Воин поневоле - Дункан Дэйв - Страница 47

• Предыдущая
• 47/73
• Следующая

Уолли вышел на улицу и остановился на ступенях. В его душе бушевал неудержимый гнев, он то и дело кидал сердитые взгляды на площадку для парадов. Со стороны тюрьмы доносился стук молотков, и это было единственным, хоть и небольшим утешением. Но Нанджи – совершенно безнадежный случай, а все его попытки сделать для Джа что-нибудь приятное только пугали несчастную рабыню – возможно, она была бы счастливее, если бы жила своей прежней жизнью и ублажала паломников. Что же до Тарру – если этот предводитель шайки варваров думает, что сможет перехитрить Уолли Смита, то…

Прозрение блеснуло как вспышка молнии!

Чуть не плача, Уолли выругался. Ловушка!

Забыв о своих больных ногах, он бросился вниз по ступеням и побежал к храму искать Хонакуру.

Стояла невыносимая жара. Казалось, с каждым днем она усиливается, и сейчас по земле стелились невидимые огненные волны; как только Уолли выходил на солнце, ему начинало казаться, что безжалостные лучи прожигают его до самых костей. В храме он прошел по темным коридорам и вышел во внутренний двор, но даже здесь он чувствовал себя как в раскаленной печи. Ремни, на которых висел меч; прилипали к коже. Через несколько минут торопливыми шагами подошел маленький жрец, его синяя мантия в некоторых местах пропиталась потом, и только по этим признакам было ясно, что ее владелец не успел еще окончательно превратиться в змию.

Сегодня после приветствий не было вежливых любезностей. Как только они уселись, один на табурет, а другой – на плетеный стул, Уолли выпалил: – Жаль, что я хотя бы на время не принял вашего предложения.

– Все можно еще изменить, – осторожно ответил жрец.

– Слишком поздно, – сказал Уолли. – Тарру меня опередил. Он принимает у охраны клятву крови.

Уолли рассказал о том, что внезапно стало для него столь очевидным. Ганири и Горрамини не приносили второй клятвы – они принесли третью. То, что случилось с Нанджи, произошло по приказанию Тарру это месть за его честность и за то, что его повелитель выиграл пари.

Отношение к нему Пятых изменилось по этой же причине – они тоже стали вассалами Тарру, возможно, под угрозой меча. Наверное, Пятые чувствуют себя виноватыми, поэтому они и не могли смотреть в глаза человеку, которого им, возможно, придется бесчестно убить.

Тарру не только предвидел и рассчитал все возможные шаги Уолли, он сделал и свой собственный – да еще какой! Возразить нечего. Может быть, именно сейчас достопочтенный продолжает свою работу, и когда все охранники принесут ему клятву, ловушка для Уолли будет готова захлопнуться.

– Если я хоть что-нибудь предприму сейчас, – закончил Уолли, – он нанесет удар. Не знаю точно, сколько человек из охраны у него в подчинении, но я думаю, их будет достаточно. Остальные все равно не пойдут против своих наставников. И я буду правителем, у которого нет ни одного воина. Сейчас я даже не могу убить этого ублюдка. Вассалы клянутся мстить Черт, черт, черт!

Как обычно, Хонакура сразу все понял.

– На своем новом посту он успел сделать многое, светлейший. Он ремонтирует тюрьму и конюшню. Он усилил охрану ворот. Что касается конюшни, это понятно, но зачем он ремонтирует тюрьму?

Уолли объяснил, в чем тут дело, но даже жреца удивило его сочувствие к обыкновенным узникам.

– И что же вы будете делать, светлейший? – спросил он.

– Не знаю, – признался Уолли. – Сидеть тихо и ждать, пока заживут ноги. Теперь уже поздно искать сторонников. Если бы я и знал, кто из них честные люди, все равно, они, возможно, уже связаны клятвой крови и должны об этом молчать. Из-за этой чертовой клятвы я не могу ничего сделать.

– Ага! – воскликнул Хонакура. – Значит, вам придется взять себе в помощники не воинов. У вас должно быть шесть человек. – Тут он замолчал, потому что появилась молодая жрица. Она поставила на стол поднос и, словно бабочка, упорхнула за дверь. – Как вам нравится это вино, светлейший? Оно немного слаще, чем то, которое мы пили вчера.

