Удар Орла - Горовиц Энтони - Страница 1

Anthony Horowitz

EAGLE STRIKE

Copyright © 2003 by Anthony Horowitz

This edition is published by arrangement with Curtis Brown UK and The Van Lear Agency

Author photo by Des Willie

Cover illustration © 2016 Steve Stone

Cover design by Tony Sahara

© Захаров А.В., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Чтобы добраться до места, им понадобилось пять дней – они прорубали себе путь через густой, удушающий подлесок, пробивались сквозь влажный, тяжёлый, неподвижный воздух. Их окружали деревья, высокие, как соборы, и сквозь огромные кроны пробивался странный, зелёный, почти божественный свет. Тропический лес словно обладал собственным разумом. Голосом ему служили внезапные вскрики попугаев и мелькающие в ветках силуэты обезьян. Лес знал, что они здесь.

Но пока что им везло. На них, конечно, нападали пиявки, комары и кусачие муравьи, но вот змеи и скорпионы им не попадались. В речках, которые они переходили вброд, не было пираний. Лес позволял им идти вперёд.

Они шли налегке, захватив с собой лишь самое необходимое: карту, компас, бутылки с водой, йодовые таблетки, накомарники и мачете. Самой тяжёлой вещью в их поклаже была винтовка «винчестер-88» со снайперским прицелом, с помощью которой они собирались убить человека, жившего в этом неприступном месте – в ста милях к югу от Икитоса в Перу.

Они знали имена друг друга, но никогда по ним не обращались. Это было частью подготовки. Старший из двоих называл себя Охотник. Он был англичанином, но знал целых семь языков, да настолько хорошо, что вполне мог сойти за коренного жителя многих стран. Тридцатилетний, привлекательный, коротко стриженный, Охотник осматривал местность взглядом бывалого солдата. Его худого и светловолосого спутника иногда потряхивало от нервов. Он выбрал себе позывной Казак. Ему было всего девятнадцать лет, и он отправился на своё первое убийство.

Оба были одеты в стандартный для джунглей камуфляж цвета хаки. Лица они тоже выкрасили в зелёный цвет и нарисовали тёмно-коричневые полосы на щеках. Они добрались до нужного места незадолго до восхода и стояли совершенно неподвижно, игнорируя мошкару, которая кружилась вокруг, пробуя на вкус их пот.

Перед ними раскинулась вырубленная в лесу полянка, окружённая десятиметровым забором. Посреди полянки стояла элегантная усадьба с деревянными верандами и ставнями, белыми занавесками и медленно крутившимися вентиляторами, а метрах в двадцати по сторонам – приземистые кирпичные здания. Жильё для охранников. Где-то с десяток вооружённых людей патрулировали периметр и наблюдали за джунглями со ржавеющих металлических вышек. Но они обленились. Просто бесцельно бродили туда-сюда – в конце концов, они же посреди джунглей. От кого и зачем тут охранять?

На асфальтовой площадке стоял четырёхместный вертолёт. От главного входа усадьбы до вертолёта было всего двадцать шагов. Именно за эти двадцать шагов им и предстояло убить его владельца.

Они знали имя человека, которого пришли убивать, но и его они по имени не называли. Казак один раз произнёс его, но Охотник тут же его поправил:

– Никогда не называй цель настоящим именем. Имя превращает цель в личность. Открывает дверь в её жизнь, и когда придёт время устранить её, имя может напомнить тебе, что́ ты собираешься сделать, и заставить тебя колебаться.

То был лишь один из многих уроков, полученных Казаком от Охотника. После этого они называли цель только Командиром. Он был военным – по крайней мере, когда-то был. Но военную форму любил носить до сих пор. Охранников у него было столько, что хватило бы на небольшую армию. Прозвище ему подходило.

Командир не был хорошим человеком. Он торговал наркотиками. А ещё он контролировал одну из самых жестоких банд Перу, которая пытала и убивала любого, кто посмеет встать у неё на пути. Но всё это нисколько не интересовало ни Охотника, ни Казака. Они прибыли сюда, потому что им заплатили двадцать тысяч фунтов за его убийство. И если бы Командир был врачом или священником, это бы ничего не изменило.

Охотник глянул на часы. Без двух минут восемь; как ему сообщили, ровно в восемь Командир собирается лететь в Лиму. А ещё Охотник знал, что Командир очень пунктуален. Он зарядил винтовку единственным патроном калибра 7,62 и настроил снайперский прицел. Одного выстрела ему будет вполне достаточно.

