Женщина в зеркале - Абашели Александр - Страница 4

• Предыдущая
• 4/31
• Следующая

Камарели заказал семь двигателей для самолетов и десять — для автомобилей. Для проведения показательных опытов беспроводного освещения решили соорудить от Загэса до Тбилиси, да и в самом городе, вплоть до Навтлуги,[8] 1.500 лампионов, каждый мощностью в 10.000 ватт.

К пятому июня были готовы один самолет, один автомобиль и три лампиона. Назначили демонстрацию опыта для узкого круга специалистов. Были приглашены три английских инженера, которые только накануне прибыли в Тбилиси в составе делегации манчестерских текстильщиков.

В 12 часов дня специалисты осмотрели двигатели машин и лампионы. Объяснения давал инженер Камарели.

В половине первого в кабину самолета поднялся Вайсман. Он взял с собой трех пассажиров, в том числе одного англичанина. В автомобиле, вмешавшем пять человек, уселись два других англичанина. Камарели подал знак-самолет плавно и бесшумно поднялся в воздух, а автомобиль покатил по шоссе. Ярким заревом зажглись лампионы. Их сияние спорило с солнечным светом. Удивлению — и восторгу присутствующих не было конца.

Грянул оркестр, раздались крики «ура!», рукоплескания.

Самолет, покружив над окрестностями Тбилиси, вернулся к Загэсу и начал медленно приземляться.

Вскоре на шоссе показался и автомобиль.

Вечером в Академии наук состоялось совещание, на котором было принято решение — в день празднования четырехлетия со дня пуска Загэса провести публичную демонстрацию летаргина.

Камарели и Вайсман работали без устали. Дел было по горло.

На правом берегу Куры, рядом с Загэсом расчищали просторную посадочную площадку. Вдоль Дидубийской долины от Загэса до самого Тбилиси протянули навесы от солнца, поставили скамьи для многочисленных зрителей, палатки с прохладительными напитками и закусками.

Во всех тбилисских гостиницах были заблаговременно подготовлены лучшие номера для приглашенных на торжество гостей.

Сообщение Грузтага о результатах опыта произвело в Европе и Америке подлинную сенсацию. Правда, некоторые ученые капиталистических стран, скептически настроенные, сомневались в достоверности этого сообщения, но их неверие разбивали телеграммы и письма трех англичан, присутствовавших на демонстрации опыта и подробнейшим образом описывавших замечательную победу ученых.

В Тбилиси прибыли гости-представители различных научных ассоциаций, делегаты от рабочих организаций. На следующий день съехались представители всех научных и промышленных центров Союза.

Тбилиси был полон гостей.

В день праздника уже с утра к Загэсу стал стекаться народ, Все дороги были запружены.

На новом аэродроме Загэса выстроились семь черных самолетов и десять красных автомобилей.

По распоряжению Камарели, в присутствии иностранных специалистов были тщательно проверены моторы самолетов, автомобилей и электрометр.

В 12 часов дня пушечный залп возвестил о начале торжества.

На высокой мачте над Загэсом взвилось алое знамя, зазвучала мелодия «Интернационала». С первыми же звуками музыки в синеву неба черным орлом взвился самолет, за ним второй, третий — и через несколько минут к Тбилиси журавлиной стаей устремились семь металлических птиц. Не слышно было привычного шума моторов, самолеты парили неудержимо и бесшумно. Через несколько минут по серому асфальту шоссе пронеслись красные автомобили. Крики восхищения, удивления, восторга многотысячной толпы, звуки музыки, мощный пушечный залп содрогали воздух.

Когда самолеты описали круг над Тбилиси, в небо поднялся громадный белый аэростат с развевающимся алым знаменем. Казалось, в синеву вместе со знаменем взмыла вершина Мкинвари.[9]

Когда аэростат поднялся на достаточную высоту, с ним поравнялся один из самолетов, и громадный шар, как заранее было задумано, опадая белым пятном, лег на черное тело самолета.

Тридцатиметровое красное знамя развевалось над ним. За знаменосцем в два ряда следовали остальные шесть самолетов.

Наконец они плавно опустились на загэсовском аэродроме.

Председатель правительства Грузинской Социалистической Республики открыл митинг. В своем выступлении он подчеркнул, что нынешний день знаменует новую эру в развитии мировой науки.

Затем выступил инженер Камарели. Его встретили громом аплодисментов.

Камарели был очень смущен и взволнован. Он поблагодарил присутствующих и добавил, что своим открытием он во многом обязан помощнику, которого он может назвать пока только счастливым случаем.

Публика, тронутая скромностью инженера, устроила ему овацию. Вслед за Камарели на трибуну один за другим поднимались делегаты разных стран. Небольшую, но взволнованную речь произнес представитель журнала «Electropower». Митинг закончился в три часа дня. Но и вечером в Тбилиси, залитом огнями иллюминации, продолжалось торжество. Ровно в 10 часов на несколько мгновений в городе погас электрический свет, и оживленные улицы Тбилиси объял полный мрак. Но еще мгновение… — и, казалось, на ночном небе взошло солнце — высоко на столбах одновременно загорелись, ослепительным огнем бесчисленные фонари Ровный и яркий дневной свет разлился по городу и его окрестностям.

Весть об удивительном техническом открытии, продемонстрированном советским инженером в Тбилиси, быстро облетела весь мир. В физических лабораториях Европы и Америки началась напряженная работа: ученые стремились приподнять завесу над тайной советского инженера. Но все усилия были тщетны.

Забила тревогу зарубежная пресса. Либерально настроенные газеты требовали от своих правительств срочно начать переговоры с Советским Союзом. Сторонники «жесткой» политики требовали отказа со стороны Советского Союза от этого «опасного» открытия.

«Где гарантия того, что Москва, — писала парижская газета „Matin“, — не использует это открытие в целях усиления своей военной мощи? Никто не знает, каким сюрпризом обернется оно в военной технике».

Некий американский инженер опубликовал статью «Чего мы должны ждать?», в которой пугал, что Москва может производить обстрел чужой территории летаргиновыми бомбами и снарядами на большом расстоянии. «Ужас в том, что против таких бомб ничего нельзя будет предпринять. Это будут искусственные метеориты, во сто крат более опасные, нежели падающие с неба камни».

Весь август Камарели провел в Москве. Официальная сторона дела. то есть утверждение и принятие его изобретения рядом вышестоящих органов, потребовала многих хлопот.

Первого сентября, за день до отъезда, он получил из Тбилиси телеграмму:

Пять месяцев, прошедшие со дня знакомства с Вайсманом, промчались для Камарели необыкновенно быстро. Все это заполненное удивительными событиями время он был так занят, что не мог даже выкроить несколько минут, чтобы поразмыслить над многими странностями своего сотрудника. Вайсман по-прежнему был для него трудной загадкой, но водоворот событий кружил его, не давая возможности разобраться в собственных чувствах.

Телеграмма вновь вызвала в его воображении образ Вайсмана, и всю дорогу от Москвы до Тбилиси — его томило какое-то неясное, глухое беспокойство.

Пятого сентября Камарели был дома. Первым делом он направился в лабораторию. Охваченный смутной тревогой, взволнованный, переступил он порог комнаты, где, впрочем, он и прежде всегда испытывал необъяснимое волнение. Теперь же, когда Вайсмана здесь не было, к обычному волнению добавилось чувство подавленности и томительного ожидания.

Он осветил комнату.

На столе в углу поблескивали пять регуляторов.

• Предыдущая
• 4/31
• Следующая