Вычитание земли - Дурненков Вячеслав Евгеньевич - Страница 3

• Предыдущая
• 3/5
• Следующая

Отхлебывает из бутылки.

Встречаться начали. Витька – он на заводе слесарем работал, неделю в одну смену, неделю в другую. А я в общежитии тогда комбинатском жила на пятом этаже, после работы смотрю в окно на остановку и жду, когда Витька появится. У нас общага прикольная – на третьем этаже негры и арабы живут, когда лифт не работает, пешком идешь, там запах такой… Едой ихней пахнет, «махоркой» постоянно несет. Там все время «махорку» продают, Витька сказал, что это не свою, а у местных перекупают. Я их поначалу боялась, негров этих, а потом ничего, привыкла. Даже подружились с двумя. Асфао и Зебро, они из Эфиопии приехали, спокойные такие, все время улыбаются. С ними по коридору сенегальцы живут, так они с ними даже не здороваются. У них там война была, сенегальцы на Эфиопию как фашисты напали, да не вышло у них ничего. А в туалет в один ходят. Мы с Наташкой к эфиопам даже в гости ходили, у них там прикольно – коврики плетенные, барабанчик кожаный, сидим, кофе пьем. У них кофе такой крепкий, вкусный… А тут таракан по стенке пополз, я хотела тапочек снять и пришлепнуть, а Наташка в бок – «ты че, вдруг у них это животное священное». Наташка, она вообще такая, медсестрой работает, мы с Витькой ее с Толиком свести хотели. Толика на самом деле Диманом зовут. Просто у него обычай такой, всех «толиками» звать. «Привет, толик, пока толик» – вот и прозвали Толиком, мне его жалко так – у него с рожденья вверху двух ребер нет и ему драться нельзя. У него сердце можно рукой пощупать, любой кулаком ударит и все…

Отхлебывает из бутылки .

В кино ходили, на дискотеку… Знаешь, что я заметила? Вот все по-разному танцуют и сразу видно, кто какой… Ну там, лохопез или озабоченный, ну по движеньям видно. А Витек – он лицом танцует, не, правда, не смейся… Вот у него в жизни морщин на лице мало, а когда танцует – много. И сразу видно вот по этим морщинам, что ему трудно было в жизни, да и вообще трудно было… И талантливый он, я когда у них дома была, он мне свои картинки показывал, которые в детстве рисовал, там такая розочка красивая, а над ней сверху Ленин, Гагарин и Витькина бабушка. А книжка у него любимая про капитана Немо была, я не помню, кто написал. Витька эту книжку раз тридцать прочел и выжигателем на фанерке рисунок сделал – подлодка плывет и так похоже все. Он даже в мореходку поступать хотел, два года в Школу Юных Моряков ходил, ну это которая в Новом городе… А там кто-то из ребят какой-то прибор украл и на Витьку подумали, его и выгнали оттуда. А у него может быть мечта была… Мы гулять по Старому городу любили, особенно зимой, парк в огнях, так красиво… Один раз даже в театре были, у нас театр знаменитый, он и в Америку показывать ездил, мы просто так туда бы конечно не пошли, но на Витькин цех билеты выдали.

От проходной до автобусов оцепление выставили, чтоб мужики после смены не разбежались, и повезли с мигалками. Мне понравилось, только в буфете дорого, а спектакль хороший – «Вишневый сад», жалко только, мужики в перерыве коньяку напились и с актерами начали спорить. Наташка рассказывала, что еще есть у нас какой-то театр в подвале, там пацаны пьяные на сцене кривляются, а в зале сидят три дизайнерки, тоже в сиську бухие, и ржут. У нас целый дизайный институт в городе, да там прямь все такие, что ты, что ты… Все равно моя Наташка лучше всех… Мы с ней, знаешь, какие подруги? У-у… Все-все друг дружке рассказываем, как сестры. А тогда у нее мать заболела, Наташка в больнице отпуск взяла и в Бузюково поехала, с матерью сидеть. А я одна осталась. А Витька в «штопор вошел», две недели синячил, не появлялся. И мне чего-то так тяжело стало. Куплю бутылку пива, на подоконник залезу и смотрю на остановку. Весна холодная, но ветер какой-то такой… как живой, и над химзаводом закат такой, как будто железку ржавую в землю воткнули. И мне кажется, что вот как бы если сильно захотеть, то можно всю ржавчину оттуда сдуть и все опять хорошо будет, но не могу, будто воздуха не хватает… На работе все из рук валится, ничего не хочется… И вот 15 апреля наступило… Я с работы пришла, только переоделась, тут стук в дверь. Открываю – Витька с Толиком. Давай, говорят, посидим, пацанов помянем – у них на заводе взрыв был, а там ребята погибли, с которыми они в «каблухе» учились. Я молча два стакана поставила, сейчас, говорю за хлебом схожу… И вышла… Если бы я знала…

