Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть первая (СИ) - Забудский Владимир - Страница 11

— Что ж, тогда вы оба очень пожалеете, если в нужный момент у вас под рукой не окажется сета стимуляторов, способных превратить вас в ходячие машины смерти, — продолжал рассуждать о своем Дэвис.

— Ты пересмотрел боевиков, Рон, — снисходительно покачал головой Бен.

— Что ж, может и так. И все-таки я советую вам, по крайней мере, не сачковать на стрельбище.

Занятия в тире начались с первых же недель.

На вооружении полиции Сиднея состоял ряд унифицированных моделей оружия, использующих стандартные патроны, принятые у всех правоохранительных органов Содружества наций, а равно и у Объединенных миротворческих сил. Все их я как потенциальный офицер должен был знать, как свои пять пальцев.

Это были сравнительно простые в использовании и надежные модели оружия, приспособленные к использованию в условиях заселенных жилых кварталов, что означало, среди прочего, малый калибр пуль и дозвуковую скорость полета. Все единицы оружия были оснащены надежными сканерами отпечатков пальцев, что гарантировало невозможность их использования теми, кто не был внесен в единую базу данных сотрудников полиции Сиднея. Редкий технарь способен был взломать эту систему, потратив не один час кропотливой работы, а если он допустит хоть одну ошибку — сработает предохранительная система, расплавляющая затвор и делавшая оружие непригодным к использованию.

Универсальный пистолет М-10, производимый концерном «Нью эйдж армз», поглотившим остатки ведущих европейских производителей вооружения, был приспособлен как к стрельбе резиновыми пулями, так и безпороховыми боевыми патронами 0.38 «спешиэл» с уменьшенным пороховым зарядом. Этот полуавтоматический пистолет с восемнадцатизарядным магазином стрелял настолько тихо, что горожанин, находящийся в сотне метров, даже не подумал бы, что рядом происходит нечто опасное. Оружие было легким, так как почти полностью выполнено из пластика, но настолько неприхотливым, что наш инструктор по стрельбе клялся, что ему неизвестен ни один случай осечки, даже после того, как оружие искупалось в соленой воде или упало в грязь. Подавляющее большинство офицеров полиции Сиднея носили в качестве табельного оружия именно М-10, наряду с непременной M-3A1 и дальним электрошокером М-200. Кое-кто из начальства и детективов предпочитали более элегантный карманный M-19 «компакт» калибра 6,35 мм с 10-зарядным магазином, который можно было незаметно носить под одеждой. И лишь немногие «ковбои» из силовых подразделений, сумевшие добиться соответствующего разрешения от начальства, имели право носить пистолет повышенной мощности M-407 с чудовищными сверхзвуковыми патронами с плазменным капсюлем «плазма» 0.20, которые способны были пробить три стены и убить человека, сидящего за ними — нечто такое, что здравомыслящие человек ни за что не стал бы использовать в городе, полном гражданских.

Далее был единый автомат М-1 с безпороховым безгильзовым патроном калибра 4,73-мм, который, несмотря на его внушительные размеры, принципиально не называли «штурмовой винтовкой» — скорее всего, из политических соображений. Это была модульная система, которая собиралась, словно конструктор, с такой простотой, что с задачей мог бы справиться и ребенок. Не будучи мастером-оружейником, ты мог с легкостью установить на М-1 коллиматор, лазерный или дальний оптический прицел, заменить ствол на ствол другой длины, привинтить глушитель, прикрепить подствольный фонарь, гранатомет или другой вид конструкции, а также установить магазины разной емкости вместо стандартного 45-зарядного или привинтить сменный магазин рядом с заряженным. В любой комплектации автомат со складывающимся прикладом, выполненным из пластика, и удобной рукоятью имел настолько малую отдачу, что не составляло никакого труда научиться посылать очереди из трех патронов точно в цель с расстояния в пятьдесят или даже сотню метров. Как и М-10, автомат мог стрелять резиновыми патронами так же, как и боевыми.

