Вкус подчинения (СИ) - "StilleWasser" - Страница 64

Кровь застучала у нее в висках, пока она смотрела на Гарри, а затем сделала над собой невероятное усилие и заставила себя успокоиться и скрыть эмоции. Подозревать Снейпа пока было рано, хотя именно он среди всех непроверенных аврорами цепочек являлся слабым звеном: он скрывался ото всех, а главное, от Министерства, что-то не поделил с бандитами, пусть и магловскими, а самое главное – неизвестно на какие средства содержал свой бар, в котором наливали отличный эль простым трудягам всего за пару пенсов.

– Ты закрылась, – вдруг сказал Гарри, внимательно наблюдающий за ее лицом.

– Что, прости? – Гермиона с трудом вынырнула из своих размышлений о Снейпе и со стыдом вспомнила, что ей надо было срочно что-то наврать лучшему другу.

– Ты закрылась, – жестко повторил Поттер и пояснил: – Только что ты скрыла эмоции от меня, хотя всего пару минут назад они читались на твоем лице как в открытой книге. Ты что-то знаешь. Ты не просто так просила меня разузнать о «Наркозе». Явно не для того, чтобы досадить Малфою или выиграть какой-нибудь дурацкий спор с ним. Рассказывай всё, Гермиона, дело очень серьезное. Я не хочу, чтобы за тебя взялись наши авроры.

– Не нужно мне угрожать, Гарри, – мягко ответила Гермиона, распрямляя спину и чувствуя себя так, будто снова оказалась на одном из совещаний, где нужно давить на всех, чтобы ответным давлением не расплющило тебя.

– Я не угрожаю, Гермиона. Я пытаюсь помочь, – Поттер вздохнул и придвинулся ближе, перейдя на доверительный тон и вызвав у нее еще больше отторжения. Она однажды видела, как Гарри ведет допрос, перевоплощаясь в зависимости от ситуации то в злого аврора, то в доброго, и чувствовала себя сейчас преступницей, хотя совершенно этого не заслужила.

– Мне нечего тебе рассказать, Гарри. До того, как я попросила тебя раздобыть сведения, я знала лишь, что зелье существует, и предполагала, что его производит «Малфой Трейдинг». Я даже не была в курсе, что это обезболивающее. Если мне удастся что-то узнать, я сразу тебе сообщу.

– В этом замешан твой таинственный поклонник? – мягко спросил Гарри, и в его голосе снова прозвучало дружеское понимание и участие. Будущий начальник Аврората Поттер исчез, уступив место старому доброму Гарри, с которым они прошли огонь и воду, и Гермиона не выдержала и просто кивнула.

– Он принимал участие в разработке зелья, – неохотно сказала она. – И я не знаю, имеет ли он отношение к утечке «Наркоза» на наркорынки. Но если узнаю…

– Красивое ожерелье, – вдруг сказал Поттер, пристально рассматривая змеек и, казалось, уже не слушая ее объяснения. – Его подарок?

Гермиона вздрогнула и медленно опустила руку, понимая, что все это время поглаживала змеек. В последнее время это стало входить у нее в привычку: ощущение теплого твердого серебра под пальцами успокаивало в особо тяжелые минуты, и от этой зависимости срочно нужно срочно было избавляться. Какой смысл было скрывать эмоции, если этот навязчивый и, самое главное, неосознанный жест тут же выдавал их с головой?

– Спасибо за информацию, Гарри, – улыбнулась она, грубо уклоняясь от ответа. – Я свяжусь с тобой, если мне будет что сообщить.

– «Если», – усмехнулся Поттер, но все же согласно кивнул, зная, что Гермиону очень сложно переупрямить. – Будь осторожна. Ты знаешь, я тебя всегда прикрою, но…

– Я буду, – пообещала она, обнимая Гарри. – Спасибо.

Весь оставшийся вечер и половину ночи Гермиона провела за изучением оставленного ей Сэйерсом архива финансовой отчетности по каждому отделу и сравнением старой и новой форм документации. Насколько она знала, новая форма была разработана лично Альбертом и утверждена Кингсли, но из-за кадровых перестановок внедрить ее Сэйерс не успел, и теперь это предстояло сделать ей на завтрашней презентации для глав всех отделов. Выделение финансирования, как и отчетность по расходам были всегда больными темами в Министерстве, и Гермиона предчувствовала шквал вопросов, который обрушат на нее непримиримые и неуступчивые начальники. Желая быть готовой ко всему, она выучила почти наизусть все статьи расходов и цифры по ним для каждого отдела за последний год, но все равно загадкой для нее оставалось, почему Альберт и Кингсли перенесли некоторые спорные моменты в новую отчетность, а то, что казалось логичным и прозрачным, убрали. Ей срочно требовались разъяснения, и ближе к трем часам ночи она забылась беспокойным сном прямо на диване в гостиной, рассчитывая рано утром перед собранием снова забежать к Альберту и подробно обо всем расспросить.