Отхлебывает из бутылки.

В Африке весной праздник самый главный – День Зачатия Насекомых называется. В этот день все мирятся и веселятся. Даже эфиопы с сенегальцами. И «быс-быс» кушают, а он так готовится: варят много риса и туда вот такой (показывает свой кулак ) кусок гашиша кладут. Потом каждый по ложке съедает и танцуют всей деревней до утра. Наши негры тоже сварили… Витек с Толиком меня дожидаться не стали, полбутылки выпили, решили закуску найти, кто из них догадался к неграм на этаж идти, не знаю… А эти тоже хороши, ну и охраняли бы свою кастрюлю, ничего бы и не было…Ну, в общем, Витек с Толиком смотрят – на кухне никого, кастрюлю схватили и на этаж бегом. Я уже подымаюсь, смотрю, негры испуганные бегают, у меня сразу какое-то предчувствие нехорошее… Захожу в комнату – картина: Толик весь зеленый на кровати лежит и в потолок смотрит, он так потом две недели пролежал, вот… А Витька, у него здоровье-то крепкое, за столом сидит, возле кастрюли этой, и в зеркальце мое смотрится… Потом ко мне повернулся…

Света всхлипывает.

Повернулся и рассказывать про воздух стал… Что он разный… Вот он так раньше никогда не говорил, ну, слов у него таких не было… У него вообще речь такая, вот он про секс знаешь как говорит? Давай, говорит: «шишку парить». Я все обижалась поначалу, думала, что у него интеллектуала мало, а потом привыкла… А тут вот как-то, да погоди, сейчас прочитаю…

Достает из-за пазухи сложенный вдвое конверт, вынимает из него письмо, читает.

«…у нас он слоями висит, от верхнего края к центру воронкой ссужается, а к низу по спирали расходится. А в бараке у ссученных как будто кто гирлянды из салфеток развесил, но самый чудной воздух на периметрах перед вышками… Много-много раковин, и из каждой другая появляется, а когда проходит наряд, они расступаются и колышутся, потом долго-долго… Вчера вечером увидел за проволокой водоворот и сломал себе палец, чтобы не погнали работать на просеку… Вот теперь сижу в больничке, вылепил из хлеба Сергея Есенина, с ним и пишу тебе это письмо…»

Прячет письмо, шмыгает носом.

Я потом на улицу выходила и все старалась что-то увидеть в воздухе… То есть я понимаю, что он разный: вот когда ветер с хлебокомбината или с кондитерской – это одно, а с фосфорного – это другое… Но я его, как Витек, не вижу… Так вот, потом он встал, в коридор вышел и Тапегу, сенегальца, семь раз ножом… Вот так-то вот…

Смотрит бутылку на свет, ставит ее на пол возле сумки. Подходит бомж, забирает бутылку.

Я потом с общаги на квартиру съехала, ну как там было оставаться? Ну что, пойдем садиться? Ты в каком вагоне? Я в пятом… Приходи, посидим-поговорим…

Света встает и уходит.

Затемнение.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

МУЖЧИНА

МАЛЬЧИК

Наши дни

Мальчик в серой куртке, с продуктовым пакетом, стремительно вбегает на лестничную площадку. Подходит к одной из четырех дверей и долго жмет кнопку звонка. Дверь открывается, оттуда выходит пожилой, грузный мужчина, опирающийся на трость, одет мужчина в синий тренировочный костюм.

• Предыдущая
• 3/5
• Следующая