Новый мир. Книга 3: Пробуждение (СИ) - Забудский Владимир - Страница 20

— Я слышал, у них там в арсеналах осталось до сотни тысяч таких штук, — шепотом молвил Орфен, настороженно осматривая угрожающий винт, пара лопастей которого были искорежены попаданием пуль.

— Не вижу причин этому не верить. Они редко использовали их в последнее время, — произнес я, осторожно проведя пальцем, защищенным толстой перчаткой, по лезвию «Потрошителя».

Лезвия не способны прорезать бронекостюм. Поэтому на поле боя, против хорошо экипированных солдат, «Потрошители» не слишком эффективны. Они предназначены для уничтожения незащищенной броней живой силы и наведения паники в тылах противника. Кассета, заряженная парой сотен этих штук, сбрасывается с воздуха или запускается катапультой в людное место и мгновенно превращает его в бойню. Жуткие последствия таких бомбардировок мне много раз приходилось видеть.

— Осторожнее с этими хренями. Гады начиняют их взрывчаткой! — предупредил подошедший к нам сапер, заметив, что мы заинтересовались его «трофеями». — Этого я лично вчера разминировал!

Сапер был в камуфляжной майке, промокшей от пота, с двумя скрещенными лопатами на груди — эмблемой саперного подразделения компании «Бразилиа трупс». Под глазами у парня застыли темные круги. Было сразу заметно, что мужик трудится и не спит уже не первые сутки.

— Идея в том, чтобы они ворвались на большой скорости в ряды пехоты и кромсали все вокруг, пока их не собьют, а тогда — «ба-бах!», — продолжил он увлеченно рассказывать, красочно жестикулируя. — Мощность не очень большая. Но вполне хватит, чтобы оторвать конечность… или голову.

— Да уж, — кивнул его ассистент, парень помладше, подошедший следом. — Ублюдки давно забили на все конвенции!

«Ага. А мы только тем и занимаемся, что думаем, как бы не нарушить какую-нибудь конвенцию», — подумал я с невеселой иронией, вспомнив некоторые из операций, в которых принимал участие. Менее опытный Орфен подумал о том же, но не сдержался, чтобы не высказать это вслух:

— Ха, но у нас тоже много чего припасено, чтобы покромсать их как следует!

— Что ж, не мы начали эту войну, — пожал плечами сапер, который выглядел тертым калачом и явно уже видел на этой войне достаточно, чтобы не отрицать тот факт, что Содружество воюет ничуть не гуманнее Союза. — Лично я хочу вернуться домой к жене живым. И поскорее. Поэтому я за то, чтобы не церемониться с этими скотами. Если бы можно было похоронить их всех там живьем или потравить, как тараканов — никто не был бы против. Сами напросились!

— Вот именно! — с ненавистью сплюнув, поддержал своего начальника молодой помощник.

Я промолчал. Вступать в диспут о границах дозволенного на войне сейчас не хотелось. Да и не уверен, имею ли я на это моральное право после всего, что мне самому довелось сотворить. Настоящая война не имеет ничего общего с кинофильмами. Даже миротворцам приходится делать много такого, после чего они не могут спать по ночам. Руки же легионеров обагрены кровью по самые локти.

В этот момент на мой нанокоммуникатор поступил условленный сигнал. Оставаясь внешне невозмутимым, я внутренне вздрогнул. Сделал глубокий выдох и выдох, усилием воли приводя чувства в состояние равновесия, как надлежит офицеру. Несколько секунд спустя из динамиков в бункере раздался натужный звук сирены.

Время пришло.

§ 13

— Приготовиться к посадке!!! — заорал я хорошо поставленным командирским басом.

Бездействовавшие до того легионеры, терпеливо ждавшие сигнала, мгновенно пришли в движение. Погонять их криками вовсе и не требовалось. Один за другим бойцы организованно забегали в капсулы, где в неярком свете красных ламп усаживались на сиденья вдоль бортов и тщательно пристегивались.

Через несколько минут капсулы выстрелят, словно реактивные снаряды, и мы, испытав страшную перегрузку, прибудем к цели, находящейся в тридцати милях от нас, всего за пару секунд. Назвать это ощущение приятным вряд ли повернулся бы язык даже у законченного мазохиста.

