Царская свара (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 20

— Обоим вам идти нет смысла — на боте должен остаться капитан! И не спорить со мной, так нужно!

Дернувшийся было возразить, Фомичев моментально сник от жесткого тона монарха. Розен возликовал мысленно — теперь ему представляется реальный шанс сделать рывок в карьере, или погибнуть. Смерти он не боялся — все рано или поздно умрут, а вот Фортуна шанс представляет избранным. Благо момент удачный.

— Унтер-лейтенант, кого назначите командиром второго брандера? Нужен только доброволец, то есть охотник!

— Такие тут все, ваше императорское величество, — произнес Розен, но тут рядом с ним раздался уверенный голос:

— Дозволь мне, государь! Справлюсь!

Вперед вышел боцман Лопарин, кряжистый помор, что много лет тому назад перешел на линейном корабле из Архангельска в Ревель. Розен непроизвольно кивнул — лучшего кандидата найти было нельзя. Заметив этот кивок Иоанн Антонович усмехнулся, оглядел моряков и мотнул головою, произнеся непонятное слово:

— Отморозки, вы братцы, конченные. Сделаете дело в точности, всех живых и погибших награжу орденами!

Розен окаменел, матросы соляными столпами застыли от изумления, лишь лейтенант Фомичев с вытаращенными глазами, запинающимся голосом негромко вопросил:

— Прости, государь… так орденские ленты и адмиралы не носят — только самых избранных награждают…

— Причем здесь ленты, — отмахнулся император. — Учреждаю с этого дня орден Святого Равноапостольного князя Владимира, покровителя державы нашей. Из пяти степеней — наградой будут от солдата до фельдмаршала, от матроса до адмирала. Спроворите столь рисковое дело удачно — вам первые кресты на грудь собственноручно приколю…

Туман нависал молочной пеленой, окутывая своим покрывалом баркас, за которым, словно собачка на поводке, шла на пеньковом тросе рыбацкая лодка. Весла без всплесков опускались в воду — сердце в груди замерло, Розен почти не дышал, чувствуя, как стало жарко под мундиром, как льется по телу горячий пот.

Они прокрались в малый рукав, речушку Невку, так ее называли. Теперь цель была не только близко, их стало много, они были кругом — протока буквально забита судами, в тумане темнели их деревянные корпуса и громко звучали людские голоса:

— Когда огненный припас сгружать начнем?

— Как туман рассеется, так и начнем — сейчас сходни и те не видно! Побьем бочки с зельем!

Розен сглотнул — Фортуна явно им улыбалась, подставив под удар вожделенную цель, которую даже искать не пришлось. Так что не зря его отец тридцать лет тому назад перешел на русскую службу, продав развалины родового замка в Финляндии. Теперь есть случай отличиться и стать кавалером нового российского ордена. Но эти мысли Карл Иоганн Розен моментально отогнал, взяв обмотанный тканью крюк.

Нос транспорта выступил из тумана, баркас мягко ударился о форштевень — загребные матросы выставили руки, упершись в него. Теперь нельзя было терять понапрасну ни одного мгновения.

— Бросаем…

Розен шепотом отдал приказ и первым метнул крюк вверх. Со всей силы дернул на себя пеньковый конец — железо вошло в дерево глубоко, на все острие. Послышались глухие удары других «кошек» и крючьев, матросы спешно вязали узлы — теперь небольшой транспорт и маленький брандер были намертво прикованы друг к другу.

На общую погибель!

Розен поднырнул под парусиновый полог, открыл футляр с тлеющими фитилями, пропитанными жиром. Сильно выдохнул воздух, дуновение распалило пламя на кончике. Огонь на глазах разгорался, хорошо, что сверху был накинут полог и с борта транспорта не могли заметить яркого пятнышка, совершенно неуместного.

— Ты стуки слышал? Всем смотреть с борта!

Унтер-лейтенант выдернул пробки из бочонков с порохом, засунул фитили, на обвисших кончиках уже весело плясало оранжевое пламя, разгораясь с каждой секундой. Вынырнув из-под полога, Розен ловко перебросил тело в рыбацкую лодку, та сильно качнулась — все же пять человек изрядный груз. Гребцы опустили короткие весла, уключины, щедро смоченные маслом, почти не скрипели, хотя каждый гребок заставлял напрягаться. Но вроде пока все получилось…

Швах!