Но ее планам не суждено было сбыться, и Гермиона ощутила, как ее охватывает липкий ужас, когда заспанная Мэган сообщила ей, что Сэйерс полчаса назад срочно отбыл на встречу с магловским премьер-министром.

Позже Гермиона не могла понять, что помешало ей перенести презентацию на другой день: возможно, тот факт, что Сэйерс так никогда не поступал, а ей слишком хотелось доказать самой себе, что она может справляться не хуже него. Когда посыпались первые вопросы от начальников отделов, она стойко держала удар, но затем по переговорной медленно распространилось осознание, насколько жестким с введением новой формы отчетности станет контроль Министра над внутренними расходами отделов, и поднялась волна возмущения, а Гермиона в какой-то момент осознала, что перестает контролировать ситуацию. Она чувствовала себя так, будто пытается удержать в руке ветер, который вот-вот превратится в ураган, и как только посыпались вопросы, на которые у нее не было ответов, буря вырвалась на свободу и в один миг разметала остатки ее репутации несгибаемой Грейнджер. Как назло, на собрании не было никого, кто мог бы поддержать ее: вместо Альберта пришел его заместитель, а Гарри просто не позвали, так как встреча была назначена лишь для начальников крупных подразделений, тогда как Аврорат, которым теперь управлял Поттер, входил в состав Отдела магического правопорядка и считался более мелким.

Когда встреча закончилась и все разошлись, Гермиона осталась сидеть за столом, имея на руках протокол, в который был занесен отказ руководителей отделов Министерства переходить на новую форму отчетов, несмотря на то что та была утверждена Бруствером. Такой усталой и одновременно злой Гермиона никогда еще себя не ощущала. Это был явный саботаж, направленный против нее, и она впервые за долгое время не знала, что делать: бежать жаловаться к Кингсли, а потом, прикрываясь его авторитетом, все-таки внедрить злополучную отчетность значило навсегда утратить свой собственный авторитет, после чего ни один человек в Министерстве никогда больше не воспринимал бы ее всерьез. На этой должности нужен был тот, кого уважают и боятся, иначе терялся смысл всей этой работы, и у Сэйерса долгое время получалось железной рукой держать в узде внутреннюю кухню Министерства, чтобы Кингсли мог заниматься другими, более важными и масштабными вопросами. И всего за один день ей удалось не только разрушить собственную репутацию, но и пустить прахом все усилия Альберта. Если она не найдет выход из этой ситуации сама и не восстановит авторитет в глазах начальников отделов, на этой должности Министру она будет не нужна, и даже статус героини войны и дружба с Мальчиком-который-выжил ее не спасут. Да и не собиралась она всю жизнь почивать на старых лаврах, когда нужно было идти вперед к новым свершениям.

Поднявшись из-за стола, Гермиона начала собирать бумаги, вспоминая и анализируя все произошедшее. Конечно, свою роковую роль сыграла теоретическая неподготовленность, которая вогнала ее в некое странное оцепенение, не позволившее мозгу развернуть линию обороны на полную, чтобы потом перейти в атаку. Она дала хищникам почуять в себе слабину, и теперь они отступили на время, унося с собой знание, куда в следующий раз нужно нанести удар, чтобы переломить хребет и сожрать ослабевшую добычу. А Гермиона больше всего на свете ненавидела быть беззащитной жертвой.

Захлопнув папку, она поспешила выйти в коридор, зная, что прогулка среди коллег поможет взять себя в руки хотя бы на время. Ей нужно было отвлечься, занять себя чем-то, чтобы хоть немного сдержать все нарастающее внутри напряжение, и она поспешила в приемную Министра, зная, что на рабочем месте всегда можно найти себе дело. Она собиралась переждать бушующую внутри нее бурю эмоций, снова собрать себя по кусочкам и составить четкий план действий. А потом показать этим зарвавшимся акулам, что в море есть более крупная рыба, способная сожрать всю стаю.