Оковы и плети (СИ) - "StilleWasser" - Страница 73

– Моя милая девочка, – прошептал он и провел жесткими сухими пальцами по её щеке, – ты, наверно, думаешь, я буду скучать по мамочке? По этой властной упрямой суке, которая порола нас с братом розгами каждый раз, когда наши мнения расходились с её?

Его пальцы очертили линию подбородка и, скользнув по шее, миновали ключицы и задержались на верхней застегнутой пуговице блузки.

– Скажи, Гермиона, могла ли ты подумать, что одинокий хозяин богом забытой лавочки антикварных вещей, из памяти которого стерли целый год и буквально изолировали его от семьи, и окажется тем человеком, что являлся тебе в кошмарах по ночам? Ведь ты думала обо мне, не так ли? Думала так часто, что я стал твоим незримым спутником. Хозяином твоих мыслей и страхов. И даже когда этот белобрысый крысеныш Малфой смел прикасаться к тому, что принадлежит мне, в твоей красивой головке все равно царил я!

Он сделал быстрое движение рукой, и пуговица отлетела куда-то в сторону, а верхние полы блузки слегка разошлись, обнажив округлости груди, стянутые ажурной тканью лифчика. Гермиона шумно выдохнула, когда Поллукс, не отрывая ледяного взгляда от её испуганных глаз, провел по кромке кружева, слегка задевая кожу.

– Да, я сделал это, чтобы отвести от себя подозрения, – он втянул носом аромат её духов и облизнулся, словно хищник, почуявший кровь. – И Обливиэйт на себя я наложил сам. Когда хоть немного владеешь окклюменцией, можно защитить нужные воспоминания от стирания, а потом скрыть их от авроров. Я прокололся лишь в одном – купил редкий ингредиент для зелья у трусливого старого Хопкинса, который сдал меня Аврорату. Жалею, что сразу его не прикончил. И что в итоге не вышло подставить братца.

– Зачем вообще понадобилось зелье? Я ведь чуть было не согласилась стать твоей нижней добровольно, – Гермиона старалась говорить спокойно, но голос сорвался на последнем слове. Нужно было отвлечь, заболтать Уорвика, чтобы потянуть время, собраться с силами и бросить в него заклинание. Второго шанса не будет, поэтому действовать надо наверняка, но пока он касается её груди, забираясь пальцем под кружево лифчика и смотрит таким сальным взглядом, сосредоточиться не получается.

– Ты, кажется, забыла свое место, моя милая Гермиона, – обманчиво ласково проворковал Поллукс и схватил её за волосы, оттянув так, что от боли на глазах выступили слезы. – Здесь я задаю вопросы. Как ты поняла, несмотря на все мои попытки сбить ищеек со следа, что под именем «Джеймс Олливер» скрываюсь именно я? И когда ты это поняла? Кто еще знает? Отвечай!

Его глаза блеснули опасным огнем, и Гермиона, сморгнув слезы, выкрикнула:

– Никто! Никто больше не в курсе, клянусь! Я до последнего не знала! Я поняла это, лишь открыв глаза и увидев обстановку этой комнаты! Старинная кровать, древняя доска с вырезанными рунами – всё это наводит на мысли, что я в антикварной лавочке! А увидев твое лицо, я уверилась в своих подозрениях! Ты не мог весь вечер в «Трех метлах» принимать Оборотное зелье незаметно!

Поллукс вдруг выпустил её волосы и застыл, глядя перед собой невидящим взглядом. В какой-то момент Гермионе показалось, что он словно к чему-то прислушивается, но сама она не слышала ни звука, кроме своего колотящегося сердца. Его рука бездумно теребила цепочку на груди, но вещь, висящая на ней, скрывалась под рубашкой.

– Я чувствую твой страх, – вдруг со странной интонацией проговорил Поллукс, повернув к Гермионе голову, но глядя сквозь нее. – Он не такой, как у той, второй. Она сломана и теперь мало на что годится. Тебя же сломать очень трудно. Ты предназначена мне провидением!

