Новый мир. Книга 1: Начало. Часть вторая (СИ) - Забудский Владимир - Страница 77

Вооруженное противостояние Альянса со «Смарт Тек» продлилось лишь до начала июня. Операция, задуманная как блицкриг, начала перерастать в полномасштабную войну, а это означало для консорциума колоссальные расходы, несоизмеримое с ценой активов, оставшихся под контролем ЦЕА. В свою очередь, Альянс был истощен войной и переживал глубокий кризис. Уже 3-го июня в Сент-Этьене был подписан меморандум, по которому ЦЕА отказывался от своих планов по национализации и возвращал большую часть активов собственникам, а «Смарт Тек» обещал обязать нанятые консорциумом компании прекратить силовую операцию.

К началу июля карта Центральной Европы оказалась практически полностью перекроена. ЮНР перестала существовать, оставив по себе память лишь в виде экстремистов «Истинных славян», которые контролировали несколько «зеленых зон», а от ЦЕА остался лишь огрызок, еще немалый, но он больше не имел серьезного влияния на региональную политику. Выиграли от противостояния лишь сверхдержавы: Союз приобрел новые территории на востоке, а Содружество — на западе.

Большая часть бывших членов Альянса, проголосовавших за выход из ЦЕА, сразу же объявили о своем желании вступить в Содружество наций. Уже в конце года первыми планировали принять НИР и Ганновер, остальные могли рассчитывать на членство в следующем году.

Что касается Бургаса и других территорий, отколовшихся от ЮНР, то эксперты предполагали, что находящиеся там общины не будут приняты в Содружество, чтобы не допустить появления сухопутной границы с Союзом. Рассматривался проект по объявлению этих территорий нейтральной, свободной экономической зоной. Руководство консорциума «Смарт Тек» уже подтвердило разработку планов по строительству в этой зоне нескольких индустриальных парков и о планах привлечь оставшиеся в Европе силы ЧВК для обеспечения правопорядка и охраны на этих территориях. Источники в дипломатическом ведомстве Содружества намекали, что, возможно, статус этих территорий, как и раздел сфер влияния в Европе в целом, может в ближайшее время стать предметом серьезных переговоров с Союзом.

Во всем обилии свалившейся на меня информации я не смог найти ответ лишь на один вопрос, который, в сущности, и интересовал меня больше всего — где мои родные и что с ними.

Изучая информацию в Интернете, я пришел к однозначному выводу, что район Олтеницы сейчас находится под контролем Альянса (или, вернее — того, что от него осталось). Если бы мама находилась в Генераторном, она смогла бы найти способ связаться со мной. Проблемы со связью там были, но не настолько критические, чтобы стать непреодолимым препятствием при большом желании передать сообщение — ведь даже Боря Коваль, живущий едва ли не в пещере, как-то ухитрился передать мне весточку. Значит, скорее всего, мамы там не было. Возможно, во время оккупации ее, как и многих, угнали работать на контролируемые ЮНР территории, где она сейчас и остается. Это был лучший вариант по сравнению с другими причинами, по которым она могла не выходить на связь, и я молился, чтобы так и было. Этот вариант не означал, что она в безопасности, но он давал шанс на то, что она жива.

Что до отца, то я мог лишь догадываться, как сложится его судьба после бескровной смены власти в Бендерах. Эмиссары Евразийского Союза, которые теперь там заправляют, не инициировали пока еще никаких кардинальных перемен и не спешили раскручивать гайки, закрученные Ильиным. Большая часть людей Ильина пока еще оставалась на своих местах, налаженная система продолжала исправно работать при новых хозяевах. Вряд ли стоило ожидать массовой амнистии политзаключенных. А просто так люди из тюрьмы не выходят — выйти оттуда куда сложнее, чем попасть за решетку. Его наверняка выпустили бы, если бы из этого можно было извлечь какую-то выгоду. Но дать что-нибудь в обмен на его освобождение мог лишь ЦЕА. А у Союза фактически не было предмета для переговоров с Инсбруком. Остатки Альянса не имели границы с подконтрольной Союзу частью бывшей ЮНР — их разделяли территории, занятые «Истинным славянам» или объявившие себя нейтральными. К тому же, Альянс ослаб и погряз во внутренних проблемах. Я подозревал, что продажные функционеры Альянса уже давно забыли о Владимире Войцеховском и принесенных им жертвах во имя их интересов.

