Любовь и прочие «радости» - Резник Юлия - Страница 1

М-да. Ну и видок. Ольга покрутила головой перед зеркалом и чуть вытянула шею. Выглядела она – скажем прямо, не очень. Но это только пока! Скоро волшебные укольчики подействуют, напитанная гиалуронкой кожа разгладится, станет сияющей и красивой. А до тех пор можно и так походить. Красота, как известно, требует жертв. И главное в этом вопросе – не попасться кому-нибудь на глаза, пока папулы на лице не разгладятся, и не сойдут, хоть и маленькие, но синячки – побочные эффекты будущей красивости.

– Ну, что? Как ты? Крем впитался? – поинтересовалась Мариша, выглядывая из детской. Ольга скосила взгляд на своего постоянного, служившего ей верой и правдой последние пять лет косметолога, которая в этом году совершенно внезапно и вероломно засобиралась в декрет. А главное, как раз тогда, когда у Ольги подошло время для проведения очередного курса ревитализации. Кошмар!

– Да вроде бы! Ну, что, я тогда поеду, да?

– Ага. Смотри, не забудь! Ко мне – ровно через две недели.

– Не забуду… И не мечтай, – согласилась Ольга, возвращаясь взглядом к своему отражению. В пылу борьбы за собственную красоту её вряд ли что могло остановить. И уж тем более декрет косметолога. Именно поэтому прямо сейчас процедура проводилась не в стенах косметологического центра, при нужном уровне оснащения и стерильности, а прямо у Мариши дома. Ну, а как иначе, если та буквально пару дней назад выписалась из роддома? Менять специалиста Ольга категорически не хотела. Уж лучше так, подпольно, чем доверить себя непонятно кому…

Комочек в руках Мариши мякнул. Ольга протянула холеную руку и погладила сладкую пухлую щечку.

– Чудо какое… – произнесла она.

– Расчудесное… хочешь, дам на пару деньков? – рассмеялась Мариша.

– Нет, уж вы как-нибудь сами, – хохотнула Ольга, с ужасом вспоминая первые годы жизни своих теперь уже семнадцатилетних сыновей. Вот, уж где ей досталось. Не приведи господь повторить! – Да где же этот телефон? – резко сменила тему.

– Не знаю. А что ты хочешь?

– Такси вызвать. Я без колес. Оставила в сервисе переобуться.

– Так сразу бы и сказала! Я сейчас маму попрошу тебя подкинуть. Она как раз домой собирается, – огорошила Ольгу Мариша и крикнула: – Мам! А ты мне Олю домой не подвезешь? Тебе по пути!

Из глубины квартиры вышла красивая женщина, старше самой Ольги лет на десять. Хотя, учитывая возможности современной косметологии, попробуй его разбери…

– Конечно-конечно, Олечка. Мне совершенно не трудно.

Ну, ведь красота! Процедурки все сделали, еще и домой доставят – не придется таксиста опухшей мордой пугать. Вечер на глазах стал приобретать очертания идеального.

Распрощавшись с Маришкой, женщины вышли из подъезда. Чуть в стороне приветливо подмигнул фарами серебристый хэтчбек. Марку с такого расстояния Ольге было не разглядеть. Близорукость уколами красоты не исправишь. В салоне чужого автомобиля пахло довольно приятно, хоть и незнакомо. Кожей и еще чем-то сладким, как будто выпечкой. Маришкина мать лихо выкрутила руль и неспешно покатила вперед, даже не поинтересовавшись, куда надо Ольге.

– Меня на Успенской, возле Каравана можно выбро…

Договорить Ольга не успела. В салоне вдруг ни с того ни с сего зазвучал мужской голос. И ведь понимала, что это входящий вызов был переадресован на громкую связь. В конце концов, у неё самой такая система! Но все равно было как-то странно. И почему-то волнительно – голос был очень красивым – низким, чуть с хрипотцой.

– Нина Васильевна? Есть минутка?

– Да, конечно! Спрашивайте, Тихон Сергеевич…

Тихон? Серьезно? Наверное, он из многодетной семьи. Иначе как еще объяснить такой странный выбор имени? Не иначе, как все нормальные уже закончились на его старших братьях. Вот у нее-то тройня всего родилась. И то с именем третьего пришлось поднапрячься. Ольга вообще никогда не хотела троих детей. Тем более троих пацанов, тем более одновременно… А потому и имени подходящего на примете у нее в нужный момент не оказалось.

– Я по поводу пирога! Вот скажите мне, я замесил тесто… Первый пласт выложил в противень, а теперь должен, судя по рецепту, выложить еще и картошку…

– Все верно!

– И как мне ее порезать? Кубиками?

– Нет-нет! – воскликнула Нина Васильевна, – Кубики могут не проготовиться. Вы картошечку режьте напополам, а дальше – не слишком толстыми полукольцами.

– Ага… И тогда посолить-поперчить?

