Струны - Дункан Дэйв - Страница 32

• Предыдущая
• 32/97
• Следующая

Она повернулась и вышла из зала.

Самп, 7 апреля

Четырнадцатилетний мальчишка почти всегда может побить десятилетнего, даже если тот крупнее. Рост доставлял Седрику много неприятностей — старшим ребятам всегда хотелось “отмолотить этого длинного”. Седрик никогда не лез в драку первым и даже не любил защищаться — его длинные грабки могли нанести противнику серьезные повреждения, а выбитые зубы или там сломанный нос вызывали у Бена и Мадж припадок не совсем понятной ярости — и все же, волей-неволей, он знал, что она такое, эта самая драка.

В частности, он знал, что такое — получить по яйцам. И вот сейчас — в точности то же самое ощущение.

Зал был парализован, оглушен.

Затем пришло понимание.

— Скажите этой шейле

, что она перепутала, что сегодня седьмое апреля, а не первое! — хрипло заорал кто-то, первым оправившийся от шока.

Судя по всему, Агнес Хаббард сама преподнесла себе подарочек на день рождения — за счет приглашенных.

А затем поднялся полный бедлам; многие угрожающе потрясали кулаками. В инстинктивном желании хоть чем-то отгородиться от разъяренной толпы Седрик прошел, пошатываясь, к трибуне и намертво в нее вцепился. К горлу его подкатывала тошнота, голова кружилась, мысли разбегались. Ну как это бабушка могла такое сделать? Зачем она оскорбила всех этих важных людей? А главное — зачем она бросила его, Седрика, этим людям на растерзание? За что? Ведь он ей ничего плохого не сделал.

Он поднял голову и увидел глаза. Десятки разъяренных глаз, сотни, а еще стеклянные глаза объективов — и все они смотрели на него. А за этими глазами — миллионы, нет — миллиарды глаз, глаза всей планеты. И все они смотрят на него.

Он еще сильнее, до боли в пальцах, сжал край трибуны и заставил себя смотреть в зал. Ничего страшного не будет. Никто его не убьет — при миллиардах-то свидетелей. Это, давшееся с неимоверным трудом, умозаключение позволило Седрику вздохнуть чуть свободнее.

И вдруг — совершенно неожиданная тишина, толпа раздалась, пропуская Хейстингза. Его лицо приобрело пепельно-серый оттенок, за эти минуты Генеральный Секретарь словно усох — и одряхлел. Он остановился рядом с трибуной и поднял на Седрика погасшие, совершенно старческие глаза. Зал затаил дыхание.

— Уйдем отсюда, мальчик. Пошли со мной.

Седрик безуспешно попытался проглотить застрявший в горле комок. Он смотрел в подернутые тусклой пленкой глаза и молчал.

Серые, ну точно как у меня. А он и вправду мой дедушка? Неужели такой человек может не знать, что у него есть внук? А если не дедушка, тогда его клонировали, чтобы получился я, и он должен об этом знать. Опять непонятно. Все непонятно, абсолютно все.

Седрик ожидал, что мир окажется более логичным местом. Подумав еще немного, он покачал головой.

— У нее крыша съехала, — устало сказал Хейстингз.

Теперь все объективы были устремлены на него. Эти слова слышали сотни миллионов, миллиарды услышат их чуть позднее.

— От случившегося сегодня не может быть никакой пользы — ни ей самой, ни кому бы то ни было другому. Ей пора на пенсию. Она сошла с ума.

Седрик продолжал молчать, скованный то ли жалостью к старику, то ли страхом.

— Пошли со мной, — хрипло повторил Хейстингз.

А ведь он ходит на протезах. По спине Седрика побежали мурашки. Груда запасных частей в холодильнике, — так, кажется, говорил Бен. Предостерегал. Седрик не хотел расставаться со своими ногами, отдавать их кому бы то ни было. Пусть чересчур длинные, пусть тонкие, как спички, — все равно он предпочел бы их сохранить. Интересно, куда подевались собственные ноги Хейстингза и когда это было? Девятнадцать или там двадцать лет назад? Он покачал головой.

— Клянусь, я и представления не имел… — Старик неуверенно смолк.

— Понимаешь, дедушка, у меня тут еще дело. — Седрик тоже хрипел, со стороны могло бы показаться, что он передразнивает собеседника. — Спасибо, я пока останусь.

Хейстингз медленно покачал головой и направился к двери.

За ним потянулась и часть журналистов.

