Демантоидовая трилогия (СИ) - Патрацкая Наталья Владимировна - Страница 80

На Коле была черная рубашка, на Захаре рубашка была ярких осенних цветов в полоску. Катерина удивленно посмотрела на рубашки, она слышала их тему разговора, но прошла мимо них без лишних слов. Одно к одному. К Катерине подошла Ирина и стала рассказывать, что ее кузину убило молнией через розетку, но это произошло в другой стране. Катерина удивленно посмотрела на Ирину, что это все сегодня о молниях говорят?

А что могла добавить в эту тему Катерина? Что один ее родственник был убит шаровой молнией, которая влетела в открытое окно. Николай подошел к Катерине, его интересовали каталоги о каркасах. Каталог был уже почти готов. Техника по изготовлению каталогов была на таком уровне: пишущая машинка, клей, калька и тушь. Катерина писала текст, делала чертежи, копировщицы копировали чертежи, машинистки набирали текст, корректор — руководила работами.

Каталог был выпущен в количестве 500 штук и разошелся по фирмам. Через некоторое время выпустили еще столько же каталогов, которые взял с собой Николай в один из своих визитов. Черная рубашка Николая стояла перед глазами Катерины, но говорили они только о работе. Удивительное было время: постоянно менялось руководство страны или города, каждому руководителю от фирмы полагался подарок в виде очередной технической новинки. Несущую конструкцию любого подарка выполняло КБ. Работа считалась почетной, за нее немножко доплачивали. Может, поэтому так быстро менялось в те годы руководство страны, чтобы Катерине перепал лишний червонец?

Самым большим развлечением для сотрудников фирмы был сбор картофеля или сахарной свеклы. Все отделение выезжало на поле. Погода бывает доброй. Если работать в здании, то дождь не помеха, если собирать картофель под проливным дождем, надев на голову мешки для сбора картошки, то это уже развлечение не для слабых здоровьем людей.

Мешки намокают быстро, куртки от дождя длительное время не спасают, зонт не раскроешь. Но осень на осень не приходится, и бывает осень ослепительно золотой и теплой. Бабье лето. Прохор после того, как собрали картофель со своих грядок, подошел к Катерине, и они ушли с поля через зелено-золотой лес. Листва слабо шуршала под ногами, трава еще зеленела, они шли по проселочной дороге и разговаривали. Прохор говорил и говорил. Катерина слушала его необыкновенно красивый тембр голоса.

До чего он был красив! Огромные, просто огромные глаза! Тонкий нос. Крупные губы. Чистый лоб. Форма лица такая, что нет такого актера, который мог бы его сыграть, ну разве что один американский актер, который играл с Мадонной. У них еще была любовь у перевернутого дивана. У Прохора и Катерины не было совместного дивана, даже перевернутого. Был лес в первой стадии осени. Волшебный лес. Они вышли на маленькую поляну. Он сбросил с себя плащ-палатку, которую брал на случай дождя, но день был безоблачный и теплый.

И почему Прохор любил Катерину? Но он ее любил в безумном порыве наслаждения. Любовь на природе у них вообще хорошо получалась. Казалось бы, они устали от сбора картофеля с колхозных грядок, но усталости не было. Была радость обладания друг другом среди первозданного леса.

Безбрежное небо просвечивало сквозь еще почти не упавшую листву. Серые глаза Катерины лишь иногда смотрели в бездонные глаза Прохора. Они целовались! О, как он мог целовать! Казалось, весь рот до последней клеточки участвует в этом великом наслаждении! Язык, его язык совершал чудеса в маленьком рту женщины.

Господи! Так никто не мог целовать! Два рта объединялись в сексуальном танце щек, губ, языков. Проникновение друг в друга с помощью эротического поцелуя, сильнейшее чувство! Под прикрытием поцелуя руки совершили обряд обнажения. Еще не холодно, еще бабье лето! Катерине нравилось его тело! Его приятно было коснуться, в него хотелось вцепиться, впиться всеми частями своего тела. И она извивалась в танце лежа. Они лежали на плащ-палатке.