Боевое ружье М-8 «полис» 12-го калибра являлось глубокой модификацией довоенного «Джекхаммера». Это оружие находилось в каждом полицейском автомобиле, ведущем патрулирование в потенциально опасных районах. В отличие от модификации М-8 «милитари», который был принят на вооружение армии, в полицейском варианте отсутствовала возможность вести огонь в автоматическом режиме, а тяжелый 20-зарядный дисковый магазин был заменен 8-зарядным коробчатым. Полиция использовала в М-8 патроны с малым зарядом дроби или пулевые, чтобы уменьшить вероятность случайных жертв среди мирного населения. Несмотря на это, ружье оставалось грозным оружием, которое предписывалось использовать лишь тогда, когда существовала прямая и явная угроза для жизни полицейского либо гражданских лиц.

Все это вооружение, конечно, являлось позавчерашним днем в современном мире и не могло быть даже сравнимо с теми образцами, которыми вооружены Объединенные миротворческие силы Содружества, Народно-освободительная армия Китая или частные военные компании. Однако полиция Сиднея все-таки не была военной организацией, что бы там ни говорил Рон, и была призвана применять летальное оружие лишь в крайних случаях, когда избежать этого невозможно. Счастливый офицер полиции мог выйти на пенсию, так и не воспользовавшись ни разу своим табельным оружием, и я был бы рад стать именно таким.

Обращаться с оружием у меня выходило неплохо, тем более, что я немало практиковался в этом под присмотром полковника Симоненко в Генераторном. Я был четвертым стрелком в группе по пистолетам, вторым по автоматам и пятым по ружьям, а по скорости разбора оружия занимал третье место.

Неплохие успехи я демонстрировал и на практических занятиях по боевой и тактической подготовке, которые проходили в режиме чередования реальных тренировок с симуляцией полицейских операций в виртуальной реальности, где все ощущения были практически реальными, разве что не чувствовалась боль от ран и не было настоящего страха. Спускаться по канату в полной боевой экипировке, вышибать двери, поражать неожиданно появляющиеся с разных сторон мишени при разном освещении и под воздействием шумовых эффектов, отличая силуэты вооруженных людей от силуэтов мирных граждан, метко бросать светошумовые гранаты, водить автомобиль в режиме ручного управления, проводить задержания — все это получалось у меня, во всяком случае, не хуже, чем у большинства курсантов, и с каждой следующей неделей мои навыки улучшались. Улучшение результатов вызывало у меня, сильно подверженного духу соревнования, глубокое удовлетворение.

Лишь изредка, находясь на стрельбище или в тренировочном зале, я ловил себя на мысли, что занимаюсь вовсе не тем, чем мне вообще-то хотелось и чего хотели для меня мои родители. Я проявил немалое упрямство, отказавшись от работы в ЧВК, однако снисходительная усмешка Чхона, уверенного, что он знает меня намного лучше меня самого, оказалась не столь беспочвенной, как я думал. Как бы я не артачился, я действительно оказался там, где они хотели меня видеть, и я действительно чувствовал в себе склонности к этому. В один прекрасный день я выйду из академии и попаду в какой-нибудь штурмовой отряд, который наводит порядок по ту сторону Социальной линии с помощью автомата — и неужели это будет так сильно отличаться от того, что могло бы ждать меня в рядах Альянса на войне в Центральной Европе или в ЧВК?

— Это будто какое-то проклятие, — поделился я своими переживаниями с Джен одним из вечеров, когда меня одолевали подобные терзания. — Я пытаюсь найти себе мирное и спокойное место в жизни, только и всего. Но сама судьба, такое впечатление, толкает меня навстречу войне, насилию. Я не хочу быть громилой с пушкой, понимаешь? Я ни на кого в этом мире не держу зла.

— Похоже, на проповедях вашего пастора Ричардса ты был более внимателен, чем пытался мне рассказать, Дима, — зевнула Джен.

— Ты издеваешься надо мной? — удивился я.

Вообще-то Джен была не из тех, кто склонен к сарказму.

— Вовсе нет. Просто мне кажется, что ты напрасно беспокоишься. Это вовсе не то, что предлагал тебе тот человек в интернате — убивать кого-то за деньги частной корпорации. Ты будешь служить в полиции, охранять закон, это благородное дело. Зная тебя, я убеждена, что ты не причинишь никому вреда, если этого можно будет избежать. Ты способен отличить добро от зла, трезво оценить ситуацию, сделать правильный и взвешенный выбор. Именно такие люди там и должны быть.