– Посолить? Да нет! Не надо! Вы потом фарш выложите посоленный и поперченный вдоволь, вот сок картошку и пропитает. Отдельно не стоит! Не то переборщите.

– Погодите, я сейчас запишу… А потом, потом что, Нина Васильевна? Просто накрыть пирог тестом?

– Да. И края защипнуть. А еще не забудьте вилочкой сделать проколы, ну, или ножом! И в фарш не забудьте перекрутить побольше лука! Мясо тогда будет сочнее.

– Вас понял, Нина Васильевна! Спасибо за консультацию! Надеюсь, не слишком отвлек вас. Вы уж извините.

– Что вы – что вы, Тихон Сергеевич! Желаю, чтобы все получилось!

Ну, вот! Так оно всегда. Мужчина с красивым голосом оказался занудным, дотошным подкаблучником. Иначе с чего бы еще нормальному мужику печь пирог? Как ни старалась, Ольга не могла придумать ни единой достойной причины. Хмыкнула почему-то горько.

– Жену решил порадовать? – спросила, как будто ей было не все равно.

– Кто? Гдальский? Да ну… Он давно в разводе. Там такая исто-о-ория. Все у мужика было! Вот в этих высотках на верхних этажах квартира двухуровневая, зимний сад, все дела… Жизнь – полная чаша! Строй-Альянс. Слышала, раньше фирма была на слуху? Так вот – это его с женой. Он за стройку отвечал, жена – за финансы. Ну, и накуролесила эта курица. Влетела по полной. И прокуратура их трясла, и налоговая. Отжали все, подчистую. Грубо говоря, отдал все, чтобы только не сесть. Дачу продал, катер. А все, что осталось – жена забрала, когда разводились. Вот, как в жизни бывает, Олечка…

– Ничего себе…

– Ага. Вот ему у нас в ТСЖ предложили работу. Уже второй год нарадоваться не можем.

– И кем он у вас числится?

– Так техническим директором. Кем же еще?

Ольга покачала головой. Должность, которая любому другому человеку могла бы показаться вполне достойной, для некогда владельца успешного бизнеса была наверняка не самой желанной. И занимаемой не от хорошей жизни. И пироги… пироги он тоже сам себе пек не от нее.

– И где же он теперь живет? Снимает?

– Да нет. Купил себе недавно студию в новом доме. А вон он. Видишь? Корабль… К нашему ТСЖ, кстати, относится.

– Так это и мой дом…

– Да? Не перестаю удивляться совпадениям. Я тебя тогда на углу выброшу? А то мне потом на развязке долго крутиться.

– Да-да, конечно! Я добегу! Весна… Погода хорошая.

– Сама не нарадуюсь. Так надоели эти куртки, шапки – сил нет!

Нина Васильевна припарковалась, Ольга набросила на голову капюшон тонкой ветровки и неторопливо зашагала через дворы, уже оккупированные веселящейся молодежью. Волей неволей женщина стала выискивать и своих сыновей. Ведь наверняка вместо того, чтобы готовиться к экзаменам, те где-то болтались. Им-то что? Это она тряслась, как сложится их судьба после выпускного. А они, кажется, ничуть не сомневались, что все будет хорошо. Самоуверенные, как и любые подростки.

На седьмой этаж, где располагалась их квартира, Ольга поднялась пешком. Так сказать – для поддержания формы. Это с уколами красоты было легко. Выделили несколько дней раз в полгода – и все. А в спортзал нужно было ходить регулярно. И вот с этим была проблема. Ольга много работала, а все остальное время у нее отнимала забота о доме и сыновьях. Те же редкие, ничем не занятые минуты, что у нее оставались, она предпочитала провести на диване. С бокалом вина и хорошей книжкой. Ну, ладно… или сходить в СПА, или на педикюр. Там тоже были удобные кресла. В них запросто можно было передремать, а этой возможностью Ольга никогда не пренебрегала. Потому что, когда у тебя рождается тройня, обычный сон приобретает какой-то новый сакральный смысл. Обыденная когда-то вещь становится чем-то недосягаемым и недоступным… Жизнь вообще переворачивается с ног на голову. В ней появляются новые авторитеты и божества. Например, через полгода стирки пеленок руками, Ольга уверовала в божественное начало стиральной машинки. Так что, когда от города за рождение тройни ей все же подарили новенький автомат, она испытала что-то сродни катарсису. Та машинка, уже давно вышедшая из строя, и сейчас стояла в её гараже. А тогда… тогда Ольга подходила к ней, опускалась на колени, как перед святыней, и завороженно наблюдала, как крутятся в барабане голубенькие ползунки. А потом начинали орать – то ли Петька, то ли Пашка, то ли Колька, то ли все сразу, она, пошатываясь, поднималась, ласково гладила белый пластик и, отступая к двери тесной ванной, шептала: «спасибо».