Новый мир. Книга 1: Начало. Часть вторая (СИ) - Забудский Владимир - Страница 115

— Да не хочу я вас слушать, кретины! — грубо отмахнулся тот, ткнув пальцем в сторону Петье. — Пока вы занимаетесь словоблудием в вашем заповеднике идиотов, я защищаю вас от опасностей, о которых вы и представления не имеете! Хорошо, что мне нечасто приходится видеть, ради каких болванов я рискую жизнью!

Отдышавшись немного, генерал бросил еще один испепеляющий взгляд на меня, незаметно мне подмигнул (мол, «как тебе, понравилось, как я их»?!), а затем презрительно сплюнул и вышел из кабинета прочь, с силой хлопнув дверью.

В директорском кабинете установилась гробовая тишина, нарушаемая шумом веселых летних звуков, по-прежнему доносившихся из приоткрытого окна. Тяжело вздохнув, Петье устало плюхнулся на свое кресло и посмотрел на меня с разочарованием.

— Ну чего ты смотришь, а, Сандерс? — взвилась мисс Каммингз. — Твоя взяла! Спасибо за то, как ты возблагодарил интернат за полученные знания, опозорив перед важным гостем!..

— Сосунок!.. — с ненавистью прошипел Кито.

Не могу сказать, что я чувствовал себя в этот момент уютно, но мои щеки отнюдь не были красными от стыда и своей решимости я не потерял.

— И где же ты собираешься учиться и работать, а, Сандерс? — поинтересовалась заведующая по воспитательной работе, закатив глаза. — Ни один из наших спонсоров не пожелал выделить тебе грант. Вот к чему привело твое глупое подростковое упрямство и нежелание прислушаться к советам старших. Мы надеялись вырастить из тебя взрослого, рассудительного человека, а что получили?

— Может быть, вам стоит задуматься над сменой подходов в воспитании? — не удержался я от ехидного комментария.

— А может быть, нам попробовать еще раз, Сандерс? — склонившись ко мне, зловеще прошептал японец. — Может быть, еще два года в каком-нибудь другом интернате, подальше от твоего драгоценного опекуна, вмешивающегося в наш воспитательный процесс, дадут лучшие плоды?

— Это не в вашей власти, — ответил я, всей душой надеясь, что это действительно так.

— И все-таки как ты видишь свою дальнейшую судьбу, Алекс? — спросил молчавший до этого Петье. — Ты ведь не думаешь, что полученный тобой аттестат об образовании в «Вознесении» даст тебе статус резидента и право проживать на территории Сиднея? Нет, голубчик, для этого тебе вначале предстоит стать достойным членом общества. Ты должен будешь получить высшее образование за бюджетные средства и отдать как минимум пять лет служению нашей территориальной общине. Ты это понимаешь?

— Отправляйте меня куда хотите, — пожал плечами я. — Все равно там не будет хуже, чем тут.

Петье тяжело вздохнул, устало переглянулся с мисс Каммингз и, кажется, сделав для себя окончательные выводы, произнес, больше не глядя на меня.

— Можешь идти.

Молча встав с кресла и без эмоций пробормотав «до свидания», я вышел из кабинета. Ощущения я испытал смешанные. Но, честно говоря, не думаю, что совесть будет мучить меня. Я поступил так, как считал правильным, не поддавшись на чужие уговоры и угрозы — а родители учили меня, что именно так стоит поступать в сложных жизненных ситуациях.

— Ну как там? — спросил у меня Сережа Парфенов, когда я вернулся в общежитие.

Сережа всегда воспринимал нашу дружбу с наивной серьезностью и искренне беспокоился о судьбе каждого из нас — мою, Шона и Ши. Честно говоря, из нас четверых больше всего стоило волноваться именно из-за самого Сережи (если, конечно, не учитывать врожденную тягу Ши к поиску неприятностей). Знания давались ему тяжело и он все эти два года находился на грани вылета из интерната из-за низкой успеваемости. Не было другого ученика, которому бы доставалось столько ядовитых насмешек Кито, как Сережа Парфенов. Не проходило месяца, чтобы куратор не грозился в очередной раз написать докладную записку на имя директора с предложением исключить Парфенова из интерната как «самого большого тугодума за всю историю существования нашей сети». К удивлению многих, Сережа в итоге получил грант от компании «Дрим тек», которую не испугали его низкие отметки по большинству предметов. У парня оказался врожденный музыкальный слух и удивительный талант к акустике, а компании как раз требовались специалисты по разработке звуковых эффектов.