Кубки были серебряные, а не хрустальные, на серебряном блюде горкой лежали аппетитные пирожные.

– Шесть? Но почему? – спросил Уолли.

– Семь – священное число, – ответил Хонакура и, поймав взгляд Уолли, нахмурился. – Бог ведь сказал, чтобы вы мне доверяли? Так доверяйте – всего вас должно быть семеро.

– Я, Нанджи, Джа и ребенок – считать ребенка? А рабыню? – Верования не нуждаются в логике.

Старик откинулся назад в своей плетеной клетке и несколько секунд разглядывал поднимавшийся над ним прозрачный полог ветвей.

– Обычно рабов не принимают в расчет, но сейчас, я думаю, можно. Да, можно. Значит, сейчас вас четверо.

Он отогнал мух и протянул Уолли тарелку. Тот вежливо отказался.

– Как дела у вашего подопечного? – спросил жрец. – Вы проверили, как он владеет мечом?

– С мечом он не прошел бы и через пустой двор! – Уолли вежливо отхлебывал вино, по вкусу слегка напоминающее дизельное топливо. – То, что с ним случилось, совершенно сбивает меня с толку, и я бы хотел услышать ваш совет, вы знаете людей.

Уолли не упоминал о своем предположении, о том, что Нанджи парализовало какое-то неприятное событие, он только попытался объяснить идею мозговой блокировки, как ее понимают на Земле. Правда, находить подходящие слова ему удавалось с трудом.

– Я не знаю, как называется такое явление, но мне встречалось нечто подобное, – Хонакура кивнул. – Когда-то у меня был подопечный, который точно так же не мог запомнить некоторые сутры. Он был совсем не глуп, но иногда казался совершенным тупицей.

– У меня то же самое! И вы нашли выход?

– О да. Я его порол.

Уолли вспомнил место для порок и вздрогнул.

– Ни за что! Так нельзя воспитать воина!

– А как ваша рабыня, светлейший? Она прилежно выполняет свои обязанности?

Всем телом ощущая пронизывающий взгляд жреца, Уолли мягко улыбнулся.

– Ей нужна практика, и я займусь этим лично.

Все равно что пытаться провести жирную антилопу через клетку со львами. Жрец задумчиво посмотрел на него, а потом сказал:

– Она всего лишь рабыня, светлейший.

Уолли не собирался обсуждать свою половую жизнь, но сейчас что-то его задело.

– Я хочу сделать из нее друга!

– Из рабыни? Да, боги нашли настоящего честолюбца. – Некоторое время Хонакура сидел с закрытыми глазами, а потом улыбнулся. – Вы никогда не задумывались, светлейший, о том, что и эта рабыня и этот молодой воин даны вам в качестве испытания?

Уолли не задумывался, и сейчас эта мысль очень не понравилась ему.

– Купив рабыню, я уже нарушил свои принципы, – сказал он. – Если это устроил бог, то ему удалось меня обмануть. Но Нанджи я пороть не буду! Никогда, никогда!

Хонакура кашлянул.

– Может быть, вы не совсем правильно понимаете свою задачу. А если боги хотят проверить, не безжалостны ли вы? Или – достаточно ли терпеливы? – Он совершенно запутал собеседника и был этим очень доволен.

Уолли перевел разговор на другое: у него имелось еще столько вопросов к старику.

– Расскажите мне о родовых знаках, священный. Недавно я узнал, что у меня их нет.

– Я это заметил, – жрец улыбнулся. – Это очень странно, я такого никогда не встречал. На правом веке ставится знак отца, на левом – матери. Если бы вы не были воином, люди бы стали задавать вам вопросы.

Он улыбнулся и замолчал, дав Уолли время собраться с мыслями.

– А у Шонсу в тот, первый день?

– Тогда у вас были родовые знаки, – ответил жрец. – Я не помню, какие именно, но если бы их не было вовсе, я бы заметил это.

– А ведь я должен найти брата! Наверное, бог убрал их специально?

– Вероятно, так, – любезно кивнул Хонакура.

Некоторое время Уолли молчал, размышляя о всех своих затруднениях и неизбежно возвращаясь мыслями к Тарру.

– Бог предупреждал, что мне придется научиться быть безжалостным, – сказал он. – Мне надо было его убить.

Так поступил бы Шонсу, а возможно, и вообще любой воин седьмого ранга.

• Предыдущая
• 47/73
• Следующая