Мое падение - Шагаева Наталья - Страница 11

Дальше все идет рутинно и скучно. Роман еще пару раз появляется в приемной, задает глупые вопросы, заигрывает, делая банальные комплименты про мои красивые глаза. Тамара покидает меня в пять вечера. Просит проконтролировать работу уборщицы, которая вот-вот должна подойди. В офисе стоит полная тишина. Никого нет. Как сказал Роман, все на заданиях и здесь сотрудники будут появляться редко. Наконец-то появляется пожилая уборщица. Она медленно, очень медленно убирает кабинет. И действительно, многое пропускает. А, черт с ней, если я попрошу ее все переделать, я задержусь здесь надолго, а мне уже очень хочется домой. Сделаю все сама. Полы вроде помыла она неплохо, мне остается только тщательнее протереть стол Дана от разводов, и разложить все по своим местам. Я почти заканчиваю протирать стол, как слышу шум в холле. Не успеваю я выйти, как в кабинет входит Дан, буквально сталкиваясь со мной. Он облокачивается на дверной косяк, тяжело дышит. На его лице маленькие капельки пота, кожа бледная.

– Что ты здесь делаешь? – с раздражением спрашивает он меня.

– Я здесь работаю! Твоя уборщица еле дышит. Ничего не видит, и пропускает много пыли. Я убирала за нее. Ты мне должен доплачивать за это, – заявляю я. Осматриваю его, не понимая его состояния. Замечаю, что на левой ноге его темные джинсы слегка порваны, из отверстия вытекает кровь, пропитывая материал. Мое сердце начинает биться чаще.

– Дан, – кладу руку на его плечо.

– Не трогай меня, – дергает плечом, скидывает мою руку.

– Что с тобой? – задаю самый глупый вопрос. И так видно, что он ранен. Дан поднимает на меня свои серые, чуть замутненные глаза. Слегка морщится, отодвигает меня с дороги, хромая доходит до дивана, буквально падает на него. Быстро подхожу к нему, сажусь перед ним на корточки, осматривая окровавленную рану, похожую на пулевое ранение. Подношу руку к ране.

– Не трогай, – его голос звучит устало.

– Ты ранен?

– Нет, бл**ь это я так, прикалываюсь, – через зубы цедит он. Опять морщится, прикрывая глаза. Соскакиваю с места, подбегаю к телефону, набираю скорую.

– Положи немедленно трубку! – командует он так громко, что трубка сама выпадает из моих рук. – Принеси аптечку и иди домой, – уже спокойнее говорит он, еле приподнимается с дивана, стягивает с себя окровавленные джинсы. – И бутылку водки в холодильнике захвати, – просит он, отшвыривая джинсы на пол, опять садясь на диван. Смотрю на его темную рваную рану на ноге, и мои волосы становятся дыбом, начинает слегка подташнивать от вида крови. Наконец выхожу из ступора, несусь на кухню, открываю все ящики, попутно что-то опрокидывая, разбивая. Где, бля**ь, эта чертова аптечка?! В очередном шкафу наконец-то нахожу аптечку, больше похожую на медицинский большой чемоданчик, вроде того с которыми ходят врачи скорой помощи. Хватаю бутылку водки из холодильника. Бегу назад в кабинет. Мои руки нервно трясутся, в горле пересохло. Не каждый день встречаешь раненого, истекающего кровью мужчину. Дан сидит в том же положении, с закрытыми глазами, глубоко дышит. Сажусь возле него на колени, стараюсь осмотреть рану, не морщась. Чертово узкое, короткое платье, задирается, оголяя мои бедра. Дан открывает глаза, внимательно осматривает меня, задерживается взглядом на моих бедрах. Ох, похоже, не все так плохо, как мне кажется.

– Рану нужно продезинфицировать. Там нет пули? – зачем-то спрашиваю я, хотя до конца не понимаю пулевое это ранение или нет.

– Нет. По касательной прошла, – его голос звучит уже более сдавлено. – Дай водку, – выхватывает из моих рук бутылку, открывает крышку, отпивает несколько глотков. Его лоб еще больше покрылся испариной, губы бледнеют. Блин, это очень плохой знак. Дан отрывается от бутылки, глубоко вдыхает, опрокидывает бутылку, льет ее себе на ногу, но его руки трясутся, и водка почти не попадает на рану. Дан сдается, протягивает бутылку мне.

– Лей, – командует он.

– Что, прямо туда?! – блин, я сегодня прямо королева глупых вопросов.

