Не кричи...(СИ) - "Изменяя_реальность" - Страница 47

***08.23.2018 3:25 а.m.

Острая боль жалит в мышцу на лопатке. Ах ты ёб твою мать. Вот на сколько нужно быть распиздяем, чтобы утопить в болоте Зауэр? Сука! Ненавижу, когда жизнь имеет меня во все щели, а именно этим она сейчас и занята. Видно, решила показать, кто главнее. Ничего, сейчас я поставлю этого ублюдка в позу пьющей обезьянки! Хватаю за руки, перекидывая через себя. Тяжелый, падла. Но да похуй, теперь не до рекордов. Тело летит прямиком на свой хирургический стол, расшвыривая инструментарий. Вот чем-нибудь этим я тебя и прирежу. Алекса, значит, решил проведать, да? Я тебя щас изнутри рассматривать буду, скотина…

***08.23.2018 2:24 а.m.

Да, «Импалу», безусловно жаль, но если бы не её прочный корпус, меня бы в ней и похоронили. В шрёдере. Как только я выкатываюсь из тачки, это ёбанный тип словно испаряется. Даже экскаватор глушит. Первой мелькает мысль найти его и пристрелить. Но у нас с Морелли уговор — оставить его в живых. С одной стороны я понимаю, что ей необходимо наказать подонка за содеянное. Но с другой я не могу гарантировать, что если он кинется на меня с оружием я на рефлексах не сделаю в нём дополнительные дыры.

Нина должна быть где-то здесь. Держать её, собственно, больше негде. Двенадцать крытых стрелковых позиций просматриваются насквозь и спрятаться там негде. Значит, остаются административные и складские здания. Их всего три. Стоит мне проникнуть в ближайший контейнер, переоборудованный под офис, как что-то с воем врезается в стену, заставляя контейнер вздрогнуть. Блядь! Не удерживаюсь на ногах, когда его начинает переворачивать. Вся мебель сыпется прямо на мою любопытную башку. Что-то шваркает прямо по руке и в запястье тонко тренькает. Лопаются швы. Замызганная повязка тут же окрашивается кровью. Да бля-я-адь… Ну не может мне так везти. Как все подарки к Хэллоуину, так обязательно мне.

***08.23.2018 4:03 а.m.

Рамлоу, лёжа на грязном, замызганном кровью и маслом полу тяжело дышит, приходя в себя после драки. Я не могу отвести взгляд от бесчувственного тела Адамса, распростёртого меньше чем в метре. Брок вскидывает вверх руку, привлекая к себе моё внимание. Из разодранного запястья снова сочится кровь. Не удивительно, что швы разошлись. Выдержать такую интенсивную нагрузку невозможно.

— Нина, иди глянь, он сдох? — хрипло кашляя, справляется Рамлоу.

Он ещё и шутить умудряется? Вот же псих. Как я посмотрю, сдохла эта мразь или нет, если я привязана, как жертвенная скотина к столбу? Совсем дурак мужик.

— Ты шутишь?

— А че, не можешь, да? Окей, сам посмотрю…

Брок лениво, словно спросонок перекатывается на бок, приподнимаясь на локте. С маской деланной заботы проверяет пульс на глотке у Клея, а я мечтаю, чтобы он сомкнул пальцы на его шее и придушил эту мразь. Хотя нет, я хочу лично медленно спустить с него шкуру. Всадить эти чертовы инструменты один за одним в его проклятое мерзкое тело. Он наслаждался криками о помощи своих жертв? Я вырву ему язык, прежде чем начну снимать с него кожу…

— Ты уверена, что хочешь этого? — Брок смотрит с сомнением, склонив голову к плечу, пока отвязывает меня.

В золотисто-карих глазах горит еле удерживаемый пожар ярости. Если бы не необходимость сохранить маньяку жизнь, он бы уже зубами перегрыз ему горло. Это читается. Лицо Рамлоу сейчас ничем не отличается от маски Адамса — безумная гримаса дикого зверя без намёка на налёт цивилизации, жажда крови, еле сдерживаемая тоненьким поводком логики.

— Ты шутишь? Брок, он убил мою сестру… Он угрожает расправиться с Алексом… Он собирался убить, чёрт возьми, меня! Но есть одно огромное «но».

— Какое?

— Мы в Нью-Мексико. Тут не введена смертная казнь.

Рамлоу хмурится, явно не понимая, что я имею ввиду. От него тяжело пахнет грязью, потом и кровью. Вижу, как он устало кривится, ощупывая дырку в лопатке. Кровь практически уже не идёт, забившись то ли пылью, то ли просто остановившись.

