Похоть (ЛП) - Дьюки Кер - Страница 24

«А ты действительно этого хочешь?» – раздался голос в подсознании, но я тут же его заглушил.

– Итак, мисс Гриффин, да? Каково это быть дочерью декана и ведущего психолога?

– Она мне не родная, – покачала головой Честити, переводя взгляд с дороги на меня.

Больная тема?

– О, мне жаль...

– Нет, все нормально. Она просто жена моего отца. Это его выбор, а не мой.

Я понимающе кивнул.

– Ты единственный ребенок? – спросил я.

Честити кивнула, и локоны упали ей на лицо. Мне до боли захотелось заправить эту прядь за ухо, провести пальцами по нежной щеке и прижаться к ее губам своими.

– Да, моя мама умерла при родах, – черты Честити исказились от боли.

Это плохо.

– А что у тебя? – невинно спросила она, но меня все равно будто бы ударили.

Ее глаза стали невероятно большими, округлившись от испуга. Честити потянулась ко мне и обняла.

– Прости меня, – выдохнула она. – Не знаю, как у меня это вырвалось, я ведь итак все знаю. Это было бесчувственно и глупо, просто ужасно... Я не хотела тебя расстраивать. Вообще никого бы не хотела так обижать, – бормотала она. Освободившись, я улыбнулся ей, чтобы ослабить напряжение.

Запустив пальцы в волосы Честити, я, наконец, позволил себе убрать за ухо прядь ее волос и погладить большим пальцем щеку.

– Все в порядке. Не переживай, – после молчаливой паузы мы продолжили прогулку.

– Я погуглила тебя, – призналась Честити, бросив на меня смущенный взгляд и снова останавливаясь. – Оттуда я узнала о... – она судорожно сглотнула, начав теребить невидимую нитку на своем кардигане, – твоем брате.

При упоминании Робби сердце сдавило знакомыми тисками.

– Мне очень жаль. Это было...

– Смерть, – прохрипел я. – Как смерть, – добавил через мгновение, втягивая в сжавшиеся легкие воздух. – Я словно умер вместе с ним.

– Но это не так, – прошептала Честити, у нее вышло скорее задать вопрос, чем сделать заявление.

Я невесело рассмеялся.

– А что это значит? Что вас не убивает, то заставляет желать смерти? – выдохнул я свою правду, удивив при этом нас обоих.

– Ты всегда выглядишь таким жизнерадостным, счастливым...

Глаза Честити наполнились печалью, позаимствованной у нас обоих.

– Просто маска. Я тону, но с улыбкой на лице, зная, что меня уже не спасти, – признался я, раскрывая перед ней душу.

– Должно быть, это выматывает, – пробормотала Честити, на ее лбу появились морщинки.

«Выматывает, черт побери».

Сознание превратилось в своеобразную карусель, крутившуюся по кругу. Каждый новый сценарий давал свой результат, но я никак не мог изменить саму схему, независимо от того, как сильно этого хотел. Я говорил себе эти истины, как теперь делился и с Честити.

– Теперь мой мир состоит из сожалений и печали, – голос почти сорвался на последнем слове, меня захлестнуло горе от кончиков пальцев ног до корней волос. Мир задрожал, угрожая поглотить меня.

В мою ладонь скользнула теплая рука. Честити сжала мои пальцы, даря успокоение и силу. Земля перестала дрожать, и я смог вдохнуть полной грудью.

– Ты здесь, – почти шепотом проговорила она. Другую руку Честити положила мне на грудь, накрывая медленно колотившееся сердце. – Ты не можешь умереть вместе с ним. Тебе нужно жить за вас обоих.

Мои плечи поникли, и я склонил голову, поскольку она вдруг стала слишком тяжелой.

– Я пообещала себе, что стану жить ради своей мамы, – сказала Честити дрожащим голосом. – Она бы не хотела, чтобы жестокость судьбы помешала прожить мне лучшую жизнь, потому мама всегда со мной, словно призрак, привязанный к сердцу. И оно бьется за нас обеих. Мы словно обе живы.

Не задумываясь, я поднял руку и прижал ее к сердцу Честити. Она не отстранилась и даже не дрогнула. Дело было не в прикосновении. Просто два человека разделяли боль, учились жить без нее, искали связь, способную помочь нам двигаться дальше, дышать, стоять, переставлять ноги, пока зияющая рана не перестанет болеть.

