Язверь (СИ) - Лебедева Елена Алексеевна - Страница 10

— А паранойя? Он считал, что за ним кто-то охотится?

— Какие-то воображаемые люди, это не важно. Мания преследования вписывается в общую симптоматику и только подтверждает диагноз. Главное, что истории, которыми меня снабжают пациенты, уникальны, хоть книги пиши!

Лицо Паши Карпухина отдалилось, голос потерял выразительность. Перед глазами Геры снова появилась легкая дымка. Она поняла, что теряет сознание; так мозг пытался сбросить груз информации.

Только что она услышала историю эволюцинатов от человека, которого невозможно заподозрить во лжи. Паша лгать не умел.

Гере захотелось где-нибудь сесть, а лучше — прилечь. Мозг не мог контролировать тело. Рядом своевременно оказался Вадик.

— Ничего, Паша, не волнуйся. Я о ней позабочусь. Похоже, здесь слишком накурено. Да и поздно уже.

— Ей бы полежать где-нибудь, — волновался Павел.

Геру взяли на руки и понесли; она насчитала несколько поворотов лестницы. Скрипнула дверь.

Воздух в помещении, где она оказалась, был чистым. Она почувствовала спиной мягкий матрас; ей бы остаться здесь в одиночестве, восстановить силы, а после, не привлекая внимания, выбраться. И тогда ничего не случится.

— Давайте оставим ее. Так она быстрее придет в себя, — Вадик словно читал ее мысли.

Она приоткрыла глаза.

Люди вышли из комнаты.

Номер с трехспальной кроватью. Люкс. Президентский. На потолке замысловатая роспись, лепнина и ангелочки. Люстра невероятных размеров. А во рту — привкус с гнильцой, и хочется пить.

Вадик сидел у нее в изголовье и никуда уходить не желал.

— В горле пересохло. Прости, что напрягаю тебя… Принеси воды, а?

— Я-то принесу, вот только ты свалишь. Нет, Гера, на это я не куплюсь.

Он придвинулся ближе, склонился, обдав неприятным запахом, зашептал быстро, как будто ухаживал наспех:

— Знаю, ты специально сделала вид… А на самом деле…

Он перевернул ее на живот.

Гера чувствовала, что к ней прикасаются его толстые пальцы. Она так ясно себе это представила, что к горлу подступил комок, а в голове застучала ненависть.

Странный паралич внезапно прошел, Гера молниеносно развернулась и села. Ноги соединились на шее у Вадика — так крепко, как будто петля завязалась. Рывок. Из носа Вадика хлынула кровь.

Не издав ни звука, он грузно повалился с кровати.

Горечь больше не могла находиться в желудке. Геру вырвало тут же, на ворсистый ковер. Через минуту стало легче, и получилось подняться с колен.

Вадик беспомощно лежал на полу. Она тронула его мыском, тронула сильнее, потом со всей силы пнула в голое мягкое место. А потом ударила снова. И еще раз. И еще.

— Сдохни, сдохни, кретин!

Когда двоится в глазах, шаг вниз по лестнице кажется подвигом.

Во рту у Геры остался отвратительный привкус, и от этого горло то и дело сжималось в конвульсиях. Приходилось жаться к перилам и молиться, чтобы не стошнило опять.

«Я его не убила. Просто отшлепала в наказание», — твердила она про себя, словно мантру.

Миновав затяжной пролет, показавшийся ей бесконечным, Гера ступила на твердую землю нижнего этажа.

— Вы шефа вашего не беспокойте минут пятнадцать. Пусть отдохнет, — язык не слушался, но охрану она все-таки оповестила.

Крепкий парень посмотрел на нее свысока и ничего не сказал.

— Как мне вернуться в зал? — снова обратилась она к молчуну.

Он указал ей на дверь, ответил с преувеличенной вежливостью:

— Еще семь ступенек до вестибюля.

В зале Гера направилась к Кате, которая танцевала с незнакомым молодым человеком. Тронула ее за плечо, тихо сказала:

— Уходим.

— Ситуация вышла из-под контроля?

— Все даже хуже.

Катя не стала уточнять, что произошло, предпочла поверить ей на слово.

— Созвонимся, — кивнула она через плечо партнеру по танцам.

