Живое божество - Дункан Дэйв - Страница 50
- Предыдущая
- 50/112
- Следующая
Сестра направилась к погребу, с трудом пробираясь сквозь завалы. Корзина, казалось, становилась тяжелее с каждым шагом. У ворот садика, где прежде росли целебные травы, Целомудрие поставила свою ношу и остановилась передохнуть.
Она расстроилась, обнаружив, что река видна прямо с этого места, – живая изгородь из цветов была целиком уничтожена. О Боги! Устье реки почти полностью завалено всевозможным мусором и обломками деревьев. За рекой стояло то, что осталось от города. Община находилась далеко, и отсюда трудно было все как следует рассмотреть, но шпили многих храмов исчезли. Какое горе!
– Вот ведь несчастье, правда? – прогудел добродушный голос.
Сестра Целомудрие обернулась, предусмотрительно не выпуская корзину из рук. К ней приближалась сестра Послушание, волоча за собой грабли. Сестра Послушание, женщина крупная и энергичная, поражала окружающих бодростью, прямо-таки заразительной. Иногда ее общество чуть-чуть утомляло, но относиться к ней плохо было невозможно.
– Это настоящее бедствие! – воскликнула сестра Целомудрие. – Я чувствую, что мы должны быть там, помогать пострадавшим.
Сестра Послушание громогласно расхохоталась:
– А как ты собираешься туда добраться?
– Ты хочешь сказать, что мост разрушен?
– Так сказала сестра Смирение.
О Господи! Сестра Смирение, младшая из сестер – ей исполнилось всего сорок пять лет, – была самой зоркой и напоминала об этом при каждом удобном случае.
– Но… Что же выходит, мы отрезаны от города?
– Какого города? – поинтересовалась сестра Послушание, опершись о грабли. – Блуэрок походил на настоящий город, когда я была совсем еще девчонкой, но и тогда уже приходил в упадок прямо на глазах. Теперь там и вовсе ничего стоящего не осталось.
– Но если мост разрушен, то и к нам никто больше не придет!
Сестра Послушание пожала плечами:
– В прошлом году у нас было два посетителя, а в позапрошлом – вообще ни одного. Сомневаюсь, что бы все пошло по-другому.
Сестра Целомудрие вздохнула. Чего стоит Убежище без беженцев или обет служения страждущим, когда служить некому? Что могут сделать восемь пожилых женщин, когда они поют хвалу Богам, но те их не слышат? Боги наверняка не нуждаются в том, чтобы им напоминали об их добродетелях. Если к больным невозможно добраться, то и исцелить их нельзя. Если не будут появляться новые послушницы, то и учить будет некого, а в Убежище они вот уже много лет не появлялись. Сестра Целомудрие почувствовала себя виноватой в том, что поддалась мрачным мыслям, но в таких условиях Постоянная Помощь становилась бессмысленной. Если мост разрушен, значит, теперь их мыс отрезан от мира.
– Кстати, а что ты тут делаешь? – строго спросила сестра Послушание.
– А ты? – с мягким укором поинтересовалась сестра Целомудрие.
У сестры Послушание вытянулось лицо, и она растерянно заморгала.
– Наверное, нагуливаю аппетит.
Сестра Целомудрие подавила готовое вырваться непристойное хихиканье. Сестра Послушание была не очень высокой, но зато полной и любила поесть. Сегодня обязанности матери игуменьи исполняла сестра Добродетель, которая любила готовить и потому почти всегда назначала себя на кухонные работы, но результат обычно был плачевен. Лучшей кухаркой среди сестер была сестра Целомудрие – она вовсе не хвасталась, ее кулинарное искусство признавали все. Она любила готовить – возможно, в этом уже было некоторое тщеславие. Но сегодняшняя мать игуменья поручила сестре Целомудрие собрать опавшие плоды, пока те не сгнили, значит, это ей и следовало делать, потому что она давала обет повиновения.
Она не должна жаловаться, ведь вчера сама была игуменьей и строго приказала сестрам работать, хотя всех одолевало искушение устроиться у окон и смотреть на ураган.
Уже прошло семь лет с той поры, как умерла старая сестра Истина. Сестры отправили в Матриархат ордена письмо с просьбой назначить преемницу игуменьи. Возможно, по дороге письмо потерялось. Во всяком случае, ответа так и не последовало, и с тех пор сестры исполняли обязанности игуменьи поочередно. Семь лет назад каждая сестра становилась игуменьей раз в пятнадцать дней. Теперь – раз в восемь. Когда-то наступит день – и последняя из сестер станет единственной игуменьей.
