Девушка из письма (ЛП) - Гуннис Эмили - Страница 1

Переводчик: Аура Лопус

Редактор и оформитель: Александра Кузнецова

Специально для группы: Книжный червь / Переводы книг.

Любое копирование и размещение перевода без разрешения администрации, ссылки на группу и переводчиков запрещено.

Суббота, 4 февраля, 2017

― Ты еще это не решила?

Сэм нажала на ручной тормоз своей потрепанной «Воксхолл-Новы», желая, чтобы это была петля на шее ее редактора новостей.

― Нет, еще нет. Я только что приехала. Вы не забыли, что мне пришлось ехать от самого Кента?

― Кто еще там? ― рявкнул Мюррей в трубку. 

Сэм вытянула шею, разглядывая репортеров, столпившихся под моросящим дождем возле ряда прелестных коттеджей с террасами, отделенных от дороги идеально ухоженными садами.

― М-мм, Джонеси, Кинг… и Джим тоже. Почему я вообще здесь, если Джим уже в деле? ― Она посмотрела на одного из самых опытных писак агентства «Южных Новостей», пытающегося просунуть ногу через дверь. ― Он не решит, что я наступаю ему на пятки?

― Думаю, здесь нужна женская рука, ― сказал Мюррей.

Сэм взглянула на часы. Четыре часа дня. Близилось время отправки национальной прессы в печать, и она легко могла представить, что творилось сейчас в офисе. Мюррей, вцепившись в свой мобильный, выкрикивает всем приказы, одновременно любуясь своим отражением в стекле, закрывающем композицию из обложек «Южных Новостей». Куп, должно быть, печатает, в беспокойстве проводя руками по взъерошенным волосам, окруженный чашками с холодным кофе и засохшими сэндвичами, а Джен жует свою жвачку «Никоретте» и неистово названивает знакомым, пытаясь заполнить бреши в своем экземпляре. После того, как повесит трубку после разговора с ней, Мюррей, должно быть, сразу же позвонит в «Зеркало» или «Солнце», чтобы бесстыдно солгать, рассказав им, что Сэм уже работала над этим делом и попросить придержать тираж для нее.

― На самом деле, не уверена, что я подходящий человек для этого дела, ― произнесла она, изучая свое отражение в зеркале заднего вида, бросив взгляд на букет цветов на день рождения бабушки, вянущих на заднем сиденье. Предполагалось, что еще час назад она будет в квартире бабушки, чтобы заняться Эммой и приготовить бабушке праздничный ужин.

― Ну, все ведущие журналисты уже ушли на сегодняшнее вручение премий для прессы. Так что придется это сделать тебе.

― Великолепно. Приятно осознавать себя в агентстве мусором, ― пробормотала Сэм.

― Позвони, когда что-то добудешь, ― и Мюррей отключился.

― Придурок.

Сэм бросила свой потрепанный телефон на соседнее сиденье. Она была почти уверена, что часы, которые она отработала сегодня за свою крошечную зарплату, приравнивались к рабскому труду, и теперь от нее ждали смертельного удара.

Она прижала пальцы к глазам, массируя их. Она-то думала, что знает, что такое усталость, пока не стала матерью. Новоиспеченным родителям лгали, упорно рассказывая, что в полтора месяца дети спят, а это явно было неправдой. Постепенно это сместилось к моменту, когда их отнимали от груди, потом ― когда им исполнялся год. Эмме сейчас было четыре, и было чудом, если она спала днем. Прежде Сэм могла бы пожаловаться на усталость, если удавалось поспать шесть часов вместо восьми, тащась на работу в похмельном тумане после ночи в клубе. Теперь, в возрасте двадцати пяти лет, она чувствовала себя старухой; четыре года накопленного недосыпа поразили каждую мышцу в ее теле, повлияв на умственные способности и ослабив ее до такой степени, что порой она едва могла сформулировать предложение. Когда с Эммой был Бен, она могла спать, по крайней мере, до семи. Но теперь, когда его заботы ограничивались двумя днями в неделю под предлогом того, что ему нужно больше времени на поиск работы, ей в основном приходилось вставать в шесть, чтобы проснуться самой и разбудить дочь и выйти вовремя, чтобы успеть отвезти ее в детский сад.

