Преступление и наказание (СИ) - Наконев Владимир - Страница 16

На стройку полицейский не хочет и разговор о наличии суммы затихает сам собой.

За два дня заключений прохожу хорошую школу. Выясняю, что во всех тюрьмах страны есть библиотеки, возможности учиться, спортзалы, а в одной, даже, есть закрытый бассейн. Офигеть! И чего я до сих пор на свободе делаю? Среди публики, закрытой, как и я, есть наркоманы, наркотрафиканты, хулиганы, нелегалы и много чего ещё. Узнаю, что, даже, получив срок, через треть времени можно за хорошее поведение получить вознаграждение в виде небольших каждонедельных отпусков на свободу. При отсутствии нарушений этой нормы время на свободе увеличивается до 50 % недели, а в дальнейшем можно и вообще работать за пределами тюрьмы, возвращаясь только на ночлег. Офигеть ещё два раза подряд!

Быстро зарабатываю у сотоварищей (между прочим все друг друга называют двоюродный брат) авторитет своей молчаливостью и тем, что отдаю всем желающим обеденные и ужинные бутерброды. Как ни странно, но оттого, что не ем, чувствую себя лучше и лучше. Особенно после того, как перевели в камеру с краном водяным. Пью по-возможности. Может вообще перестать жрать, когда выпустят? Ну, просто здорово себя чувствую.

Как среди ночи меня забрали, так же среди ночи и выпустили. За два часа до официального окончания времени задержания. Первым делом еду в околоток, где провёл первую ночь. Прошу, чтобы со мной пошёл, как минимум, один полицейский для того, чтобы войти в комнату и убедиться, что мне не подбросили никаких ножей. Полицаи долго отнекиваются, но, после того, как я обвинил их в том, что они не сделали никаких проверочных действий и арестовали человека ничего не сделавшего, мне дали двух сопровождающих. И мы отправились на тот адрес, где я снимал комнату.

Войти не удаётся из-за того, что дверь заблокирована. Полицейским приходится достучаться и открыть дверь. Войдя в свою, закрытую на ключ комнату, обнаруживаю, что из неё украдена вся электроника. Нет ни фотоаппарата, ни ЖПСа, ни часов, ни других вещей и над всем возвышается разобранный остов, бывший раньше компьютером.

Скорее всего украдено и много ещё чего, но я уже не фиксирую ничего взглядом, потому что вижу на клавиатуре пистолетный патрон. Показываю полицейскому на него. Он мне жестом «твой?». Я ему так же молча пальцем у виска. Забирает его в карман и пытается позадавать вопросы хохлам.

Но те хором поют одну песню, как им тут плохо жить с таким опасным типом, который бьёт, как Тайсон, документов не имеет, делает не понятно что, наверняка находится в международном розыске за то, что убил свою бабушку…

Про бабушку я уже слышал. Так они хозяйку квартиры мной уже пугали. Я тем временем разглядываю дверь и не вижу следов взлома. Значит у них есть ключ. Откуда? Сплошные вопросы без ответов. Ну, например, почему они начали делить мои вещи, не дождавшись, чем закончится моё задержание? Наконец, даже полицейским надоедает это блеяние и мы уезжаем обратно в околоток.

Там мне предлагают написать заявление о краже. Один полицейский, видно в чине писаря, тут же помогает регистрировать всё это на компьютере. Подходит ещё один, глядит на экран и тычет в него пальцем. Мне не видно, но писарь щёлкает мышкой и ошарашенно говорит товарищу.

— Три заявления за четыре дня. И я подумал, что это правда. Пришли нормально одетые…

Дальше я не слышу. Меня начинает колотить крупная дрожь. Внутри всё кричит, захлёбываясь:

«Скотина! Сидишь тут, играешься! А я, по твоей наводке, парюсь два дня среди наркушников!» На глазах выступают слёзы, смазывая резкость изображения. И только в центре в резкости я вижу цыплячью шейку в воротнике форменной рубашки. Я уже не контролирую себя. Сейчас я вцеплюсь в эту шею и начну пальцами дробить позвонки…

— Что случилось, Владимир? — на моё плечо ложится рука девки-полицейского.

Она была в охране, когда я сидел в камере первую ночь. Мы успели переброситься несколькими фразами «за жизнь». Это прикосновение возвращает меня в нормальное состояние. Я утираю слёзы, выпрямляюсь на стуле.

— Ничего не случилось.

