Новый мир. Книга 3: Пробуждение (СИ) - Забудский Владимир - Страница 3

Сейчас транслировали очередную речь Игоря Сальникова, бессменного мэра Новой Москвы с момента ее основания. Спустя столько лет войны Сальников был всем хорошо знаком. В какой-то степени этот крикливый, воинственный старпер олицетворял нашего врага. Он был намного живописнее однотипных низеньких сердитых китайцев, сидящих в Новом Тяньцзине. Взять хотя бы его биографию: бывший офицер вооруженных сил РФ, успевший поучаствовать еще в Третьей мировой войне, а после войны — один из лидеров праворадикальной партии «Русь», выступавшей за возрождение российского величия под сенью Евразийского Союза.

— Я обращаюсь к простым солдатам, обманутым империалистической пропагандой. К тем, кто служит в так называемых «миротворческих силах», развязавших агрессивную войну против нашего государства. Вы нам не враги! Даже сейчас, после всех варварских действий, предпринятых против нашего города, после совершенных против нас военных преступлений, таких гнусных и омерзительных, что даже слова о них способны ранить цивилизованного человека, я утверждаю — в этих горах нет наших врагов, не считая пары тысяч ренегатов, этих головорезов, готовых убивать кого угодно за кровавые деньги нанявших их корпораций! Я знаю, что вы не хотите быть здесь! Вас послали умирать на чужой земле, в тысячах миль от дома, не спросив вашего мнения. Подумайте, за кого вы воюете! Посмотрите, как жируют нажившиеся на войне денежные мешки! Они радуются росту своих акций на бирже, сидя на кожаных креслах в роскошных офисах на вершинах небоскребов в Сиднее, Канберре, Мельбурне и Окленде. Пока вы здесь голодаете и мерзнете, эти лоснящиеся от жира старики кормят черной икрой своих комнатных собачек! Они смеются над вами, подбивая свои барыши, и радуются, что они окружены наивными простаками, которыми им так легко манипулировать с помощью карманной прессы и продажных политиков. Пока ваши товарищи умирают и становятся калеками, они тратят миллионы на омоложение, пересадку органов и продление жизни. Да они наших внуков переживут! А что же их собственные дети? Они воюют там, рядом с вами? О, нет, это не для них, не для избранных! Вместо того чтобы рисковать здесь своей жизнью, эти пижоны закидываются наркотой и таскают продажных девок в ночных клубах, гоняют по городу на спорткарах, просаживая за одну ночь намного больше, чем простой работяга может заработать потом и кровью за целый год! Вот они — ваши лидеры! Вы любите их так сильно, что хотите за них умереть?! Вспомните, как вообще началась эта война, кто ее начал, как и кто ее вел! Прикрываясь ложью о своем миролюбии, ваш Патридж, марионетка в руках олигархии, сплел сеть политических интриг и намеренно спровоцировал эту войну. Война позволила ему удержаться у власти и задавить любое инакомыслие, а его хозяевам — еще туже набить и без того необъятные кошельки, наживаясь на торговле оружием, военным снаряжением и медикаментами. Из чисто корыстных побуждений он оплевал память миллиардов людей, ставших жертвой еще более страшного конфликта. Нарушил табу, установленное во благо всех оставшихся людей Земли, которое, как мы надеялись, останется незыблемым столетиями. Ваши лидеры называют себя «цивилизованными людьми». Но какими методами и средствами они ведут эту войну?! Число жертв среди гражданского населения Евразийского Союза в десятки раз выше, чем в городах Содружества. Все эти годы наши города подвергались изуверским массированным бомбардировкам с воздуха и из космоса, жестоким и бессмысленным! Слышите?! Даже в эти самые минуты это продолжается! Наш город, в котором обитают сотни тысяч детей, женщин и стариков, подвергся полной блокаде. Каждый день ваши бомбы погребают ни в чем не повинных людей живьем. У этого бомбового террора нет никакой военной цели, он вообще никак не вредит нашей обороне. Он направлен лишь на запугивание обыкновенных людей. Но я скажу вам одну вещь. Это не срабатывает! Никто из нас не напуган. С каждым днем этой осады сердца наших людей ожесточаются и наполняются яростью. А их стремление к миру и спокойствию склоняется в сторону жажды расплаты. Мы никогда не хотели этой войны! Но мы никогда не сдадим свой дом. Нам некуда отступать. Новая Москва стала величественным символом стойкости и мужества всех народов Евразийского Союза. Неприступной крепостью, о которой наши внуки и правнуки будут слагать легенды. Никогда еще я не видел такой храбрости как та, которую проявляют сотни тысяч мужчин, женщин и даже детей вокруг меня. Такую силу невозможно одолеть. Поэтому подумайте о том, что вы делаете. Еще не поздно просто уйти. Еще не поздно закончить этот кошмар миром. Отправляйтесь туда, откуда вы пришли. Возьмите за жабры проклятых капиталистов, чьи щупальца сдавили вам горло, и освободитесь наконец от их тирании! Сделайте это, пока не поздно! А иначе нам придется прийти в ваши города и сделать это самим!..