— Дело, говоришь? — выкрикнул, пробиваясь к трибуне, Франклин Фрэзер. Свекольно-красное лицо над небесной голубизной костюма, агрессивно выпяченный подбородок. Он остановился прямо напротив Седрика; филины суетились, выискивая наилучший ракурс. — Так ты знал обо всем этом заранее?

Седрик облизнул пересохшие губы. Он должен был понять. Доктор Багшо когда еще говорил, что живые телохранители положены только бабушке и ее заместителям. Система сказала, что у него допуск первого класса. Ведь мог же догадаться — и догадался бы, не будь идея такой бредовой.

— Директор сказала, что я буду работать по связям со средствами массовой информации, но насчет заместителя директора — нет, я не знал.

— Хорошо, сынок. Где ты получил свою докторскую степень?

Седрик ощутил непреодолимое желание заплакать.

— Нигде.

— Ну а магистерскую? — Фрэзер не верил своим ушам.

— Я не окончил даже начальной школы. Понимаете, там, откуда я…

— Ладно, оставим. А вообще есть у тебя хоть какая-нибудь подготовка для этой работы?

— Нет, — покачал головой Седрик, страстно надеясь жалкой своей беспомощностью хоть немного умерить ярость толпы. — А чего вы хотите? — добавил он — и сам удивился собственному голосу. — Чего вы все от меня хотите?

Изумленная тишина взорвалась хохотом.

— Мы хотим, чтобы ты причесался! — крикнул человек со странным акцентом. А почему это он назвал бабушку Шейлой? Она же Агнес. Хохот стал еще громче.

— Мы хотим знать, почему! — проревел Франклин Фрэзер, поддержанный десятками голосов. — Почему она нас кинула?

Трибуна — очень полезная вещь, слушатели задирают головы, а ты смотришь на них сверху вниз. Седрик поднял, подражая дедушке, руку; зал на мгновение стих. Будем считать, что это — какой-то бредовый тест. Выиграть схватку невозможно, но почему бы и не попробовать, что я теряю?

— Кинула? Вы так думаете? А вы не помните случайно, это приглашение — оно было адресовано лично вам, каждому из вас? Имена в приглашениях были?

Новый шквал возмущенных выкриков стих на удивление быстро. Неужели догадка верна? Сердце Седрика отчаянно колотилось в ребра, он заговорил еще увереннее, еще громче:

— Произошла ошибка! Директор Хаббард совсем не хотела такого поворота событий. Она пыталась предложить вам свою дружбу. Она созвала представителей информационных агентств, чтобы сообщить им, что с этого дня будет человек, заместитель директора, ответственный за связи с ними. Вот и все — она совсем не ожидала увидеть здесь вас, влиятельных обозревателей.

Зал гудел, как растревоженный улей.

— А вы, безо всяких к тому оснований, ожидали услышать нечто сенсационное! — в отчаянии выкрикнул Седрик. Он очень хотел поверить своим собственным словам, но не мог — говоря о шампанском, бабушка явно предвкушала какой-то триумф. — Так что попытайтесь смириться со своей ошибкой… — теперь он почти умолял, — ..и скажите, что вам еще от меня надо.

И снова ошарашенная тишина — но ненадолго.

— Недолго же ты просидишь на этом месте, если будешь вешать нам на уши такую лапшу.

Питер Квентин, утративший большую часть своего аристократического достоинства, таинственным образом оказался прямо перед трибуной и теперь нахально оттирал Фрэзера в сторону.

— А зачем оно мне, это место? — пожал плечами Седрик. Нужно было развивать успех. — Так скажите все-таки, что вам надо?

— Доступ к Системе, — прокричали с разных сторон.

— Я спрошу, узнаю. А если нет, что тогда? — Тише вы! — поднял руку Квентин, но разбушевавшаяся толпа не смолкала, и ему пришлось кричать:

— Ты что, серьезно? Ты и вправду считаешь себя заместителем директора?

— Во всяком случае, я не имею никаких оснований в этом сомневаться. — Седрик словно смотрел на себя со стороны и удивлялся — откуда у этого парня берутся силы? — Я хочу сказать… Если мне поручают работу, я стараюсь с ней справиться. — Господи Боже, что за напыщенную чушь я несу! — Если бабушка не успела еще обнародовать нужную вам информацию, возможно, она позволит заняться этим мне. Завтра… Знаете, давайте соберемся снова утром, и вы подробно расскажете мне, что вам нужно. Ну так что, в десять?

• Предыдущая
• 32/97
• Следующая