Он вдруг моргнул и повторил:

– Ты предназначена мне. Предназначена, – Уорвик сфокусировал свой взгляд на её лице и заговорил как прежде: – Во что бы ни стало ты должна была стать моей. Но прежде я хотел поиграть с тобой. Ты ведь любишь прелюдии? О, наша была такой сладкой. Тебе нравились мои маленькие послания? Сначала я решил подарить тебе немного ласки. Те девочки, которых я поймал в Хогсмиде, – разве они были не в твоем вкусе? Я приказал им дождаться удобного момента, доставить тебя в уединенное место и немного поласкать. Но ты не оценила моей доброты. Тогда я отправил тебе второе послание. Тот клуб, куда сумел затесаться мой братец, всё еще считается одним из самых безопасных мест магической Британии? Что ж, если правильно наложить Империус на одного из его членов, этот миф сразу развеивается, – он протянул руку к груди Гермионы, но вдруг отпрянул, словно резко передумал касаться её. – Нужно всего лишь заложить в сознание человека триггер – четкий приказ дождаться определенных обстоятельств, прежде чем действовать так, как нужно мне. Это сработало и с твоим рыжеволосым дружком. О, это было мое особенное послание тебе. Он должен был оказаться с тобой наедине и тогда… Ты ведь умная девочка. Ты же поняла, что я хотел тебе сказать устами этого рыжего дурня?

– Что я не могу чувствовать себя в безопасности даже в самых защищенных местах. Что тебе не составляет труда добраться до людей из моего ближайшего окружения и приказать им все что угодно, – тихо проговорила Гермиона, концентрируясь для решающего удара. – Что ты все равно станешь моим Хозяином.

– Стану твоим Хозяином, – проговорил Поллукс, будто смакуя это слово. Но вдруг он резко тряхнул головой и воскликнул: – Нет! Нет, я не трону тебя!

И, словно в противоречие своим же словам, Уорвик подскочил к Гермионе и рванул её юбку наверх. Дрожащей рукой он торопливо, будто кто-то пытался отнять у него связанную пленницу, провел по её бедру, но, стоило его пальцам скользнуть выше кромки чулок, к ажурным трусикам, как его тряхнуло словно от удара током. Отшатнувшись, Поллукс выхватил палочку.

– Она моя! Моя! Слышишь?! – закричал он, но его сверкающие безумием глаза не были сфокусированы, как будто он смотрел куда-то внутрь себя.

Гермиона со страхом наблюдала за ним, понимая, что медлить больше нельзя. Уорвик явно был не в себе. Усилием воли она отстранилась от происходящего и вызвала в памяти свое самое счастливое воспоминание: квартира Малфоя, ванная, запотевшая стенка душевой кабины, губы Драко, слизывающие капельки воды с её шеи, и его тихий шепот: «Я люблю тебя…». Ощущение тепла затопило её с головой, а кончики пальцев начало слегка покалывать – магия откликнулась на призыв. Оставалось лишь облечь её в заклинание.

– Я слишком долго за ней охотился, – с ненавистью отчеканил Поллукс, и его глаза вспыхнули яростью. – И теперь я возьму свое. Мобилиарбус!

Доска, к которой была прикована Гермиона, вдруг взлетела и, повинуясь движениям палочки Уорвика, приняла горизонтальное положение в метре от пола. Следующий жест – и на ткани юбки возник кривой разрез. Рука Поллукса слегка дрогнула, и магическое лезвие задело кожу на ноге, распоров её. Гермиона вскрикнула и тут же сжала зубы, стараясь не терять концентрацию.

– Вот так, кричи, – пробормотал Уорвик, беспорядочно шаря по ногам и между бедрами своей пленницы. – Как твоя подружка. Она сначала пыталась сопротивляться, а потом делала всё, что я пожелаю. В твоих интересах пропустить первый этап и сразу перейти ко второму – где ты моя послушная рабыня. Тогда и я буду для тебя хорошим Верхним.

Его настойчивые пальцы добрались до её трусиков, и один нырнул под ткань.

– Я никогда не буду чьей-то рабыней! Ступефай! – воскликнула Гермиона, и всё её тело исторгло из себя мощнейшее заклинание, которое врезалось в Уорвика и отбросило его к окну, оглушив. Послышался грохот разбитого стекла, и тело Поллукса шумно рухнуло на пол.

Заклинание, которым была связана Гермиона, рассеялось, также как и чары, удерживающие доску в воздухе. От удара об пол в глазах помутилось, а в голове зазвенело, поэтому понять, откуда вдруг возник незнакомый голос, удалось не сразу.

– Наконец-то! Как же ты мне надоел, чародей! Жаль, тебя не оглушили еще раньше! Девчонка моя, и не смей накладывать на нее свои грязные лапы! А ты, девочка, полежи пока, не вставай. Пройдет головокружение после удара головой, вот тогда мы с тобой и потолкуем.