Она вздохнула, глядя, как унылый Джим идет обратно по неровной каменной дорожке, чтобы присоединиться к другим репортерам под большим зонтом. Она знала правила игры, понимала, что топтание у порога было необходимым злом в ее профессии, но это была худшая часть принадлежности к репортерам. Хотя ей нравился каждый из этих несчастных, столпившихся возле дорожки, ведущей к дому бедной женщины, они всегда напоминали ей стервятников, кружащих над своей раненой добычей.

Она отрегулировала зеркало, вытащила свою косметичку, оценивая, что можно предпринять, чтобы прилично выглядеть. Должно быть, ей нужен строительный мастерок, чтобы разгладить эту хмурую складку на лбу. Слегка прикоснувшись к ней, она закрыла глаза, и тотчас стремительно нахлынули воспоминания о вчерашней ссоре с Беном. Между ними всегда было напряжение, когда она забирала Эмму из квартиры Бена, но они пытались сдерживаться в присутствии дочери. Но вчера это вышло из-под контроля. Ссора не вела ни к чему хорошему, и она хорошо это знала. Обычный обмен оскорблениями в результате сменился такими громкими криками, что Эмма заплакала. Сэм ненавидела себя за то, что втянула Эмму в их спор, и ненавидела Бена, даже не пытавшегося скрыть свое презрение к ней.

Отшатнувшись при виде своих вьющихся волос, она потянулась в сумочку за портативными щипцами. По утрам она разрывалась между одеванием Эммы и приготовлением завтрака, так что побаловать себя времени почти не хватало. Свои рыжие вьющиеся волосы она обычно просто зачесывала назад, а пять минут, что были у нее в запасе, уходили на то, чтобы высушить феном тяжелую челку. Каблуки были ее форменной одеждой, а, учитывая уровень дохода, eBay[1] стал ее лучшим другом. Она не представляла себе ни дня без туфлей от Лубутен [2] или Диор [3], чтобы поддерживать ее в мире мужчин, хотя часто слышала смешки за спиной, пробираясь на высоченных каблуках через грязные поля или затопленные автомобильные парковки.

― Привет, Сэм! ― окликнул заметивший ее Фред и отделился от толпы, споткнувшись о край вымощенной брусчаткой дорожки, в стремлении добраться до нее. Он смущенно засмеялся, отбросив назад свисающую челку, глядя на девушку влюбленным взглядом, который обычно приберегал для нее.

― И тебе привет. Сколько ты уже здесь? ― Сэм выдвинула пассажирское сиденье вперед и потянулась, чтобы достать сзади свое пальто, сумочку и бабушкины цветы.

― Не долго. Сегодня у меня выходной, и я занимался скалолазанием в Танбридж-Уэллс[4] , так что только что приехал, ― в своей непромокаемой вощеной куртке Фред выглядел так, словно только что вернулся с фазаньей охоты, решила Сэм, туго заворачиваясь в свой черный макинтош [5] .

― Почему Мюррей позвонил тебе в твой выходной? Это не порядочно, ― возмутилась она, проверяя по пути свой телефон.

― Знаю, и я был слегка опустошен. Конфликты вызывают тошноту, ― сказал Фред, улыбаясь.

― Тебя тошнило? О, Боже, ― Сэм слегка отодвинулась.

― Нет, все хорошо; тошнота ― это же хорошо, ― смущенно сказал Фред.

― Тошнота не бывает хорошей, когда у тебя есть четырехлетний ребенок. А сколько здесь пробыли остальные? ― спросила Сэм, когда они подошли к собравшейся в кучу толпе.

― Несколько часов. Она упрямая; мы все пытались. «Хранитель» и «Независимость» тоже были, но ушли. Не думаю, что даже ты, Саманта, сможешь с этим справиться, ― произнес Фред в своей обычной манере выпускника частной школы, за что в команде «Южных Новостей» его постоянно безжалостно поддразнивали.

Сэм улыбнулась ему в ответ. В свои двадцать три Фред был лишь на два года моложе ее, но как человек без обязательств, новоиспеченный выпускник, полный героических идеалов, он казался частью другого поколения. Для большинства сотрудников «Южных Новостей» было очевидно, что он страстно увлечен Сэм. Несмотря на то, что он был высоким, привлекательным и забавным, с бесконечным запасом синих замшевых ботинок и очков всех цветов радуги, ей было трудно воспринимать его всерьез. Он был одержим альпинизмом, и, насколько она знала, проводил каждый выходной, взбираясь на горы, а потом пил со своими друзьями. Она понятия не имела, почему он заинтересовался ей. Она была изнуренной, угрюмой брюзгой, чьей самой большой фантазией в спальне было восемь часов непрерывного сна.