— Все изучаешь новости? — полюбопытствовал Ленц, заходя в гостиную. — Уже ужинать скоро.

Я смущенно поднял на него глаза. Я и не заметил, как быстро пролетело время.

— Столько всего произошло, пока я был там! — поразился я, не в силах оторваться.

— Да. Эти полгода выдались богатыми на события, — кивнул Роберт, присаживаясь рядом.

— Что вы думаете о моих родителях? — прямо спросил я, потушив сетчаточник. — Где они во всем этом хаосе? Какие у них шансы? Можно ли сделать что-нибудь для них?!

Прежде чем ответить, Роберт тяжко вздохнул.

— Мне очень жаль, Димитрис, но я мало что могу добавить к тому, что сказал тебе при встрече. Я не знаю, где Катя. То, что она так долго не выходит на связь — очень тревожно. Но мы не должны терять надежду.

— Одной надежды недостаточно, — покачал головой я. — Мне стоило бы отправиться в Европу искать ее. Начать с Генераторного!

— Даже если бы ты смог добраться туда, отказавшись от той жизни, которой хотели для тебя твои родители и ради которой ты страдал уже почти полтора года, даже если бы ты смог избежать всех опасностей — я не уверен, что ты нашел бы там ответы.

— Но я не могу просто так оставить все это! Я не могу прожить всю жизнь, не зная точно, жива моя мать или нет! — в сердцах воскликнул я.

— Почти все люди из поколения твоих родителей прожили такую жизнь.

— А как насчет отца? Ведь он жив! Я даже знаю, где он!

— Да, Володя, скорее всего, все еще в тюрьме. Но это знание мало чем может нам помочь. После развала ЮНР там все стало очень сложно. В Бендерах сейчас при власти китайцы и их сателлиты-россияне. Они медленно, но методично начинают наводить там порядок. А китайцы знают, что такое «порядок». Раньше там, несмотря на тоталитарный террор, процветала коррупция, и деньги позволяли открыть некоторые двери. Теперь и это постепенно сходит на нет. Люди, через которых мы купили Володино заявление, уже не выходят на связь. Поверь, я пытался, по мере своих сил, достучаться туда.

— Проклятые мерзавцы из Альянса использовали папу и теперь он отбывает наказание за их преступления и интриги, — горестно молвил я. — Попытку переворота в ЮНР одобрило все руководство, начиная от и Пирелли и Бут, а козла отпущения сделали из папы. Проклятье! Он даже не понимал, во что ввязывается. Я говорил с ним перед отъездом. Он описывал это как мирные переговоры, просто по неофициальным каналам. Папа хотел мира — и больше ничего!

— Я знаю это, Димитрис, — кивнул Роберт. — Володя — один из немногих людей, которых я знаю, в чьей честности и чистоте намерений я никогда не сомневался. Он стал жертвой обстоятельств.

— Скорее — его сделали жертвой, — поправил я. — Нам в интернате все рассказали. Как это было на самом деле. Дòма, в Генераторном, нам пудрили мозги сказками об «Альянсе, который призван всех нас защитить», а на самом деле все это было просто авантюрой, на которой кто-то обогатился и обрел власть. Никакой опасности войны не было, пока не появился этот гребаный Альянс!

— Ты правда так считаешь? — полюбопытствовал Роберт.

— Нам все рассказали! — кивнул я, вспомнив лекции нашего преподавателя политологии профессора Лоуренса и многочисленные прочитанные на эту тему статьи.

— Хм, — задумчиво протянул Ленц. — Ну, это хорошо. Просто я припомнил, каким был твой настрой при нашей предыдущей встрече. Я ожидал, что воспитателям будет сложно переубедить тебя.

— Я же не упрямый осел. Я сопротивлялся лишь тем требованиям, которые противоречат моим твердым убеждениям. Отказаться от моих родителей, например. Что касается многих вещей, которые я узнал в интернате относительно истории и политики — они показались мне логичными и убедительными.

— Переубедить твоего отца было намного сложнее, — припомнил Роберт. — Наша с ним позиция по некоторым вопросам не совпадала, особенно после того, как появилась идея создания Альянса. У нас часто случались, как бы это сказать, «дружеские споры».