Оковы и плети (СИ) - "StilleWasser" - Страница 75

– Асцендио! – вынырнув, прокричала она, и вода, забурлив, вытолкнула из себя искусанного и поцарапанного Дэмьена, истекающего кровью. Гермиона плохо помнила, как снова наложила чары, отпугивающие гриндилоу, и вытащила Дэмьена на сушу. Судорожно нашарив в оставленной на берегу сумке пару бутылочек с зельями, она влила их ему в горло, и он закашлялся, приходя в себя.

– Оливия! Как ты здесь оказалась? – Дэмьен сел и помотал головой, приходя в себя. И тут же его глаза испуганно расширились, когда он увидел, как укусы на его теле затягиваются, будто их и не было. – Что за чертовщина?! И что за твари были там, в озере? Никогда не видел ничего подобного. Набросились стаей, и я уже попрощался с жизнью!

Гермиона всхлипнула, представив, что могло бы произойти, не окажись она этим вечером на озере. Её мужчина просто пропал бы без следа, и она никогда не узнала бы, что с ним случилось.

– Не плачь, всё в порядке, – Дэмьен уверенно обнял её и усадил к себе на колени. – Это ты вытащила меня? Но как? Как ты справилась с этими тварями? И как смогла дотащить меня до берега?

– Я должна тебе кое-что рассказать, – прошептала Гермиона, решительно вытаскивая палочку. – Дэмьен, я… не просто травница. Я чародейка.

***

Теплая летняя ночь была особенно прекрасна своими звездами, рассыпанными над головой, как драгоценные алмазы на дорогом бархате. Сидя на крыльце с чашкой травяного настоя в руках, вдыхая сладковатый аромат цветущей розовой вечерницы и смотря в небо, Гермиона чувствовала себя самым счастливым человеком на свете. В доме спал уставший после дневных хлопот Дэмьен, отведавший её сытного пирога с рыбой и поспевшего как раз на днях яблочного вина. Снадобье от ожогов для кузнеца было готово, как и настойка бадьяна для старой Мэг, и можно было позволить себе просто насладиться вечером, никуда не спеша.

Они появились из-за угла молча, и ни один звук не выдал их приближение, кроме треска чадящих факелов. Впереди шли мужчины во главе с Джоном Шелби, но женщины тоже не отставали. Вся деревня.

За ней пришла вся деревня.

Гермиона встала, чувствуя, как холодеет на сердце. Ведь в доме спал её возлюбленный. При мысли о нем её охватил ужас: даже самый опытный воин не справится с такой огромной толпой, пусть сплошь состоящей из крестьян, вооруженных вилами и топорами. Нужно увести их от него, отвлечь, пока Дэмьен не бросился на её защиту навстречу верной гибели.

– Мистер Шелби, – холодно проговорила она, поднимаясь и оказываясь лицом к лицу с людьми, которых она много лет лечила снадобьями и зельями, ни разу не взяв за свою помощь и медяка. – Я не ждала гостей так поздно.

– Замолчи, ведьма! – взревел староста, и толпа слаженно поддержала его, потрясая факелами. – Больше ты никого не околдуешь и не сведешь в могилу! Найдена еще одна жертва твоих злодеяний, и на сей раз тебе не сойдет это с рук!

– Еще одна жертва? – спокойный голос Гермионы мгновенно заставил возмущенных людей замолчать, и она поняла, что они её боятся. Что же наговорил им Шелби, если те, кто исправно год за годом приходили к ней за помощью, теперь возжаждали её крови?

– Эндрю Пим мертв! – провозгласил Шелби, и толпа разразилась обвинениями и ругательствами в адрес «проклятой ведьмы», погубившей лесника.

– Старый Пим пил, не просыхая! – понимая, что им все равно, упрямо сказала Гермиона. – Я долго пыталась вылечить его больную печень, но тщетно!

– Ты отравила его! Так же как мою дорогую Рут! Сжечь ведьму! – прокричал староста, и толпа с готовностью подхватила клич, медленно, пока еще нерешительно, начав наступать.

Гермиона потянулась к магически расширенному карману платья, где хранила палочку, и похолодела: её там не было. Бросив взгляд на выступивших вперед старосту, кузнеца и еще нескольких самых крепких мужчин, она зашарила взглядом по траве под ногами, но палочки нигде не было видно.

– Не это ищешь? – вдруг раздался за спиной родной голос, и Гермиона застыла с заледеневшим от жуткого предчувствия сердцем. Обернувшись, она увидела возлюбленного со своей волшебной палочкой в руках.

– Дэмьен? – испуганно пролепетала Гермиона, и теперь её охватил настоящий ужас. Он выглядел совсем не так, как она привыкла его видеть. Вместо легкой кольчуги и плаща наемника на нем была серая мантия, подпоясанная простой бечевкой, а на груди сверкал серебром большой крест на толстой цепи.

