Живое божество - Дункан Дэйв - Страница 48

• Предыдущая
• 48/112
• Следующая

– Что за банальность. Я ожидал от тебя большего. А теперь добавим немного страсти! – И Азак жадным поцелуем впился в ее губы.

Иносолан пнула его в голень и укусила за язык. От неожиданной боли халиф взвыл. Инос извивалась и визжала.

Сука! Она еще не так закричит, когда придет время. Халиф забыл обо всем. Подобного возбуждения он не испытывал никогда в жизни. Азак схватил ворот платья Иносолан и одним движением разорвал его. Затем швырнул Инос на стол и без труда удержал, не обращая внимания на ее безуспешные попытки ударить его. Легко одолев ее сопротивление, Азак сорвал с нее белье, обнажив грудь, живот, бедра. Вот она, месть! Вот она, справедливость! Он выдрессирует эту желтоволосую суку, если потратит на нее остаток ночи. И тогда пускай ее плоскомордый любовник-чародей попробует что-нибудь исправить!

Покуда летний долог день:

Шли долгие дни страшного лета 2999 года, и люди мрачно рассуждали о напастях, которыми грозит конец тысячелетия.

Птица Смерти был мертв, но судьба, ниспосланная ему Богами, все еще эхом отдавалась по всей Пандемии. Новости о бандорском побоище разлетелись по Империи стремительнее, чем их сумели бы разнести курьеры. Вряд ли кто-либо мог бы сказать, откуда исходят слухи, но их никто не оспаривал.

Уцелевшие жители Джульгистро, Эмбела и Питмота толпами оборванных беженцев скитались по западным провинциям, опустошенным гоблинской ордой так, словно здесь прошел смерч. Из двух соседних городов один мог оказаться совершенно целым, а второй быть уничтожен до основания. Начали шириться неизбежные в таких условиях грабежи, а легионов, которые могли бы поддержать порядок, не было. Изголодавшиеся беженцы принялись нападать на своих более удачливых соседей и грабить их. В том году во всех западных провинциях Империи урожай так и остался несобранным. Зато голод и смерть собрали обильную жатву.

Шимлундок, восточная провинция Империи, избежал нашествия гоблинов. Его разорили сами импы.

Отчаявшиеся, едва живые от голода беженцы затопили Хаб ордой, куда более многочисленной, чем гоблины. Они пожирали все вокруг, словно саранча.

Император отозвал легионы с западных и северных границ и двинул их против этой орды. Войска тащились по бесконечным дорогам, а мирные жители смотрели им вслед, замерев от ужаса. Они не сомневались, что через оставленные без охраны границы хлынут враги.

Знай кто-нибудь истинное положение дел, легионы могли бы поправить ситуацию настолько, что крестьяне сумели бы спасти хотя бы часть урожая. Ведь лишь отдельные части армии на юге встретились с чернью, и там, где трибуны пытались навести порядок, начались небольшие стычки. Прежде чем подошли главные силы, имперские курьеры разнесли новый приказ – кризис, вызванный нашествием гоблинов, преодолен, войскам предписывается вернуться на свои базы, оставленные несколько месяцев назад.

Легионеры чертыхались и поворачивали обратно, чтобы заново пройти изматывающий путь.

Тому, кто издал этот приказ, подобные меры, несомненно, представлялись разумными, но легионы ежедневно потребляли не одну тонну продовольствия. Имперский комиссариат и так сотворил чудо, наполняя склады, расположенные вдоль дорог, ведущих в Хаб, но он не предвидел этой внезапной команды «кругом». Легаты не желали смотреть, как их солдаты будут умирать от голода. Они повернули войска с главных дорог на проселочные и принялись реквизировать все, что им было нужно. И вскоре сельскохозяйственные районы Империи превратились в военную добычу своих же собственных войск.

Официальный траур по прежнему императору наконец-то завершился. Двор был поглощен подготовкой к коронации. Со времени последней такой церемонии минуло пятьдесят лет, и Шанди решил, что его собственная коронация должна стать величайшим празднеством за всю историю Империи.

Знать, обычно проводившая лето в загородных домах и возвращавшаяся в Хаб после того, как жара спадала, на этот раз предпочла остаться в столице. Город, казалось, сошел с ума от балов, приемов и вечеринок – все наверстывали вынужденное затишье траура. Хотя лорд Ампили посещал большинство этих приемов, все были уверены, что у него нелады со здоровьем. Даже люди, близко с лордом не знакомые, отмечали его необыкновенную бледность. Из уст в уста передавался слух, – впрочем, неподтвержденный, – что Ампили потерял аппетит.

В Гувуше ширился мятеж. Ошпу были даны некоторые обещания, но он отказывался прекратить войну, прежде чем претендент на престол не выполнит свою часть соглашения – если, конечно, это ему когда-нибудь удастся. Так что пока торжествующие гномы терзали изможденные имперские гарнизоны, словно стаи пираний.

Оллион стал городом-призраком, где перепуганные часовые со дня на день ожидали появления джиннов. Все имеющиеся в наличии имперские корабли патрулировали побережье, готовясь отразить нападение флота халифа Азака.

Армия дварфов вернулась в Двониш. Директорат пришел в ярость, разжаловал генерала Каракса и отправил его войска вниз по Темной реке, начать войну в Ургаксоксе.

Дружины етунов со всех четырех океанов возвращались домой, в Нордленд, где таны собирали экипажи для своих боевых кораблей. Каждый етун, принесший клятву какому-либо предводителю, направлялся в Нинтор, на ежегодную сходку, проходившую в день летнего солнцестояния. Никто не сомневался, что на этот раз на сходке будет решаться вопрос о войне. Гребцы, налегая на весла галер, распевали боевые песни.

На мысе Дракона велась тайная война. Чародейка Грунф и те тролли, которые были схвачены вместе с ней, выдали множество волшебников-антропофагов, но небольшие группки людоедов все еще бродили на свободе, пытаясь расставлять свои ловушки под недремлющим оком Сговора.

Господин Акопуло достиг побережья Западного Керита и там пересел на имповское торговое судно, направлявшееся в Зарк. «Дочь моря», которая отправилась своим путем, он благословил на прощанье.

Рэп взобрался на небесное древо Вальдориана, после чего покинул Илрэйн гораздо быстрее, чем предполагал.

Ило и Эшиала странствовали по восточным предгорьям Квобля в поисках убежища и хотели лишь одного – чтобы их оставили в покое.

Армия джиннов продвигалась вдоль побережья, и над ней нависали скалы Прогиста.

В далеком Краснегаре порт на месяц освободился ото льда. Пастухи и работники отправились в предгорья заниматься обычными летними делами, но в этом году у пристани так и не появилось ни одного торгового судна. Казалось, мир забыл о Краснегаре. Никто не приплыл по морю и никто не пришел из лесов.

Самая жуткая из темниц Кверна находилась глубоко под землей. Это была отвратительная пещера, высеченная в скале столетия назад. Там царила тьма, со стен непрерывно капала вода и было нечем дышать, так как нечистоты не убирались. Раз в день солдаты под предводительством главного тюремщика приносили еду. Это было самое непопулярное дежурство во всей крепости.

Факелы шипели, источая зловонный дым и отбрасывая на шершавые стены зловещие тени. Главный тюремщик внимательно осмотрел железные засовы на воротах, чтобы удостовериться, что в коридоре никто не побывал. Потом принялся звякать железными ключами и возиться с ржавым замками – их было целых пять. Солдаты у него за спиной уже задыхались от вони.

• Предыдущая
• 48/112
• Следующая