Прохор умел любить, и он мог любить! С ним блаженство Катерина испытывала в полной мере, все ее внутренности стремились ему навстречу. Они любили друг друга, каждой клеточкой своих организмов… Прохор за выполнение секретной работы получил столько денег, что ему хватило на новую отечественную машину. Редкость такой удачи по тем временам не комментируется.

Ирина и Прохор жили в одной кирпичной башне, но на разных этажах. У них были крошечные однокомнатные квартиры. Ирина в своей квартире смотрелась естественно, она была худощавой женщиной. Катерина несколько раз была в квартире Ирины, но к Прохору домой она никогда не заходила, ее только волновал вопрос: как он спит в такой маленькой комнате, если его человеческая высота почти равна длине комнаты? Прохор стал подвозить Ирину до работы на своей машине.

Отношения между Катериной и Ириной несколько натянулись. Ирина привыкла к машине Прохора и утром специально ждала, когда он выйдет из дома, чтобы с ним поехать. Любвеобильный Прохор не мог пропустить Ирину мимо себя, если она постоянно у него под боком: или живет, или сидит в машине. Катерина на рабочем месте скорчилась от сильной боли. С каждой минутой ей становилось хуже. Не принято было в то время уходить с работы во время рабочего дня, надо было подписать не одну бумажку на разных этажах огромного здания.

Боль у Катерины становилась нестерпимо острой. Работу покидать нельзя, пусть боль за пределами человеческого терпения. Из последних сил она написала заявление, подписала его на этаже руководства и, сгибаясь в три погибели, отдала его, только после этого поехала домой. Дома боль превзошла все ожидания. Состояние жуткое — держать в своей ладони создание, которое не выжило в борьбе за производственные успехи. Ощущение страшного момента позже преследовало годами. Интересно то, что все стареет.

Фирма в последние свои годы стала снижать дисциплину, появилась возможность прийти на работу чуть раньше или позже, но и уйти с работы со сдвигом во времени. Естественно, Ирина первой узнала, что у Катерины был выкидыш, довольно поздний по сроку беременности. Она посочувствовала в первую минуту, а во вторую спросила то, что больше всего ее интересовало:

— Катерина, а чей это был ребенок?

— Чей? Лесного лешего в плащ-палатке.

— Но плащ-палатка есть только у Прохора. Он отец ребенка?

— Да! Ирина, а у тебя тоже был выкидыш, но ты в этом не призналась. Мы сами догадались.

— Раз он отец твоего ребенка, так он отец и моего ребенка, чего тут рассказывать?

— Понятно, обе влюбились, а дети не получились. А ты не в курсе, у Прохора вообще есть дети или одни выкидыши?

Женщины помолчали и разошлись к своим кульманам. Одинаковые духи разошлись по местам работы. Работа поглотила их полностью до следующего перерыва. Катерина врачам о случившемся выкидыше ни слова не сказала, да и мужу она ничего не сказала. Это только вездесущая Ирина узнала, а если она узнала, то узнал и Прохор, но не Прохор. Прохор сочень расстроился, но не из-за Катерины, а из-за себя, оказывается, такое происходит со всеми его женщинами: они его детей не донашивают. Вот тебе и любовь.

Несколько разработок Катерины попали на выставку ВДНХ, так тогда назывался лучший выставочный комплекс. На выставку Катерина поехала с Колей. Посмотрели они на свои изделия и пошли смотреть, а что интересного есть в других павильонах. Приятно с приятным человеком ходить по выставке: тут посмотришь, там поешь, здесь погуляешь, а то и проедешь на местном транспорте. Выставка такое место: все знакомые растворятся в толпе, а ты там никому не нужен. Но мир тесен.

На обратной дороге проходили Катерина и Николай мимо павильона со своими изделиями и столкнулись с Прохором и Ириной. Перестрелка четырех глаз закончилась тем, что все сели в машину Прохора и поехали домой, а Николай, как всегда, в гостиницу. Фирма в период своего расцвета была огромной. Чтобы управлять большим числом очень умных людей, работающих на вершине науки и техники, была введена суровая дисциплина. Рабочий день на всех этажах начинался одновременно в восемь часов утра. Инфаркт у проходной был нормой, а не исключением из правил.