Тук. Тук. Тук.

– Пойдем, – улыбнулась Честити, разрывая наш контакт и возобновляя путь к месту назначения. Я ни с кем не говорил о Робби, но ощутил, что это мне помогло.

Мы шли в тишине несколько шагов. Но молчание не напрягало, просто было.

Честити подтолкнула меня к зарослям деревьев и сама стала пробираться вперед.

– Собираешься заманить меня туда и делать все, что тебе захочется? – протянул я.

Игриво шлепнул ладонью, она повела меня дальше среди деревьев, на ботинки моментально приземлились капли грязи.

– Если ты говоришь о том, чтобы надрать тебе задницу, то возможно.

– Тогда, может, я побуду садистом, – рассмеялся я, прошагав дальше.

– Думаю, ты имел в виду «мазохистом», – заметила она, уворачиваясь от веток.

Как раз в тот момент, когда я собирался спросить ее о разнице, деревья расступились, и нам предстал старый парк. Местность была покрыта подлеском, горка и качели проржавели за годы забвения. Это жутко, но одновременно прекрасно.

– Избегай змей, – сказала она мне, ее южный акцент стал отчетливее, когда Честити заговорила об опасностях.

– Почему здесь? – спросил я, взяв ее за руку, чтобы помочь перебраться через ветки.

– В конце пятидесятых это место было частью владений Миллеров. Они умерли более двух десятилетий назад, и теперь их земля заброшена. Природа стала возвращать себе свое. Дом разрушился, и его, в конце концов, снесли, когда неподалеку напали на девушку и привезли ее сюда.

Нахмурившись, я опустился на качели и попытался их сдвинуть. Они громко запротестовали, но все же поддались, осыпая мою голову оранжевой пылью.

– Стемнело, – прокомментировал я, и Честити улыбнулась, демонстрируя белоснежные зубы. – Не боишься приходить сюда? – спросил я, осматривая лес и садящееся солнце. Температура как-то резко упала, и место стало куда более жутким, чем раньше.

– А чего мне бояться? Каковы шансы, что мы оба окажемся серийными убийцами? – спросила она, прищурившись.

Спустя несколько мгновений мы оба разразились смехом.

Честити нравилась мне все больше и больше.

– Но я серьезно, не приходи сюда одна, – предупредил я, желая ее защитить, что удивило нас обоих.

– Не буду, обещаю. Это может быть нашим местом.

«Наше место». Мне понравилось.

Мы говорили долгие часы, ни о чем и обо всем, пока над нашими головами не засветила луна. Я знал, что скоро наша ночь подойдет к концу, но мне очень этого не хотелось.

Здесь было так спокойно. Вдали от суеты и университетского напряжения. Подальше от репутации и слухов.

– Почему хороших девушек всегда привлекают плохие парни? – спросила Честити, когда мы подходили к моей машине.

– А я плохой? – вызывающе выгнул я бровь.

– Тебе следовало спросить, хорошая ли я, – возразила она. Мы медленно затормозили возле машины.

– И как?

Воздух между нами стал буквально осязаем. Кожа загудела, когда Честити подошла ближе.

– Я не хочу быть такой рядом с тобой, – прошептала она.

Ее губы были так чертовски близко, но и далеко одновременно. Обхватив ладонями лицо Честити, я прижался к ее губам своими, целомудренно, но так сладко. А потом отступил.

– Тогда позволь мне быть хорошим за нас обоих, – произнес я, игнорируя восставший член и пульсацию крови, призывавших к ночной охоте и желавших поглотить Честити целиком.

Она приложила палец к губам, ее глаза потемнели, а щеки пылали.

– Спокойной ночи, Рэтт Мастерс.

– Сладких снов, Честити Гриффин.

Я наблюдал, как она шла к дому, а потом исчезла из виду, и только тогда позволил себе выдохнуть. Уперся руками о крышу машины, стараясь успокоить дыхание.

Честно говоря, никогда прежде я не испытывал такого желания. И это должно было произойти прямо сейчас.

«Я в полном дерьме».

Следующие дни пролетели как в тумане, имя которому было «Честити». Она стала моей зависимостью, занимая каждую мысль. В университете Честити застенчиво мне улыбалась, писала разные строки из «Ромео и Джульетты» или же просто пустяки.