— Все хорошо, — успокоил его я.

— Определились с твоим назначением? — полюбопытствовал Хосе.

— Муниципальная квота, — махнул рукой я. — Не хочу даже думать об этом, ребята.

— Тебя не заботит, чем ты будешь заниматься всю свою жизнь? — удивился Ральф.

— Я выйду отсюда через три дня. И это все, что меня сейчас заботит.

30 июня 2079 г., пятница, 752-ой день.

Я ждал этого момента семьсот пятьдесят один день. Бывали минуты, когда я почти переставал верить, что он настанет. Выпуск из «Вознесения» казался чем-то за гранью обозримого будущего. И вот этот день настал.

— Мы переживаем замечательное время!.. — произнес сенатор Элмор.

Он был уже не первым из нескольких десятков именитых гостей, кто выступал сегодня перед стройными рядами выпускников 4-го специального интерната 2079-го года, выстроившихся на большом плацу в сияющей новизной парадно-выходной форме. И это не считая напутственных слов директора и заведующей по воспитательной работе, а также благословления пастора Ричардса.

— Вам посчастливилось начать свой путь во взрослую жизнь в век тотального подъема: экономического, социального, культурного, — продолжал, тем временем, Элмор. — Проводив 23-ий год с того страшного дня, когда старый мир, к которому привыкло старшее поколение, навсегда перестал существовать, наше общество подвело определенную черту. Мы многое уже сделали, но еще большее предстоит сделать. И именно вам, лучшим представителям первого постапокалиптического поколения, выпала честь бесстрашно шагнуть в новую эпоху — эпоху, когда человеческая цивилизация, споткнувшись о собственные пороки, наконец выпрямится, чтобы твердым шагом устремится к невиданному и непревзойденному величию. Для этого, мои дорогие друзья, у вас есть абсолютно все: энергия, ум, смелость, обаяние и, конечно же, блестящее образование. Желаю вам лишь одного, молодые коллеги — используйте все это во благо, а не во вред. Не отступайтесь от тех незыблемых принципов, которые вы познали в этих стенах — и тогда мы никогда больше не повторим ошибок прошлого…

Этот сенатор говорил то же, что и все, но, в сущности, он выглядел довольно-таки симпатичным малым в сравнении с другими политики, которых мне приходилось видеть в новостях — подтянутый, молодой, с искренними дружелюбными глазами, в которых читалось что-то еще кроме зашкаливающих политических амбиций.

Во время своего выступления улыбающийся сенатор то и дело поглядывал на меня. Возможно, дело было в том, что я стоял крайним правым в первой шеренге, обращая внимание своим безукоризненным телосложением и стройной осанкой. На моей груди сверкали под солнцем несколько нагрудных знаков, которые я заслужил за время учебы, в том числе бронзовая медаль в юношеской спортивной олимпиады.

Едва заметно скосив взгляд в сторону воспитателей, которые тоже выстроились в своих парадных одеяниях, я заметил, что Кито, как всегда серьезный и мрачный, не смотрит на меня, словно я больше не существую. Мне было даже немного обидно, что вся та ненависть, которую испытывал ко мне куратор, на самом деле не имела личностного окраса. Это была всего лишь часть его ядовитой натуры, и новым несчастным, которые попадут под его начало в следующем году, выпадет ровно столько же яда и желчи, сколько выпало мне.

Поведя глазами дальше, в сторону своих однокашников, я увидел лица друзей — Шона Голдстейна, Ши Хона, Сережи Парфенова и других, с кем я провел бесчисленные и очень долгие дни и ночи, грызя гранит наук и обучаясь непростым урокам выживания в крайне недружественной среде 4-го специнтерната. Лица Шона и Сережи сияли от радости, а у Ши, только что вышедшего из карцера, был очень бледный и утомленный вид, и он едва держался на ногах. Должно быть, Петье распорядился щедро сдобрить воду непокорного корейца успокоительным, чтобы он не вытворил чего-нибудь на выпускной церемонии.