— Его возьмут копы и отправят на принудительное лечение в психушку, понимаешь? Есть шанс, что он выйдет через лет пять-семь и начнёт по новой.

Золотисто-зелёные глаза вспыхивают пожаром. Кажется, Брок уловил идею.

— Убить? Но ты же хотела оставить его в живых, — мерзкая, откровенно мерзкая, сладкая улыбка расползается по его губам, пока он с какой-то острой нежностью проводит пальцами по челюсти Адамса, словно примериваясь, где будет делать разрез.

Сейчас он ничем не отличается от самого Клея. Я вижу, как танцуют разбуженные демоны. Я слышу их хор в его голове. Или мне мерещится, и это — мои демоны. Кларисса… её исполосованное, изувеченное тело мелькает перед глазами, и ещё десяток таких же, не доживших до своего лучшего дня девушек. Алекс, плачущий у гроба матери. Алекс, вынужденный в одиночестве заканчивать каждый свой вечер… Вновь Кларисса, в моём представлении бьющаяся в агонии под ножом этой мерзости. Как такой приличный, положительный с виду человек оказался такой мразью?.. Липкий страх смерти сменяется внутри яростью выжившего. Стокгольмский синдром тут не про нас. Я уничтожу эту тварь своими руками, медленно, отрезая от него по куску и скармливая диким зверям.

— Нет. Не сразу…

Рамлоу понимающе усмехается ещё страшнее, хватая за копну волос и волоча за собой слабо сопротивляющегося, ещё не пришедшего до конца в себя Адамса.

— Он весь твой, девочка моя, — урчит Рамлоу, привязывая тварь к столбу недалеко от разбросанных на полу инструментов.

Мне ни к чему стерильность. Я не собираюсь сохранять этой пакости жизнь.

Клей визжит, пока я сдираю с него живьём кожу. Тошнота подкатывает к горлу, когда я вижу обнажившиеся связки, мышцы рук и кровеносные сосуды. Всё содержимое желудка вываливается прямо на Адамса, мешаясь с его дерьмом и мочой. Вонь стоит невыносимая. От страха и боли этот ублюдок обделался, попеременно то теряя сознание, то приходя в себя, так же как и его жертвы. Только с той разницей, что за девочками он убирал, чтобы продолжить свои эксперименты по медицине. А я не могу. Не хочу… Меня начинает трясти. Нет наслаждения в этих пытках. Клей вновь всплывает из пучины бессознательности, когда я вынуждаю его прийти в себя. Для таких вещей у него, как ни странно, есть заранее запасённый флакон нашатырного спирта. Надо же, какая ирония и предусмотрительность, хм-м…

Я больше не могу и бросаю взгляд на Рамлоу. Тот стоит неподалёку, оперевшись бедром о крыло машины Адамса с видом профессора, выдавшего задание своему студенту и наблюдающего за правильностью решений. Как только он ловит мой взгляд, шумно и медленно вздыхает, и делает один-единственный шаг в нашем направлении. Нависает надо мной, подхватывая за талию, потому как я еле стою на ногах от отвращения к себе, от отвращения к ситуации, от бьющей по нервам ненависти к Адамсу. Я хочу его смерти. Медленной, мучительной и страшной. Такой же страшной, как у его жертв. И мне плевать, что я представитель власти. Сейчас я — человек, у которого животное, мерзость, архаизм отобрал жизнь близкого и чуть было не отобрал мою собственную жизнь.

— Просто убей его… Ты ведь умеешь это, Брок…

Брок молчит. Смотрит внимательно. Так внимательно, будто хочет задать всего один вопрос. Но не задаёт его. Я знаю, что он хочет спросить: уверена ли я, что буду спать спокойно, зная, что своим согласием убила человека? Да! Да, чёрт возьми, я буду спать спокойно, на много спокойнее, чем если бы он остался жив. Киваю. Лицо Рамлоу освещает едва заметная грустная и в то же время понимающая усмешка. Он переводит взгляд на обоссавшегося от страха Адамса.

— Смотри мне в глаза, пакость! И не смей кричать! Не кричи… — бросаю я, подходя вместе с Рамлоу к висящему на столбе Клею, — смотри… И запомни — я привела с собой твою смерть…

Рамлоу смыкает жёсткие пальцы на глотке Адамса. Я слышу хруст сминаемой гортани и адамова яблока. Такая смерть медленна и мучительна. Глаза Адамса выкатываются из орбит, когда воздуха начинает не хватать. Лицо сперва багровеет, затем начинает синеть. Пальцы всё сильнее стискивают его глотку и я вижу с каким наслаждением Рамлоу душит его. Он склоняется к лицу Адамса и еле слышно шипит, брызжа слюной. До моего слуха доносится лишь: «…Алекс…»