Туман разорвал орудий выстрел, огненное пламя в саженях ста позади отразилось в глазах унтер-лейтенанта. На эскадре началась суматоха, послышались громкие крики, вразнобой ударили выстрелы из фузей и пистолей. Видимо, брандер боцмана Лопарина был замечен вахтенными и те сразу подняли тревогу, и тут же открыли стрельбу.

Розен стиснул зубы — для пяти охотников, четырех матросов и офицера, шансов вырваться из протоки и уйти в Неву незамеченными с каждой секундой становилось все меньше и меньше…

Шлиссельбург

Иоанн Антонович

раннее утро 7 июля 1764 года

— Как обещал, так и сделал, — Иван Антонович отложил грифель — здесь вовсю использовали прообраз карандаша, только в тканевой, а не деревянной обшивке. Гусиные перья хотя и не вызывали у него тихий ужас, ведь все советские школьники с первого класса учились писать подобным инструментом, только со стальным пером, постоянно макая то в чернильницу, но были жутко неудобными.

Никритин испытывал жуткое желание начать реформаторство именно с этой отрасли — сделать стальное перо и ручку с флаконом для чернил, раз не вышло из него полководца. Устройство вроде несложное, но все упиралось в отсутствие стекла и пластмассы. Походив немного по каменному полу Государевой башни, он хлопнул себя ладонью по лбу. Мысль, только что пришедшая, показалась ему здравой.

— А почему все сам и сам, когда есть рационализаторы и изобретатели, что блоху подкуют. Товарищ Кулибин на что? Даром во всех учебниках про него пишут, да и в делах у автора того романа он до хрена чего сотворил. Поставлю задачу, выделю ассигнования, мастерские оборудуем по последнему слову нынешней техники — и «закроем» сразу все разработки «почтовым ящиком» для секретности. Ибо на хрен — на халяву промышленными разработками разбрасываться. А теперь надо списочек короткий написать, что в первую очередь нужно.

Отдав себе распоряжение, Иван Антонович уселся за стол, пододвинул подсвечник с горевшими свечами. Пламя колыхнулось, хотя часть бойниц были закрыты изнутри и установлена ширма — сквозняки ходили те еще, хорошо хоть лето на дворе. Через четверть часа воодушевление схлынуло — список самого нужного и важнейшего был отображен на листе с двух сторон убористым почерком.

— Да, не будет с тебя великого государя, если не придумаешь между кем всю эту прорву работ распределить. Но даже если удастся сделать что-либо путное, нет промышленных мощностей для серийного производства — нынешние мануфактуры просто не потянут. К тому же нужно провести их ревизию, узнать, на что способен нынешний ВПК. Да и определиться, что мы можем модернизировать из его отраслей.

От мыслей вслух Иван Антонович загрустил. Да, он историк, занимался именно этой эпохой. Но не знает реального положения вещей, и, судя по полученному практическому опыту, оно весьма отличается от того, что написано в монографиях, причем в худшую сторону. Страна нуждается в образованных людях — но только один университет, и тот в Москве. Нужны технические специалисты и квалифицированные рабочие — а взять их неоткуда, половина крестьян крепостные, полная и безусловная собственность дворян. И так после того злополучного манифеста, где он пообещал взять «под себя» владельческих крестьян своих супротивников, Миних попытался устроить ему знатную выволочку.

Не получилось, аргументы нашлись!

Старый фельдмаршал под приведенными им доводами смирился — отписывать в казну земли, собственность, усадьбы с крестьянами мятежников и заговорщиков вполне обыденное дело в нынешних реалиях. Так что есть возможность значительно поправить баланс и пополнить казну — слишком многие получили от Екатерины «милости» — растащили изрядную часть церковных крестьян «подарками», а теперь придется либо возвращать их или принимать условия игры. А царь-батюшка не причем, пусть церковь обратно вышибает всеми способами, а он сам как-нибудь с иерархами договорится о «благодарности» и о пользе государству.