Искусство наступать на швабру - Абаринова-Кожухова Елизавета - Страница 6

• Предыдущая
• 6/96
• Следующая

— Не слышал насчет разборки, — ответил осведомитель, — но за профессором уже давно охотились люди Железякина. Вот, собственно, и все, что мне известно.

— Ну, спасибо тебе, я еще не знаю, займусь ли этим делом, но информация ценная, — поблагодарил детектив. — Если чего разузнаешь, тут же сообщай. — Василий положил трубку.

— Что-то по нашему делу? — нетерпеливо спросил доктор.

— Да, — вздохнул сыщик. — И насколько далеко мы могли бы уже продвинуться вперед, если бы я выслушал его вчера или хотя бы нынче утром… Профессор Кунгурцев, профессор Кунгурцев… Где-то я слышал эту фамилию, и совсем недавно!

— По-моему, не далее как вчера в «Жаворонках», — припомнил Серапионыч. — Как раз когда мы грибы чистили. Баронесса что-то о нем говорила. Вернее, о его археологических раскопках.

— Значит, расспросим баронессу, — подытожил Василий. — Я еще не знаю, что за всем этим кроется, но чувствую, что нас ждут удивительные сюрпризы и захватывающие приключения!

— Василий Николаич, вы собирались позвонить инспектору Столбовому, — напомнил доктор.

— Да-да, сейчас позвоню. — Василий извлек из-под телефона блокнот и раскрыл его на букве «С».

Степан Степанович Петрищев надел очки и раскрыл записную книжку на букве «С». Подсел к столику, на котором стоял телефон, снял трубку. Поднес палец к диску, затем отдернул, будто от огня. Встал, прошелся по полутемной комнате, машинально поправил покосившийся скелет какого-то далекого пращура.

— Нет, надо, надо, — сказал профессор то ли пращуру, то ли самому себе. Он вернулся к телефону и решительно набрал номер. Раздался длинный гудок, а за ним еще несколько. — Значит, не судьба, — с облегчением вздохнул профессор и собрался было положить трубку, но тут на другом конце провода что-то щелкнуло.

— Слушаю вас, — раздался приятный женский голос.

— Добрый вечер, Тамара Михайловна. Извините, если разбудил.

— А, вечер добрый, Степан Степаныч. Рада вас слышать. Что-то случилось?

— Случилось, — ответил профессор Петрищев, но тут чья-то рука в темной кожаной перчатке легла на телефон.

Ресторан «Три яйца всмятку» принадлежал Феликсу Железякину и, подобно своему владельцу, имел по меньшей мере два лица: вечером он преображался в злачное заведение, где спускали неправедно заработанные денежки самые темные личности Кислоярска, но зато днем представлял собой обычную харчевню, где можно было вкусно и недорого пообедать. Вот за обедом-то здесь обычно и собиралась компания добрых знакомых, проводивших трапезу за приятной и интересной беседой.

Однако на сей раз Василий Дубов пришел сюда на пол часа раньше обычного — он собирался до прихода остальных завсегдатаев приватно побеседовать с баронессой Хелен фон Ачкасофф. Ну и, само собой, первым делом детектив поинтересовался, что известно баронессе о профессоре Кунгурцеве.

— А вы что же, Василий Николаич, тоже решили заняться археологией? — засмеялась баронесса. На что Дубов совершенно спокойно, даже обыденно ответил:

— Нет, я устанавливаю причины его смерти.

— Как? Разве он умер?! — вскричала госпожа Хелена.

— Кунгурцев скончался несколько дней назад от огнестрельных ран в поезде Кислоярск — Прилаптийск, — сообщил детектив. — И он же, по всей очевидности, выкинул из окна ту дискету, что обнаружил Владлен Серапионыч.

— Как же это возможно, — потрясенно лепетала баронесса. — Кто мог поднять руку на ученого…

— Между прочим, при нем обнаружили фальшивые документы, — напомнил Василий. — Надеюсь, вы понимаете, уважаемая баронесса, что все это неспроста. Поэтому я хотел бы, чтобы вы сообщили мне, что вам известно о делах и связях профессора Кунгурцева в Кислоярске. Вы говорили, что он вел археологические раскопки на каком-то городище?