Девка читает то, что мы успели записать с писарем, ничего не говоря уходит, ещё раз прикоснувшись к моему плечу. Подходит ещё один поли. Видно из начальников. Потому что даёт команду стереть с компа предъидущие заявления на меня и вписать моё. Прочитывает текст и говорит мне:

— Думаю, что этого уже хватит. А компьютер новый купишь.

Я ухмыляюсь.

— Конечно куплю. А вам два трупа подарю.

По наступившей паузе и двум парам глаз на меня уставившихся, я понимаю, что сказал немного не то и не там, и добавляю.

— В ближайшие пять лет.

Похоже, что срок их устраивает, потому что они переглядываются, но ничего не говорят. Но у меня-то этих пяти лет нет. А полицейские, тем временем, посовещались и предлагают мне прийти завтра. Почему завтра?! Всё происходящее наводит на мысль, что они с ворами заодно. Вспомнились случаи обворовывания квартир моих знакомых. И ни разу полицейским не удалось обнаружить воров. Более того, почти всегда полицаи успокаивали пострадавших тем, что, мол, всё закончилось благополучно: подумаешь что-то украли, ведь не убили же.

День проходит в лёжке на чужой квартире. Есть не хочется и только жажда такая, словно на дворе не ноябрь, а лето жаркое. Придя на следующий день в гости к полицаям, получаю от ворот поворот. Сказали, что я должен сначала идентифицировать свою личность, а уж потом ходить жаловаться. Класс! Именно так и выглядит коррупция и взаимодействие с воровским классом.

— Значит, я могу быть свободным?

— Да.

— И могу делать, что захочу?

— Именно так.

— Ну, тогда, до встречи.

Выйдя на улицу, я встречаюсь взглядом с одним из повышепоставленных носителей униформы. Он отворачивается. Ну, тогда я пошёл. Повеселюсь, однако! Но до улицы я не дошёл. Следом бежит полицай, с которым я только что говорил.

— Вернись, тебя зовут.

— И оно мне надо?

— Не знаю, мне сказали тебя привести.

— Я опять задержан?

— Нет, но лучше, если ты пойдёшь со мной.

Ещё несколько минут я слушаю блеяние трёх полицаев. Потом, устав, я заявляю, что хочу забрать мой параплан, но, если он не находится в моей комнате или испорчен, то они пожалеют, что пришли сегодня на службу. Угроза подействовала. Пообещали подъехать через полчаса.

На подходе к дому встречаю хозяйку квартиры. Она бросается ко мне, обрадованная.

— Что случилось? Я звоню, а телефон не отвечает, сначала были гудки, а теперь говорят, что отключен. Эти мне не говорят ничего и не пускают в квартиру.

Вкратце рассказываю ей о происшедшем и показываю бумаги, которыми меня щедро снабдили полицаи.

— А к ним теперь приходит тот русский, что жил до тебя в твоей комнате. И каждую ночь они опускают жалюзи в твоей комнате и что-то в ней делают, — сообщает хозяйка.

Вот! Недостающее звено в цепи всех моих умозаключений. А я-то гадал, откуда у воришек ключ. Запишем этого юношу, который, кстати, совсем и не русский в список под номером три.

И тут же подъезжают полицейские, уже переодетые в цивильное. Хозяйка пытается объясниться с ними, но тут же получает отпор внутренних органов:

— А что вы хотите, сеньора, если вы тут нелегальщиной занимаетесь, сдавая в наём жильё и не декларируя это.

Еле сдерживаюсь, чтобы не влепить оплеуху блюстителю порядка, но и хозяйку тоже несёт.

— Я этого так не оставлю и сегодня же иду к своему адвокату.

— Вы можете идти, куда хотите, — полицейского трудно запугать, он при исполнении и, поворачиваясь ко мне, он продолжает:

— Для нас, главное, чтобы всё было спокойно. И лучше будет, если ты отсюда съедешь.

— Как?! — восклицает хозяйка, — И мы останемся здесь с этими?

— Да, — подтверждает полицейский, — Вы останетесь с этими.

За разговорами мы доходим до моей комнаты и хозяйка замирает на пороге, увидев бардак внутри. Кстати, я уже вижу недостачу большего количества вещей, чем в первое посещение, но это меня уже не беспокоит. Полицейские здесь впервые и пытаются уговорить меня не трогать руками раскуроченный компьютер и другие вещи. Но мне уже всё до лампочки и я вытаскиваю рюкзак из комнаты. На шум появляется один из хохлят, всем своим видом показывая непонимание происходящего. Нет, он ничего не слышал и не видел. Комната была всё время закрыта.