– Есть другие варианты? – пытается ухмыльнуться он. – Лей! – я собираюсь с духом, вдыхаю, выхватываю из его рук бутылку. Я сделаю это. Переворачиваю бутылку, лью ее точно в рану. Дан морщится, сжимает руки в кулаки, и мне кажется, я морщусь вместе с ним. – Хватит, – прерывает он меня. Кровь уже почти остановилась, но рана выглядит ужасающей, большой, глубокой. – Теперь открой аптечку, там есть Галагран.

– Что? – не понимаю я, осматривая содержимое чемодана, от которого у меня разбегаются глаза. Да тут целая аптека.

– Такой порошок в прозрачной баночке, – нервно поясняет он. Еле как его нахожу. Дан вырывает его из моих рук, открывает крышку и обильно сыпет себе на рану.

– Тебе не кажется, что рана слишком большая и ее нужно зашивать? – спрашиваю его я.

– Нет, не кажется, – отвечает он, отшвыривая баночку. – Теперь бинт, надеюсь, ты умеешь с ним обращаться, – выгибает брови. Смотрю на него оскорбленным взглядом, достаю из аптечки вату, пропитываю ее водкой, протираю его ногу вокруг раны от остатков крови. Дан вяло наблюдает за мной. Потом и вовсе откидывает голову на спинку дивана, прикрывает глаза. Беру бинт, делаю из кусочка что-то похожее на тампон, аккуратно накладываю на рану. Перевязываю ее бинтом. Собираю с пола грязную вату, баночку с порошком, водку, поднимаюсь на ноги.

– Водку оставь, – устало просит он. Отдаю ему водку. Дан опять прикладывается к бутылке.

– Как это случилось? – спрашиваю я.

– Иди домой, Дюймовочка.

– Но, а как же ты? Может, я подвезу тебя домой?

– Твою мать! Просто закрой дверь с той стороны и иди домой! – да и пошел он! Беру аптечку, выхожу из кабинета, громко хлопнув дверью. Прохожу на кухню, мою руки. Беру свою сумку, иду домой. Спускаюсь на парковку, сажусь в машину, прикуриваю сигарету, выдыхаю дым в окно. Тревожные мысли о Дане не дают мне покоя. Черт, он что, так и будет сидеть там один? Я не знаю, зачем я это делаю, но мои ноги несут меня назад в офис. Поднимаюсь на нужный этаж, захожу в приемную, подхожу к его кабинету, берусь за ручку двери, и моя решимость тут же испаряется. Прижимаю ухо к двери – тишина. Почти бездумно открываю дверь, проскальзываю внутрь. Дан уже лежит на диване. Радом с ним, на полу, почти пустая бутылка. Подхожу немного ближе, рассматриваю его лицо – он кажется расслабленным, спокойным. На его лбу по-прежнему выступает пот. Достаю из сумки влажные салфетки, аккуратно, потихоньку протираю его лицо. Дан молниеносно ловит меня за руку, сильно сжимая запястье. Он медленно открывает глаза, фокусирует взгляд на мне.

– Никогда не смей подкрадываться ко мне. Это может закончиться плохо. Мое тело реагирует быстрее, чем мозг. Ясно тебе?! – охренеть, а это что еще значит? Но я послушно киваю в знак согласия. – Почему ты до сих пор здесь? Почему не уехала домой?

– Я подумала… Эм, может тебе что-нибудь нужно, или … не знаю, что сказать, потому что я сама не понимаю, зачем я здесь. Какой черт меня дернул вернуться? Дан внимательно осматривает мое лицо. Долго молчит.

– Сделай мне чаю покрепче, с тремя ложками сахара.

– Тамара сказала, что ты пьешь чай без сахара.

– Да, я пью без сахара. Но сейчас мне нужен чай с сахаром. Ты можешь сделать его, без лишних вопросов?

– Могу, – разворачиваюсь на каблуках, иду на кухню делать Дану чай, себе кофе. Ставлю все на поднос, иду в кабинет. Дан уже сидит, разговаривая с кем-то телефону. Из разговора я понимаю, что это явно женщина. Дан в резкой форме объясняет ей, что они не увидятся ни сегодня, ни завтра, скидывает звонок.

– Там, в комнате для отдыха, есть плед, принеси, пожалуйста, если тебе не трудно, – ох, ни фига себе! Я впервые слышу, как он чем-то меня просит, еще и со словом «пожалуйста». Я молча иду в комнату для отдыха, беру плед, приношу его Дану, сама накрываю его ноги. Подаю ему чай, сама беру кофе, сажусь рядом с ним.

– Почему ты не хочешь поехать домой? – спрашиваю его.

– А ты? – отвечает вопросом на вопрос.

– Не знаю, характер у меня такой. Не могу оставить людей, когда им плохо, – отвечаю, пожимая плечами.