— На Гороховом. Это как раз неподалеку от «Жаворонков» — если не сворачивать, а ехать дальше по шоссе, то слева, вдали от дороги, виден холм. Это и есть Горохово городище. Но там он был со своими студентами лет двадцать назад.

Василий что-то записал в блокнот.

— И что они там нашли?

— Насколько мне известно, в основном ценности, имеющие чисто научное значение. В то время я занималась в историческом кружке при Доме пионеров, и наш руководитель пригласил Кунгурцева на очередное занятие. Как сейчас помню, профессор демонстрировал нам всякие черепки и каменные топоры и очень увлекательно о них рассказывал.

— Но не мог ли он обнаружить на этом Гороховом городище нечто, скажем так, более материально ценное?

— Вряд ли, — уверенно ответила баронесса. — Тем более что профессор был там не один, и если бы они что-то накопали, то это раньше или позже стало бы известно. Дело в том, что на городище находилась столица одного древнего кисляцкого княжества… Впрочем, вас эти сведения, кажется, не очень волнуют.

— Нет-нет, еще как волнуют! — деланно завозражал Василий. — Просто сейчас меня куда больше волнует гибель Кунгурцева. Кстати, приезжал ли он в наши края после той экспедиции?

— Да, приезжал и после, — чуть помедлив, произнесла баронесса. — Лет восемь тому обратно, но уже один. Тогда он разыскивал старинные захоронения и обращался ко мне как к специалисту по древнейшей истории нашего края.

— А вам известно что-то об этих захоронениях?

Баронесса ненадолго задумалась, видимо, прикидывая, что говорить, а что нет.

— Если вкратце, то древние кисляки имели обычай хоронить своих правителей в курганах, где устраивались особые гробницы. Тело усопшего специально обрабатывали, хотя и не совсем на египетский манер, но оно тоже неплохо сохранялось. Забальзамированные останки укладывали в каменный гроб, а сердце, считавшееся по их поверьям средоточием души, хоронили отдельно, в сосуде наподобие кувшина, иногда даже в особом помещении. — Как всегда, когда баронесса начинала говорить на историко-археологические темы, в ее глазах загорался радостный блеск, и даже люди, далекие от науки, увлеченно слушали. Однако Василий, памятуя, что в любой момент в зале могут появиться сотрапезники, был вынужден прервать едва начавшуюся лекцию:

— Извините, госпожа Хелена, но меня в настоящий момент более интересуют исследования профессора Кунгурцева.

— Ну, я ему подсказала только общее направление, где чисто теоретически можно было отыскать более-менее сохранившиеся и даже не разграбленные гробницы, — чуть обиженно сказала баронесса, — так как точных мест ни я, ни кто другой не знает. К счастью, а то бы от них давно бы уже ничего не осталось. Но Кунгурцев обладает… обладал, — вздохнула госпожа Хелена, — удивительной интуицией, и ему удалось довольно скоро открыть одно необычайно ценное захоронение.

— Ценное? — чуть не подпрыгнул на стуле Василий.

— О да! — с азартом подхватила баронесса, — Профессор обнаружил гробницу некоего весьма знатного правителя. Там сохранилась и мумия, и останки его слуг и домашних животных, и уникальный барельеф, символизирующий бренность всего земного.

— Вы его видели?

— Что, барельеф? Нет, только фотографию, сделанную самим Кунгурцевым. И вообще, место находки держится в тайне, о нем знают хорошо если два-три человека.

— Отчего так? — удивился Василий.

— Ну, тут много причин, — пожала плечами баронесса. — Если все узнают, где находится курган, то придется ставить постоянную охрану, а средств на нее, разумеется, никто выделять не станет. Насколько я знаю, барельеф остался в гробнице, мумию Кунгурцев увез в Питер для исследований, а предметы домашней утвари, которыми покойного снабдили на тот свет, хранятся в Кислоярском музее.

Дубов украдкой глянул на часы — вот-вот могли появиться их сотрапезники, а ему еще нужно было о многом порасспросить баронессу.

— Но, может быть, вы хотя бы знаете людей, кому известно местонахождение гробницы? — понизил голос Василий. — Поймите, это важно прежде всего ради их же безопасности. Очень возможно, что убийство Кунгурцева как-то связано с его археологическими разысканиями.

• Предыдущая
• 6/96
• Следующая