Новый мир. Книга 1: Начало. Часть вторая (СИ) - Забудский Владимир - Страница 9

Тишину нарушала лишь кощунственно доносившаяся из динамиков легкая и спокойная музыка, под которую впору было прогуливаться по магазинам беспошлинной торговли или попивать кофе.

— Это ужасно, — пробормотал я, помотав головой, будто стараясь согнать с себя наваждение. — Я просто не верю в то, что видел. Как они могли так поступить?!

Мой собеседник ответил ироничной улыбкой, мол, «я же говорил, что наши жизни здесь ничего не стоят». Я вспомнил рассказы родителей из их прошлого, о том, как на начальных этапах становления селения полковник Симоненко железной рукой пресекал выступления недовольных. Может быть, иногда действительно требуется жесткость, чтобы сохранить порядок. Но неужели это было оправдано в этой ситуации? Может быть. Может быть, если бы не вмешательство СБ, то в драке пострадало бы больше людей. И все-таки мне кажется, что лупить дубинками всех без разбору было совсем необязательно.

— Откуда ты… э-э-э… Димитрис, да? — спросил Андерс, видя, что я раздавлен зрелищем этой бессмысленной драки. — Я знаю в Греции лишь четыре «зеленых зоны»: Янина, Трикала, Арта и селение Новая Надежда невдалеке от Ларисы. Держу пари, ты родился в одной из них.

— Я из Генераторного. Это около Олтеницы. В Румынии. Я не грек, просто имя такое. Долгая история.

— О. Я думал, оттуда никого не успели эвакуировать. Твои родители?..

— Они… не смогли уехать со мной.

— О, мне очень жаль. Поверь, я знаю, каково это — разлука с близкими.

Он тяжело вздохнул.

— Сколько тебе — семнадцать?

— Пятнадцать, — признался я. — А что же вы? Откуда вы, мистер Андерс?

— Я провел последние семь лет в Новой Софии. Это небольшое селение в Болгарии, под протекцией республики Ловеч. Там хорошо. Я даже начал надеяться, что там и умру. Но, похоже, не судилось.

— Давно вы здесь?

— Да нет… Всего сутки. Меня запихнули в автобус вместе со стариками и малыми детьми, хотя я говорил, что не хочу никуда уезжать. Успели улететь на последнем самолете, поднявшемся из Ловеча перед бомбежкой.

— Повезло, — кивнул я, узнав в этой истории свою.

— Повезло? — он невесело усмехнулся. — Ну, может, будь я молод, как ты, то да, радовался бы. Но старики смотрят на мир по-другому. Двадцать лет назад я оставил свою жену, двух детей и одну ногу в Копенгагене, над которым взорвалась термоядерная бомба — лишь потому, что одна крошечная страна входила в один большой альянс. Все, что было после этого — это не жизнь. Так, тени, воспоминания. Я смотрю на смерть иначе, чем молодежь. Для меня это будет скорее… возвращением домой. Туда, где все, кого я любил.

Слушая Андерса, я вспомнил наставления родителей, которые слышал с самого детства. Они никогда не одобряли отчаяния и меланхолии: ни мама, ни папа. Никогда не опускали рук. Они боролись за жизнь, и меня научили бороться.

— Но ведь вы же не остались тогда в Копенгагене! Вы предпочли жить! — сказал я. — И неужели за те двадцать лет, которые прошли, вам нечего вспомнить хорошего?

— Я был тогда еще молод, — он снова горестно усмехнулся. — Но ты прав, конечно. Безусловно, прав. И все-таки… Я сижу тут и думаю: что я здесь делаю? Ни в Сент-Этьен, ни еще куда-нибудь мне пройти не дадут. Кому нужны старперы, да еще и с больной ногой?

Мне внезапно стало жаль этого отчаявшегося старика.

— Вы ели что-нибудь с тех пор, как оказались тут? — прямо спросил я.

— О, ну что ты, Димитрис, не надо. Я понимаю, куда ты клонишь. Но я, в конце концов, не какой-нибудь попрошайка. Я был бы в состоянии купить себе еды. Только вот с моей ногой сложно доковылять до этого автомата и выстоять там очередь…

— Тогда я пойду и возьму что-нибудь себе и вам, — решительно заявил я.

— Нет, ну что ты, не стоит.

— Мне совсем не составит труда. Заказывайте!

— Ну, ладно, возьми мне быстрый обед, как его, «Taberu», самый простой.

— Это же гадость редкая!

— Недорого и питательно, в самый раз, чтобы утолить голод.

— Ну как хотите, — не стал спорить я, про себя решив, что возьму ему что-то получше.