— Эй! Эй!!! — из угла, где сгрудились десантники, раздался требовательный голос, обращенный к бармену. — Выключи эту хрень, слушать тошно! Эй, ты меня слышишь?!

— Как скажешь друг, — дружелюбно улыбнулся бармен, почувствовав, что десантники, хорошо хильнув, на грани того, чтобы устроить дебош.

Он тут же приглушил звук и переключил на музыкальный канал. Сальников был прерван на середине своей запальчивой речи. Впрочем, ее осадок остался в душе у многих из тех, кто его вообще слушал.

— Говорят, они вот-вот сдадутся. Вы верите в это, сэр? — робко спросил Орфен.

Я тяжело вздохнул. Не люблю говорить о войне. Нет, мне, конечно, приходилось говорить о ней каждый день. Иногда я и слова за сутки не произносил ни о чем другом. Но речь, в основном, шла о тактике, о вещах крайне приземленных и близких к телу — о том, как захватить вон тот пригорок, за каким камнем лучше разместить огневую точку, где заминировать дорогу, не ждет ли нас засада в каком-то ущелье. Когда же люди начинали рассуждать о войне в глобальной перспективе — я предпочитал не участвовать в этом.

Но все же я решил ответить Орфену. Парень нравился мне. В нем было много простых человеческих эмоций — большая редкость для тех, кто прошел Грей-Айленд. Если кто-то из нас и способен будет вернуться к нормальной жизни, дождавшись окончания контракта, то я бы поставил на него.

— Я мало смыслю в политике и стратегии. Но, как по мне, исход войны предрешен с начала прошлого года, когда мы освободили Киншасу. С тех пор коммунисты только и делали, что сдавали позиции, а их попытки контратаковать были неудачными. Готов поспорить, что партийная верхушка, которая сидит в Новом Тяньцзине, давно готова сдать эту гору, чтобы закончить войну и спасти свою умирающую экономику.

Отхлебнув чая и помрачнев, я продолжил:

— Но сумасшедшие русские, засевшие в своих пещерах, скорее подохнут, чем сдадутся.

— Разве руководство не может приказать им сложить оружие?

— Не знаю. Я бы на это не рассчитывал. Не удивлюсь, если нам придется сидеть тут еще добрый год, перерезав им каналы снабжения, пока они не изведутся от голода или китайцы не уговорят их сдаться.

Промолчав немного, я нехотя добавил:

— Либо же наше командование решит закончить кампанию быстро и эффектно. И тогда никому из нас не позавидуешь.

— Вы считаете, мы не в состоянии взять эту гору штурмом, сэр?

При одной мысли об этой невообразимой операции, различные сценарии которой мне приходилось выслушивать и обсуждать на протяжении последних месяцев, у меня сжались зубы. Орфен вряд ли представлял себе, о чем он вообще спрашивал.

— Может, и в состоянии. За это придется заплатить десятками тысяч жизней наших солдат. Не говоря о гражданских! — раздраженно проворчал я, и, обуздав эмоции, продолжил: — При такой операции этого не избежать. Превосходство в воздухе почти ничего нам не даст. Десантники будут погибать на подлетах. Пехотинцы будут погибать на склонах. Затем они все вместе будут погибать в бесконечных пещерах и тоннелях, натыкаясь на мины, засады и ловушки, прорываясь через баррикады, зачищая сектора один за другим.

— Звучит очень жестко, сэр, — произнес Орфен, за чьими плечами были всего пять месяцев на фронте.