— Погружайтесь все, живо! — звенел у меня в ушах вопль майора Томсона. — Не вздумайте медлить! Один-единственный кретин, который замешкается, способен нарушить план всей операции! Если такой найдется, я лично убью его, клянусь!

Как и другие офицеры, я был заранее предупреждён о важности пунктуальности, учитывая беспрецедентные масштабы предстоящего действия. Для запуска капсул было заряжено не менее трехсот пятидесяти катапульт — все имеющиеся на вооружении. Их установили в нескольких десятках пусковых зонах, разбросанных по хребту Нандадеви. И все они должны будут выстрелить одновременно, нажатием одной кнопки главным диспетчером. По прошествии десяти минут, которые потребуются катапультам для перезарядки, они запустят следующие триста пятьдесят капсул со второй волной десанта. Еще через десять минут будет третья волна, за ней — заключительная, четвертая. За сорок минут в воздух будет отправлено более тысячи пятисот капсул с двенадцатью тысячами бойцов и тремя тысячами единиц военной техники. Еще никогда в истории, включая учения, не производилось столь масштабных высадок с использованием реактивных катапульт, или хотя бы соизмеримых по масштабам. Но я чувствовал крайне мало радости от того, что мне посчастливилось таким образом попасть в книгу рекордов Гиннеса.

Как надлежит капитану, я пристегнулся последним из своих соседей, убедившись, что погрузка прошла без заминок. Последними в капсулы тяжелой поступью металлических ног зашли «Автоботы», которым предстояло высадиться первыми. За ними крышка капсулы закрылась, оставив нас в тусклом свете красных ламп.

— Внимание! Пять минут до запуска, — донесся в нанодинамиках у каждого из нас голос главного диспетчера, координирующего запуск. — Всем обеспечить запечатывание капсул! Повторяю — немедленно запечатать капсулы! Начинается разогрев!

Капсула завибрировала. Катапульта начала набирать обороты. Пусковые отверстия в крыше бункера над нами, должно быть, уже открылись, впустив внутрь вьюгу и мороз. Снаружи по-прежнему доносился эпический грохот бомбардировки — будто небеса разверзлись, изрыгая на исстрадавшуюся Землю гнев Божий. Я надеялся, что беспощадные авиаудары ослабят защиту Новой Москвы настолько, что их ПВО будет не в состоянии сбить наши капсулы. Если в капсулу попадает зенитная ракета — как правило, погибает весь отряд. Это лотерея — здесь от тебя ничего не зависит. Паскудное чувство.

Оглянувшись по сторонам, я увидел темные забрала шлемов, за которыми были скрыты лица моих бойцов. Говорить им что-то подбадривающее было уже не время. В те минуты большинство из них уже не способны были чувствовать страх, как и иные человеческие эмоции. Инъекционная система их костюмов уже впрыснула им в вены новую дозу экстракта, два года назад пришедшего на смену официально снятой с вооружения «Валькирии», но мало от нее отличающегося. Я был почти чист от этой гадости. Пусть лучше будет страх. Пусть будет боль. Но пусть сознание остается ясным — достаточно ясным, чтобы понимать, когда нестоит нажимать на курок. Этот урок, усвоенный три года назад, я не забывал никогда.

— Три минуты до запуска! — заревел голос главного диспетчера в моей голове.

«Боже, помоги нам всем», — подумал я вдруг. Вообще-то я не был верующим, и годы войны не прибавили мне духовности. Но в этот момент я ощутил себя таким маленьким, одиноким и жалким в этой Вселенной, норовящей раздавить меня, как букашку, что просто мучительно захотелось почувствовать чье-то покровительство, ощутить незримое присутствие чего-то невыразимо могущественного и одухотворенного.

Но мне не удавалось почувствовать его. В этот день в Гималаях властвовало другое божество, жестокое и кровавое. Оно имело суровое, исполосованное шрамами ускоглазое лицо генерала Чхона.

— Это великий день! — раздался в наушниках его голос, крепчающий с каждым слогом, будто к его владельцу приливали силы с каждой секундой, приближающей начало боя. — День, который навсегда войдет в историю! День, ради которого мы тренировались и сражались все эти чертовы годы! Исполните ваше предназначение! Отправляйтесь в бой и уничтожьте чертовых выродков! Не щадите никого, и сами пощады не ждите! Час настал! Настал час закончить эту войну!