— Только будь осторожен. Все рестораны в терминале позакрывали, а вокруг пищевых автоматов ошивается народ, обезумевший с голоду. Они готовы на все.

— Не беспокойтесь!

Но не прошло и пяти минут, как я понял, что беспокоиться все же стоит. В закоулке терминала, где разместилось полдюжины продуктовых автоматов с ярко светящимися витринами, царило противоестественное оживление. Несмотря на внимание нескольких сотрудников СБ, следящих за происходящим с верхнего этажа терминала, здесь вот-вот тоже могла вспыхнуть потасовка. На людей, которым было чем рассчитаться и которым удавалось получить из автомата бумажный пакет со съестным, сразу наседали попрошайки — кто с жалобными просьбами, а кто и с требованиями с ноткой угрозы.

Молодая азиатка с грудничком, которую я приметил незадолго перед потасовкой, грустно сидела на полу, опершись спиной о колонну, и провожала людей с пакетами долгим печальным взглядом. В уголках ее больших глаз блестели слезы. Я не сомневался, что кто-нибудь непременно пожалел бы эту миловидную девушку с младенцем, но она не попрошайничала — то ли стеснялась, то ли совсем утратила присутствие духа.

Мне пришлось прождать минут сорок, прежде чем я оказался перед вожделенной громадой пищевого автомата, сквозь бронированное стекло которого на меня смотрели веселенькие этикетки. Я приложил палец к детектору, чтобы компьютер мог распознать мою личность и проверить остаток на финансовом счете. Сейчас было не до здорового питания, так что взял себе и Андерсу по супер-большому горячему комбинированному обеду «Fast&Cool» с газировкой. Это была синтетическая еда, вкусная благодаря усилителям вкуса и богатая питательными веществами, необходимыми человеческому организму. Призадумавшись, я заказал дополнительно еще пять порций.

Когда я получил в руки увесистый пакет, рядом сразу появился исхудалый мужчина с горящими глазами.

— Брат, пожалуйста. Я три дня не ел!

Его тут же оттолкнула локтем стервозная женщина, которая на моих глазах собачилась с людьми в очереди к пропускным пунктам в Сент-Этьен.

— Неправда, он уже жрал сегодня! Поделись со мной, со мной!

— Пожалуйста… — ее оттолкнул еще один мужчина. — Дай!

Развернув пакет, я раздал напирающим на меня людям четыре обеда, попросив их поделиться, но за еду тут же началась потасовка. Несколько попрошаек продолжали лезть ко мне, хватая за рукав и едва не вырывая из руки пакет с оставшимися порциями.

— Извините, больше не могу, — неловко отнекивался я. — Мне самому поесть надо! Пусть с вами поделится кто-то еще…

— Эй, а ну не крысятничай тут, малый! — вдруг осмелел один из «попрошаек», попытавшись вырвать у меня из рук пакет

— Руки прочь!

Я ударил его по руке и быстро отскочил в сторону, левой рукой прижав пакет к груди, а правой выставив вперед кулак. Мужчина, сжав зубы от злости, потирал ушибленное запястье и смотрел на меня с ненавистью, но не без опаски — все-таки я был достаточно крепким для своего возраста.

— Прочь! Я сейчас позову охрану! — сказал я предостерегающе, но голос дрожал.

— Чтоб ты сдох, маленький сученок! — пригрозил мужчина, трусливо покосившись наверх, где из-за перил за людьми наблюдали сотрудники СБ.

Одарив пакет в моей руке последним жадным взглядом, он отошел — голод не пересилил страх. Я тяжело дышал, еще не веря, что мне удалось сохранить свой кусок.

Грубость на грубость — вот какие тут правила. Только сила имеет авторитет. Не думал, что мне доведется воочию повидать то, что когда-то пережили мои мама с папой. И это в век ультрасовременных технологий, мяса из пробирки, вертикальных ферм…

Не сводя настороженного взгляда с окружающих, многие из которых пялились на мой пакет, я достал из пакета один бокс с едой и направился к колонне, из-под которой доносился детский плач.

— На… Держи, — сказал я, протянув девушке-азиатке добытую пищу. — Тебе нужно поесть.

Она подняла на меня изумленный взгляд. Своими чертами она немного напоминала Мей, разве что была на несколько лет постарше и имела необыкновенно большие глаза. Слегка смутившись, я невольно опустил взгляд ниже, и увидел, как ребенок присосался к непропорционально большой для такой хрупкой девушки, вздутой от молока груди, видневшейся из-под приспущенной с одной стороны кофты. Надо же. Я и не думал, что в наше время кто-то кормит младенцев грудью, как в древности! А ведь кормящей матери нужно питаться самой вдвойне.