих птенцов – по крайней мере сейчас, – и все остальное не так уж важно. И потом, кто сможет отличить голубя-отца от голубки-матери… кроме разве что другого голубя?
– Значит, Святая Мать, – вежливо поправилась Белороза. – Дай мне храбрости исполнить задуманное.
– Я не могу дать тебе храбрости, дитя мое, ее у тебя и так не меньше, чем у твоих предков, ведь я знаю твою семью не сосчитать сколько лет и зим. Я горжусь тобой, как гордился Утрозвездом, когда он, овеянный славой, заходил ко мне два дня назад. Никто из твоих предков не поднимался выше него.
Белороза подавила всхлип.
– Мне нечего подарить тебе, Пресвятая Мать. Я прошу твоего позволения взять вот это. – Она положила руку на странную цепь.
– Это сильно увеличит риск, – вздохнул бог.
– Но увеличит и мои шансы на успех?
– Это тоже. Так что бери ее вместе с моим благословением.
Белороза подняла цепь. Цепь была тяжелее, чем казалась на вид. Она зазвенела и обожгла ее пальцы холодом. Белороза положила ее на ковер рядом с собой.
– А ты сама, Госпожа? Вернуть ли мне тебя в потайное убежище?
Последовало молчание. Потом бог вздохнул:
– Я ведь очень мелкое божество, дорогая моя. Я не могу заглядывать в будущее далеко. Я даже не знаю, будешь ли ты жива или нет сегодня к вечеру, но знаю, что дом этот уже не будет стоять на этом месте завтра. Да каждая ваша судомойка понимает это. Так что заверни меня лучше в тряпку поневзрачнее и захвати с собой. Отдай меня чужеземцу и накажи ему бережно хранить меня до срока. Он поймет.
– Чужеземцу? – вскричала Белороза, пораженно глядя на маленькую фигурку. – Чтобы он хранил наше домашнее божество? И что за чужеземец?
– Так надо. Ты узнаешь его при встрече. Поспеши, дитя мое! Время жертвоприношения близится. Варвары уже жгут костры на холмах.
Белороза невольно вздрогнула. Ей показалось, что кости ее стали мягкими от страха. Она вспомнила улыбающийся портрет наверху.
– Смелее, последняя из моих птенцов! – тихо прошептала голубка. – Будь отважной, и за тобой придут другие. Будь отважной, и мы добьемся отмщения.
Завернувшись в тяжелый шерстяной плащ, держа в руках два маленьких свертка, поспешила Белороза во дворец. Небо уже светлело, солнце играло на печных трубах и черепичных крышах Кайлама. Ветер нес по темным еще улицам легкий соленый аромат моря. По городу бесцельно слонялись собаки, озадаченные тишиной и отсутствием людей. В порту должно быть все по-другому. В порту сейчас толпы обезумевших людей рвутся на последние отходящие корабли. Детский плач, крики…
Со дня битвы при Мельничном ручье прошло два дня.
Прошлой ночью на холмах запылали костры торжествующих варваров.
Сегодня начнется месть.
Кайлам погибнет первым – до него ближе, и вдобавок именно магистрат Кайлама поднял знамя восстания. Утом станет последним. Бежать из Утома будет уже некуда. Так что месть варваров начнется с портовых городов: Кайлам, Иомбина и все остальные по очереди. Вполне возможно, Вандок сможет поделить свои силы, послав половину расправляться с восточным побережьем, пока сам занят западным. А почему бы и нет? Армии, способной противостоять им, больше не существует. Страна беспомощна. Обнажена, беззащитна и лежит, покорно распростершись на земле…
Белороза дошла до площади, так никого и не встретив. Только дряхлый нищий сгорбившись сидел на ступенях. Сколько она себя помнила, этот слепой старик всегда сидел здесь. Удивляет ли его тишина? Объяснил ли ему кто-нибудь, в чем дело? Или он просто решил, что там, где шансов спастись нет почти ни у кого, слепому старику и вовсе не на что надеяться? Она пожалела, что не захватила с собой денег. Дома от них все равно никакой пользы, а так старик по крайней мере умер бы счастливым от внезапно свалившегося на него богатства.
Она не стала подходить к нищему, но поспешила вверх по ступеням к сияющему портику.
Ни у кого не было никаких сомнений, откуда начнется резня. Это было единственное приметное здание в городе. Вандок начнет отсюда, с места гибели его отца.
Когда-то это был храм Янга – в те давние времена, когда дамвианцы еще не похитили его, чтобы сделать своим богом. Очень недолго здесь был храм Колима, когда Кайламу удалось похитить дитя-бога Иомбины. А потом пришли варвары, и богов больше не стало. С тех пор храм служил дворцом губернатора. В редких случаях, когда царь переходил горы поохотиться в южных колониях, он служил также царской резиденцией.
– Если бы они только остались здесь! – не раз и не два говорил сокрушенно дочери Утрозвезд. – Если бы они поселились здесь и жили бы среди нас, мы бы смогли просветить их! Поколение, возможно, два, и поселившихся с нами варваров уже было бы не отличить от местных. Ханнаил был слишком умен – или его бог. Тот или другой увидели эту опасность. Вот они и посылают своих сыновей терзать нас, но отзывают их обратно, чтобы браки заключались только в пределах их племен, и потом посылают новое поколение грабить и убивать. Наша страна – не вассальное государство, для них это всего лишь охотничьи угодья.
Поднимаясь по высоким ступеням, Белороза поняла, что больше не боится. Страх вернется потом. Страх смерти, страх боли. Не думай об этом! Думай об отмщении! Думай об отце, отважно встретившем смерть на поле битвы. Много людей говорили ей, что смерть отца была славной. Смерть – это страшно, откуда бы она ни пришла. Она уверена, отец отважно встретил смерть. Но его смерть не была славной, смерть славной не бывает…
Она миновала портик и вступила в базилику. Это было высокое, холодное, пустое место, хотя на потолке еще сохранилась красивая резьба. Варвары сбили все украшения, до которых смогли дотянуться, и многие из тех, кто был здесь раньше желанным гостем, нашли здесь свою смерть. Мужчин и женщин морили в этом зале – в клетках, голодом, сжигали, распинали, четвертовали, обезглавливали. Насиловали.
Трон исчез – его вытащили отсюда, не прошло и часа после того, как повстанцы объявили его плахой, и Утрозвезд собственноручно отрубил на нем голову царю Гросалю. На месте трона стоял дубовый стол совета, и каждый день здесь заседали магистраты, а люди сотнями приходили сюда и в благоговейном молчании смотрели на них, восхищаясь восстановленной демократией, той свободой, про которую им рассказывали их деды.
Она удивленно застыла. Она ожидала, что зал будет так же пуст, как улицы, но в нем оказалось полно народа. Четверо или пятеро сидели за столом. Сотня или больше стояли вокруг в мрачном молчании. Они пришли увидеть закат, угасание пламени, горевшего так недолго.
Она увидела перевязанные обрубки, людей на костылях. Даже детей привели сюда увидеть конец недолгой мечты. Значит, не все горожане попрятались в холмах или ждали очереди на корабль.
Она поколебалась немного, разглядывая людей за столом – вожди сопротивления, те, кто выжил. Старый Чистохрабр Фарнский, седой и согбенный. Высокосил Калинтский с рукой на перевязи и повязкой на голове… Это он первым сказал ей, что смерть Утрозвезда была славной. Она даже узнала вдов на заднем плане. Побежденные, потерявшие близких, раненые… В горле ее застрял ком. Человеческие обломки Кайлама.
- Предыдущая
- 12/61
- Следующая