Заведенный порядок вполне себя оправдывал, и никто не предлагал его изменить. Но если бы сестры вдруг захотели выбрать постоянную игуменью, ею наверняка стала бы сестра Послушание. Она единственная из всех хоть как-то умела руководить, особенно в моменты испытаний. Взять хоть вчерашний ураган – сестра Послушание все обдумала и спланировала, потом намекнула сестре Целомудрие, которой осталось только отдавать приказы.
– Мне было приказано навести порядок в саду! – твердо заявила сестра Послушание, согнув могучую руку. – Отойди-ка в сторонку, а то по ошибке и тебя приберу.
– Я буду осторожна, – с улыбкой пообещала сестра Целомудрие. – А не начнешь ли ты уборку с айвы? Ее столько попадало, что просто ужас, мне одной все не собрать. Я бы завтра сделала из нее мармелад.
– Превосходная мысль! – прогудела сестра Послушание. – Хочешь, помогу тебе донести корзину?
Сестра Целомудрие была бы очень рада освободиться от этой ноши – она предчувствовала, что больная спина всю ночь не даст ей спать, – но отказалась.
– Нет, спасибо, я сама справлюсь.
Она совсем уже собралась продолжить путь, но во двор выбежала сегодняшняя игуменья, мать Добродетель.
– Сестры! То есть дочери!
Добродетель была пожилой, набожной женщиной. Ее волосы уже совсем поседели, впрочем, она конечно же прятала их под чепец. Наверняка в молодости она славилась красотой, признаки которой до сих пор хранило ее лицо. Самая старшая из сестер – ей уже исполнилось шестьдесят семь лет, – Добродетель была такой подвижной, что казалось, переживет большинство из них. В те дни, когда Добродетель была игуменьей, она не терпела ни малейших возражений.
– Да, мать? – в один голос сказали сестры Послушание и Целомудрие.
Игуменья была взволнована. На щеках у нее проступили розовые пятна. В руках она зачем-то сжимала моток веревки.
– К нашему мысу приближается лодка!
Сестра Послушание прислонила грабли к стене и потерла руки. У нее заблестели глаза.
– Это моряки, нуждающиеся в помощи, да, мать?
– Ваше предположение, сестра, кажется вполне логичным.
Игуменья едва доставала сестре Послушание до плеча, но ее манеры не оставляли ни малейшего сомнения в том, на ком сегодня лежит ответственность. Впрочем, она отлично знала, чьей помощью стоит воспользоваться при необходимости. Сестра Целомудрие была привлечена к делу только потому, что оказалась рядом с сестрой Послушание.
– Как давно это было в последний раз! – сказала сестра Целомудрие. Уже много лет в Блуэроке не появлялся ни один корабль.
– И это не причина для того, чтобы медлить, – сказала сегодняшняя игуменья. – Ты можешь пойти с нами. Будет кому сходить за остальными сестрами, если понадобится. – И она поспешила вниз, путаясь в подоле монашеского платья. Сестра Послушание побежала следом.
– Но… – запоздало произнесла сестра Целомудрие.
Веревки – это, конечно, правильно, но не стоило ли им также прихватить одеяла, лекарства, бутылки с водой? Наверное, стоило, но они уже убежали. Наверняка ее за всем этим и отправят. Целомудрие опустила многострадальную корзину на землю и, прихрамывая, отправилась вслед за сестрами.
Тропинка, сбегавшая с утеса, превратилась в месиво предательски скользкой грязи. Несмотря на крайнюю важность и срочность их дела, женщины спускались очень осторожно.
На памяти сестры Целомудрие у их мыса не терпел крушения ни один корабль, хотя раньше, когда Блуэрок был крупным портом, такие несчастья случались часто. Сестре Добродетель в юности наверняка приходилось оказывать помощь потерпевшим кораблекрушение. Скалы мыса Ножа были чрезвычайно опасны. Если судно выбрасывало на эти скалы, у экипажа оставалось очень мало шансов спастись. Тех, кому посчастливилось уцелеть, выбрасывало на берег в заливе. Там же можно было увидеть и обломки судна, особенно если, как сейчас, был отлив.
- Предыдущая
- 50/112
- Следующая