Казак тем временем достал полевой бинокль и внимательно разглядывал территорию. Парень не боялся, но был очень напряжён и взволнован. За ухом к шее сползла капелька пота. Во рту пересохло. В спину что-то стукнулось – может быть, это Охотник мягко ткнул его пальцем, напоминая, чтобы он оставался спокоен? Но нет, Охотник сидел чуть поодаль, полностью сосредоточившись на винтовке.

По спине что-то двигалось.

Казак понял, что́ же двигалось, лишь когда оно переползло на плечо, а потом на шею – и что-то делать было уже поздно. Он очень медленно повернул голову и на самой границе поля зрения увидел паука, сидевшего на шее, прямо под подбородком. Он сглотнул. Почувствовав вес, он сначала подумал, что это тарантул, но на самом деле всё оказалось хуже, намного хуже. Чёрный-чёрный паук с маленькой головкой и отвратительным распухшим телом, похожим на переспелый, вот-вот готовый лопнуть фрукт. Он знал, что если смог бы перевернуть паука на спину, то на брюшке обнаружил бы красную метку, похожую на песочные часы.

Чёрная вдова. Latrodectus curacaviensis. Один из самых смертоносных в мире пауков.

Паук пополз дальше, одна из его передних лапок почти коснулась уголка рта Казака. Остальными лапами он по-прежнему держался за шею, а тело теперь висело прямо под нижней челюстью. Казак хотел снова сглотнуть, но не решался. Любое движение может потревожить паука – хотя, собственно, ему даже повод не нужен, чтобы напасть. Казак решил, что это, должно быть, самка, а она в тысячу раз хуже, чем самец. Если она решит его укусить, то полые зубы впрыснут ему в кровь яд-нейротоксин, который парализует нервную систему. Поначалу он ничего не почувствует – останутся лишь две крохотные ранки на коже. Боль придёт через час – волнами, одна за другой. Веки распухнут. Он не сможет дышать. Начнутся конвульсии. Почти наверняка он умрёт.

Может быть, стоит поднять руку и попытаться скинуть с себя отвратительное создание? Если бы паучиха сидела где угодно ещё, Казак бы, возможно, рискнул. Но её почему-то очень заинтересовала его шея – должно быть, из-за пульса, который там прощупывался. Он хотел позвать Охотника, но даже двигать мышцами горла – слишком большой риск. Он едва дышал. Охотник всё ещё готовился к выстрелу, даже не замечая, что происходит вокруг. Что ему делать?

В конце концов он решил свистнуть – то был единственный звук, который он посмел издать. Он в ужасе чувствовал, как же крепко паучиха за него уцепилась. Вторая лапка коснулась его губы. Она что, собирается залезть ему на лицо?

Охотник повернул голову и сразу понял, что что-то не так. Казак стоял неестественно спокойно, с перекошенным и совершенно побелевшим – это было видно даже под краской – лицом. Охотник шагнул в сторону, так, чтобы Казак оказался прямо между ним и усадьбой. Он опустил винтовку, направив дуло в землю.

Охотник увидел паука.

В то же самое мгновение открылась дверь дома, и из неё вышел Командир – небритый, невысокий, пухлый человечек, одетый в тёмный мундир с расстёгнутыми верхними пуговицами. Он курил сигарету и нёс в руке чемоданчик.

Двадцать шагов до вертолёта – и несколько шагов он уже сделал, оживлённо болтая с двумя охранниками. Казак перевёл взгляд на Охотника. Он знал, что организация, на которую они работают, не прощает неудач, а это их единственный шанс. Паучиха поползла дальше, и, опустив глаза, Казак увидел её голову: скопление маленьких блестящих глазок – целых полдюжины, – которые таращились на него. Нет в мире, пожалуй, ничего уродливее. Кожа чесалась. Половина лица, казалось, готова была спрыгнуть с головы и убежать. Но он понимал, что Охотник не может ничего поделать. Он должен стрелять прямо сейчас. Командиру оставалось всего десять шагов до вертолёта. Винт уже вращался. Казак хотел крикнуть ему: «Давай!» Звук выстрела напугает паучиху, и она укусит его. Но это не важно. Главное – успешно выполнить задание.