«Только бы охрана раньше положенного не обнаружила бездыханное тело Вадика».

Они направились к выходу. Если их остановят, не отпустят.

Высокие каблуки не позволяли Кате двигаться быстро. Она немного отстала, и, задыхаясь, выпалила:

— Объяснишь?

— Садимся в машину. Потом расскажу.

Они без проблем миновали холл, в гардеробной забрали одежду. Их до сих пор не вернули, и это было хорошим знаком.

Когда автомобиль на приличное расстояние удалился от клуба, Катя учинила допрос:

— Говори, что случилось.

— Я человека убила. Убила Вадика. Ужас.

— И только-то? Так запросто — убила? В нем же не меньше ста тридцати килограммов.

У Геры началась истерика, где уж тут эмоции контролировать:

— Он угостил меня сигаретой. Что это было, не знаю. Мне показалось, обычный табак. Потом началось. Настоящий кошмар от одной затяжки. Мне стало нехорошо… Я попала в какую-то комнату с большой кроватью. А дальше… дальше… он начал меня трогать. Я пришла в себя и… убила его.

— Вы же в разных весовых категориях. Тебе точно не померещилось? Ну, затяжка и все такое?

От отчаяния Гера затрясла головой:

— Вадик кровью захлебнулся! Да вот же… — она продемонстрировала пятно у себя на лодыжке.

— Так-так… — Катя забарабанила пальцами по рулю, — что теперь делать?

— Фонтан весь город на ноги поставит.

— Нет, Гермиона, здесь что-то не так. Не верю, что ты запросто справилась с Вадиком. Ты же не мастер восточных единоборств.

— Сама не пойму. Как-то справилась.

— Не верю, — Катя вновь ее оглядела, — и ни один нормальный мужик не поверит, что Вадик пострадал от женской руки, тем более от твоей. Да ты посмотри на себя!

— Но есть же свидетели, которые обязательно скажут…

— Допустим, ты его убила.

— Что значит — допустим? — опешила Гера.

— Все видели, как тебя выносили из зала. Ты была без сознания, впору скорую вызывать. Разве женщина может в таком состоянии убить кого-то? Главное, гнуть свою линию. Мол, «шуры-муры» были у вас, потом ты ушла, преисполненная эмоциями и благодарностью. Кто там после к Вадику заходил, тебя не касается. Может быть, его убил один из охранников? Гарантирую, тебе поверят на все сто процентов. Только не бойся, — Катя надавила на газ, — возвращайся домой и перестань беспокоиться.

Алкоголь и сигареты — зверское сочетание, особенно, если эта смесь утром все еще остается в крови.

Утро нового дня Гера встретила хмуро, страдая от сильной мигрени. Стоило ей открыть глаза, тут же подробности минувшего вечера воскресали в памяти, как Панночка в «Вие».

Вадика она не жалела. Если бы он умер, с облегчением вздохнула бы. Это жестоко, невыносимо жестоко для той, прошлой Геры, но абсолютно нормально для нее настоящей. Что-то в ней изменилось.

В комнате хозяйничала мама.

— Утро доброе, — бросила она на ходу, подбирая раскиданную одежду. — Тебя разыскивает Леночка Резникова. Просила перезвонить.

Гера лениво потянулась в кровати, распрямилась, не спеша нащупала тапочки. Подошла к шторам и отдернула их, мельком окинула взором припаркованные на стоянке возле дома машины.

— Аспиринчику дать? — матушка проявляла заботу.

Вероятно, со стороны Гера выглядела совсем непотребно.

— Обойдусь.

— Горло болит?

— Знаешь, прошло!

— Если бы ты сразу приняла те таблетки, а не травилась антибиотиками…

Причитания матушки она не дослушала, отправилась в коридор к телефону. Миновала овальное зеркало. Ей совсем не хотелось видеть отекшую физиономию и заспанные глаза.

— Лена, привет. Что-то случилось?

— И ты еще спрашиваешь? — тон голоса Леночки Резниковой всегда опускал ее ниже паркета.

— Почему бы мне не спросить?

— Встречу — убью. Что ты делала в президентском люксе?

— Во-первых, я с ним не спала. А во-вторых… — «А что, во-вторых?» — задумалась она: «Про то, что случилось, нельзя говорить».