– Я епископ Дэмьен Броуди, главный инквизитор Кентский и Эссекский, – хладнокровно глядя на Гермиону, сказал он.

– Что? – прошептала она, не веря своим ушам. Раненый наемник, которого она подобрала у дороги почти при смерти и выходила, оказался охотником на ведьм, втершимся к ней в доверие, чтобы убедиться, что она действительно умеет колдовать?

– Ты не это ищешь? – Дэмьен поднял ее волшебную палочку, а затем одним движением разломил пополам.

Гермиона вскрикнула: она всей кожей ощутила, как лопается древесина клена, обнажая свое сердце – перо сокола. Если обман возлюбленного причинил ей душевную боль, то потеря палочки отозвалась болью почти физической. В глазах помутилось, и она сперва не поняла, что кто-то схватил её за предплечье.

– Ведьма лишена своего дьявольского инструмента! Теперь она не сможет никого околдовать! – провозгласил Дэмьен, и Гермиону дернули куда-то в сторону, потащив за собой.

– Ты так долго ждал. Полгода, Дэмьен… мы прожили вместе полгода… – прошептала она вышагивающему рядом спокойному инквизитору, но кто-то отвесил ей пощечину, разбив губу, и она услышала полный ненависти голос Шелби:

– Заткнись, ведьма!

– Не волнуйся, Джон, – звучный голос Дэмьена легко перекрывал выкрики толпы. – Без палочки её слова ничто. Да, Оливия, ты оказалась не такой сговорчивой, как другие травницы, и я ждал целых полгода, пока ты явишь мне свою мерзкую дьявольскую сущность. Терпеливо ждал, пока ты решишься довериться мне…

– И всё это время не гнушался спать с ведьмой? – выкрикнула Гермиона, которую уже беззастенчиво хватала, пинала и рвала на ней одежду почуявшая вседозволенность толпа.

– Я принес свое тело в жертву во имя веры и благой цели! – рявкнул инквизитор. – На костер ведьму!

И тогда Гермиона увидела его – огромное кострище, сложенное на околице деревни. Прямо посередине был вкопан высокий столб, и при виде него Гермиона впервые ощутила настоящий страх. Она слышала от матери, научившей её всему, что некоторые волшебники умеют колдовать и без палочки, но сама она этого не умела.

Дэмьен лично привязал её к столбу под крики и улюлюканье толпы.

– Подлец! – прошипела она ему и плюнула в лицо. Броуди лишь ухмыльнулся, отерев щеку.

– Храбришься, ведьма? Если бы твоя мать не сглупила и все-таки отправила тебя в Хогвартс, тебя наверняка взяли бы на Гриффиндор, – прошептал он ей на ухо и дернул её за волосы цвета воронова крыла, заставив посмотреть на него. – Удивлена? Ты думала, я жалкий магл? О нет. Я представитель древнего магического рода…

– Ты сквиб! – выплюнула ему в лицо Гермиона и тут же получила еще одну пощечину. Лицо Дэмьена застыло непроницаемой маской, и она поняла, что права. Тогда, отвернувшись от Броуди, она обратилась к жителям деревни:

– Добрые люди! Я всегда помогала вам! Лечила! Отдавала свои снадобья, не прося взамен ничего! Так вы решили отплатить мне?

Толпа затихла, но никто не решился высказаться в защиту ведьмы, обвиняемой Святой инквизицией в порочной связи с нечистым и колдовстве. Тогда Гермиону охватили отчаяние и ярость:

– Будьте прокляты вы все и ты, Дэмьен! Вы сгорите точно так же, как и я! И будете пылать адским пламенем вечно!

– Хватит! – отрезал Броуди. – Оливия Джеймсон, ты обвиняешься в колдовстве и пособничестве дьяволу! Я, епископ Кентский и Эссекский, выношу тебе смертный приговор! Поджигайте!

Удар локтя инквизитора – и Гермиона потеряла сознание.

***

Боль.

Бесконечная, безграничная боль. Она пропитала все естество и выплеснулась наружу, превратившись в неудержимую сокрушительную ярость. Порыв ураганного ветра размел костер с догорающими останками, и Гермиона где-то на краю сознания поняла, что изувеченное огнем тело, от которого уже мало что осталось, когда-то принадлежало ей. Но сейчас это уже было неважно. Теперь она была ветром, кинувшим в лицо своре убийц сноп огня, разметавшим угли, так что занялась сухая трава, позволив пламени дотянуться до дерева. Аккуратно сложенного и плотного подогнанного друг к другу дерева, из которого были сделаны жилища её убийц. Треск огня, грохот рушащихся балок и крики сгорающих заживо людей звучали песней, победной песней её мести за свою преданную любовь и обманутое доверие.