Новый мир. Книга 1: Начало. Часть вторая (СИ) - Забудский Владимир - Страница 112

Минут через семь я уже приближался к кабинету директора в так называемом «админкоридоре» на верхнем этаже главного корпуса. Тут располагались кабинеты начальства — директора, его заместителей, заведующего по воспитательной роботе. Пройдя по практически пустынным, в сравнении с учебным временем, коридорам, я постучался в знакомый мне кабинет.

— Войди, Алекс! — разрешил мне голос директора.

Ступив на порог, я замер в нерешительности. Петье был не один — в кабинете меня ожидала целая коллегия. Кроме самого директора здесь были куратор Кито, новая заведующая по воспитательной работе мисс Каммингз и… генерал Чхон.

Из-за ставней директорского окна доносились радостные шумы лета, а сквозь приоткрытые жалюзи в кабинет проникали теплые лучики света. Но все это никак не отражалось на настроении людей, сидящих в кабинете — их брови были сдвинуты, губы сжаты, лбы прорезали морщины. Лишь Чхон, уютно разместившись в кресле у окна, имел вид слега расслабленный и даже скучающий.

— Садись, Сандерс, — без прежней приветливости велел директор, стоя позади своего стола.

Он был без галстука, а пиджак и верхняя пуговица рубашки были расстегнуты, но это все равно смотрелось скорее как обязательный атрибут летней униформы, чем как нечто неформальное. Что касается куратора и заведующей по воспитательной работе, которые умостились на стульях для посетителей, то они, разумеется, были в своих темных мундирах, похожие на палачей средневековой Инквизиции. Ярко-алая помада мисс Каммингз на фоне ее бледной кожи выглядела так, будто она только что напилась крови.

«Ого. Похоже, против меня решили задействовать тяжелую артиллерию», — подумалось мне, и сердце тревожно екнуло. Но устыдившись своей робости, я решительно прошел и сел на указанное мне место, чувствуя себя неуютно под проницательными взглядами куратора и мисс Каммингз. Но не эти упыри пугали меня — они уже выпили у меня столько крови, сколько смогли, и вряд ли способны были чем-то удивить. Чхон, мирно умостившийся у окна и, казалось, не обращавший на меня никакого внимания, настораживал меня во сто крат больше.

Выдержав паузу, Петье театрально вздохнул, указав рукой в сторону окна.

— До чего прекрасна ранняя летняя пора. Сложно поверить, что в мире может быть что-то злое и жестокое, когда смотришь на этот солнечный свет, на зеленую траву и на молодых ребят, веселящихся и смеющихся среди этого оазиса. Ты любишь лето, Сандерс?

— Да, сэр.

— Я вижу это. Ты так замечательно проводишь время со своими товарищами, предвкушая скорый выход из наших гостеприимных стен, что мне аж неловко было беспокоить тебя и занудствовать, напоминая, что ты все еще не получил своего распределения.

— Сэр, — я сделал глубокий вдох, настраиваясь на нужный лад. — Во время нашей прошлой беседы вы объяснили мне все предельно ясно. А ваши последующие действия сделали ситуацию еще яснее. Я не представляю себе, что может быть добавлено ко всему, что произошло между нами за эти очень долгие два с половиной года.

— Что ты имеешь в виду? — со мнимым недоумением развел руками директор, делая вид, что слегка обескуражен тем, как я повернул беседу.

— Вы прекрасно знаете, что я не собираюсь принимать заявку от компании «Юнайтед Секьюрити Солюшнз», — молвил я, глядя прямиком в лицо директору. — Я дорого заплатил за это решение. Но вы уже не способны сделать мне ничего, чего бы еще не сделали.

— А ты, я смотрю, наглый и лицемерный тип, Сандерс! — неожиданно прошипел Кито, нанося удар с фланга. — Едва почуял шанс улизнуть, как твое уважение к воспитателям испарилось, будто его и не было!

— Уважение? К вам? — я презрительно фыркнул, подумав, что Ши Хон, в сущности, прав — к черту их всех, надоело перед ними пресмыкаться. — Что, по-вашему, должно было вызвать у меня уважение? Злопамятность? Желчность? Жестокость? Вы пытаетесь строить из себя тирана, чтобы скрыть комплекс неполноценности и неуверенность в себе. Вы вообще не пригодны к педагогической работе, вам требуется серьезная психологическая помощь…

— Вы много себе позволяете, Сандерс! — зрачки заведующей по воспитательной работе возмущенно сузились. — Опомнитесь!

— Да как ты смеешь?! — завизжал Кито, едва не брызжа слюной. — Ты — ничтожный, самоуверенный сосунок!

— Ты допустил оплошность в своем выборе, Сандерс, — остановив словоизлияние куратора, директор стремительно повернулся и шагнул к своему столу, склонившись надо мной. — Я ведь объяснил тебе все начистоту, как разумному здравомыслящему человеку. Я считал, что ты понял меня.

— Я прекрасно все понял. Я принял решение, и уже заплатил за него, сэр, — твердо повторил я.

— Ты считаешь себя настолько умным, чтобы принимать такие решения, Сандерс?! — вновь бросился в атаку Кито, глядя на меня злобным взглядом. — Много же мужества тебе, должно быть, понадобилось, чтобы наплевать на всех, кто вложил в тебя силы и знания, и хлопнуть дверью у нас перед носом! Как ты можешь совершать такие поступки и претендовать на то, чтобы стать гражданином, членом нашего общества?! Да ты просто-напросто предал общину, которая приютила и обогрела тебя, неблагодарный юнец. Осквернил ее идеалы. И ты после этого смотришь нам в глаза?!

— Я просил отправить меня назад в Европу в первый же день, как оказался тут… сэр! — огрызнулся я.

— Ладно, довольно, — крякнув, генерал Чхон поднялся со своего кресла, и Кито сразу умолк. — Парень упорен, стоит на своем, не сдается. В этом я не вижу ничего плохого. Он таким и должен быть. Оставьте нас — надо переговорить с глазу на глаз.

Под моим удивленным взглядом, все трое, включая хозяина кабинета, безропотно поднялись и вышли, заперев за собой дверь. Я еще не встречал того, кто способен был обходиться с этими напыщенными индюками так запросто. Чхон даже не удостоил их на прощание взглядом. Оставшись наедине со мной, он забросил себе в рот жвачку и, выдержав паузу, заговорил:

— Я не могу понять одного — почему у тебя не хватает мужества глянуть правде в глаза и признать, что ты пытаешься свернуть со своего единственного возможного жизненного пути? Долго ты еще будешь бегать и прятаться?

— Я ни от кого не прячусь, — ощетинился я.

— Чушь! — фыркнул генерал. — Ты что, забыл, как ты тут оказался? Я напомню тебе. Жадные крючкотворцы, задумали незамысловатую аферу под названием «Альянс», вся суть которой была в том, чтобы заполучить власть и разбогатеть, не отдавая нам долги. Они втянули в свои махинации недалеких руководителей твоей захолустной общины, которая могла бы существовать, не привлекая ничьего внимания, еще много десятков лет. Как следствие, спятивший фанатик Ильин, который, впрочем, был всего лишь слепым орудием в руках китайцев, отнял у тебя все, что ты имел. Разрушил твой сраный дом, бросил твоего папашу гнить в тюрьме, прикончил твою мать…

— Моя мать не умерла! — мгновенно вышел из себя я, чувствуя, как сжимаются кулаки.

— Херня, и ты это знаешь! — обрубил Чхон, презрительно усмехнувшись. — Они убили ее, как уничтожают всех, кто стоит на их пути. Они не знают жалости. Но что же ты?! Мне сложно поверить, что сын людей, которые самоотверженно защищали свой никчемный, но дорогой им клочок земли от агрессора, просто-напросто сдрейфил и сбежал. Ты не думал о том, что чувствовал твой папаша, когда узнал, что его единственный сын, вместо того, чтобы взять в руки оружие и вызволить старика из плена, поджал хвост и бежал на край света, как крыса?!

— Он просилменя об этом, сэр! — прокричал я генералу, чувствуя себя совершенно раздавленным тяжестью и непреклонностью его обвинений.

— Он сказал тебе то, что должен был сказать хороший отец. А ты должен был сделать то, что должен сделать хороший сын, — безапелляционно заявил генерал, задев одну из самых чувствительных струн в моей душе, к которой я старался не прикасаться все эти годы. — Сколько тебе было, пятнадцать? Ты не был младенцем, закутанным в пеленки. Так что не пытайся переложить на отца ответственность за свои поступки. Ты предал все то, что было тебе дорого…