Голому рубаха - Дворник Андрей - Страница 54

• Предыдущая
• 54/63
• Следующая

— Круговорот воды в природе, — хмыкнул Порнов Второй. — Забавная игрушка...

— Не игрушка... Закрытая тема эм пи сто восемь, — отчеканил Порнов Первый. — Изделию полтораста лет; заточку и закалку произвел легендарный Люг Би Гис, воин-биоментал четвертого поколения...

— Извини, что перебиваю, — сказал Порнов Второй. — Ты, наверно, не заметил: нас, кажется, опять убивать собираются... Так что, — будем ждать, когда Лео к нам окончательно развернется и ножом замахнется или лучше сразу руку попытаться ей к груди прижать, заблокировать?..

Сколь бы быстрым не был мысленный диалог двух Порновых, время все же бежало безостановочно; пусть притормаживало, сбрасывало скорость — но не до нуля. И вместе со временем двигалась Лео; откидывалась назад и влево сама, — но еще быстрее смещалась ее рука с кинжалом; согнутая в локте, раскрывалась, как перочинный ножик, уходила от груди в отлет.

— Я думаю, ни того, ни другого, — сообщил Порнов Первый. — Клин клином вышибают...

Больше он не сказал ни слова; да если бы и говорил, Порнов Второй его бы уже не слушал; некогда стало.

Потому как весь этот левый разворот оказался чистой воды «обманкой»; отточенным боевым приемом; уловкой сродни хитрым финтам неаполитанской ножевой школы. И то, что Лео почти оторвала от пола правую ногу и перенесла вес тела на опорную левую — тоже было ловушкой. Не заглядись Порнов на очередное чудо природы — кинжал, он бы заметил, наверное, что левая ступня Лео не сдвинулась в сторону ни на миллиметр; увидел бы, как чуть согнулась в коленке левая женская ножка, как напряглись под чулком сильные мышцы ее левого бедра.

Вывернув голову влево и краем глаза зацепив Порнова, — он стоял сзади и чуть справа, на расстоянии не больше метра, — Лео свой вялый маневр тут же и прекратила. Скрученное в пружину тело ее немедленно пошло разворотом в другую сторону; но еще быстрее, опережая голову, грудь и плечи, полетела вбок и назад по широкой дуге ее распрямившаяся правая рука с кинжалом.

Лео не стала поворачиваться к Порнову лицом и замахиваться на него кинжалом сверху; не стала перехватывать нож и пытаться пырнуть снизу; она нежданно-негаданно кинула руку и нож себе за спину; ударила необычайно быстро и невероятно сильно; сбоку-снизу-вверх; зная, где Порнов стоит, она специально чуть провалила левое плечо вперед и вниз; дымный стилет благодаря этому пошел не в грудь и даже не в шею; точно в висок Порнову прыгнула короткая черная молния.

Убрать голову он не успевал; разве что в сторону на пару сантиметров сдвинуть да вбок чуть отклонить; в любом случае удар диковинной стали пробил бы ему череп.

— Взял! — строго и резко сказал Порнов Первый.

Порнов послушно вытолкнул правую руку вверх и сгреб лезвие; все же чуть опоздал, — острие проткнуло ему кожу черепа прямо под виском и впилось в кость скулы; словно молотком с размаху в челюсть заехали.

Оказывается, Лео вовсе и не дерзила, чтобы он тоже не орал, — а очень даже честно его предупреждала; от боли в скуле Порнов взвыл так, что у него глаза повылетали; а может, глаза выскочили на лоб сами по себе, попутно. Да что глаза, — вырви у Порнова все коренные зубы одновременно, и то это было бы легким подзатыльником по сравнению с пропущенным ударом.

— Ну все-все, — успокоительно пробормотал Порнов Первый; так врач-стоматолог успокаивает конвульсирующего в зубном кресле пациента. — Уже не больно; так, голову еще чуть левей...

По инерции Порнов еще некоторое время продолжал выть; пока вдруг не понял, что кричит и стонет он больше внутри, чем снаружи; предусмотрительный Первый успел заблаговременно перекрыть ему голос; как только Порнов это сообразил, он стонать перестал.

Брызги огня и звездные пляски в глазах также пошли на убыль; вскоре Порнов смог проморгаться и оглядеться.

И первым же, что он увидел, был крупный короткофокусный план лица Лео; выражение его поразило Порнова ничуть не меньше, чем вид того же клинка.

Прошу прощения, читатель, за следующий маленький литературный демарш; но если б я написал — мол, спокойствие и умиротворение читалось на лице Лео, — этого явно было бы мало.

Так смотрит на сына кормящая мать, ребеночек которой вот только что сопел и чмокал грудью, отпускал ее на время и потом деловито принюхивался, слепо тыкался в поисках соска — и вдруг сонно отвалился; затих, наевшись.

«Масеньки мои...»

Так смотрит на свой пулемет безвестный Иванов-Петров-Сидоров, оставшийся было совсем без патронов; а фрицы осмелели постепенно, обнаглели; тут и там, а потом и всей цепью поднялись в рост, задергали пружины своих «шмайсеров», веером высаживая — вот уж у кого патронов немеряно! — очередь за очередью; и тут — бах-тарарах! — свалился сзади в окопчик незнакомый солдатик; с пулеметной лентой; да не с одной — с рулоном — всех дойче зольдатен хватит положить; и на ун' ди официрен еще останется...

«Живем, кажись!!!»

Так смотрит на дисплей программер, увидевший вдруг то, что сто раз до этого не замечал; откинулся в кресле и недоверчиво смотрит; за окном уже утро, голова от усталости квадратная; от крепкого чая с лимоном скулы сводит; «но, похоже, чайник уже свое отмучался; и я тоже; вот ведь чертова точка с запятой; второй день индексы гробила... все; можно даже не исправлять; можно так идти спать... спать; спать; спать... счастье-то какое! ишь ты; точка с запятой — а сколько жить не давала... Коза-а-а...» Лео ведь даже не взглянула еще на Порнова; не увидела еще стилет свой, проткнувший ненавистную голову как шило арбуз; не услышала еще капели крови, брызнувшей с клинка на пол; так и стояла замерев и напрягшись, в полоборота к Порнову, все больше повисая на вскинутой руке.

«Что ж он не падает; вот ведь живучий какой!.. Пусть; так даже лучше...»

Торопиться и спешить Лео никак не собиралась; словно десерт, словно самое сладкое было у нее впереди; и все это ни в коем случае нельзя было скомкать и вульгарно употребить одним махом; уж поверь мне, читатель, барышня наша сумела бы выжать из казни ненавистного простолюдина такой катарсис, такую гамму приятных переживаний, что самые светлые чувства любящей матери потускнели бы на их фоне.

Лицо ее было безмятежным как никогда; бескрайняя доброта, бесконечное счастье царили на нем; и если бы Рафаэль захотел написать мадонну этого мира, лучшей натурщицу он бы и сыскать не сумел; сама Любовь стояла перед Порновым.

Лео чуть разжала разом спекшиеся губы; легко и неглубоко вздохнула; раз, второй; словно перед новым ударом собиралась с силами.

И, растекаясь теплой улыбкой, предвкушая новый вялый рывок умирающего Порнова — этой пришитой к стене гвоздями-сотками беспомощной жертвы, этой пришпиленной черной иголкой глупой бабочки — молодая женщина резко выгнула руку; сильно и умело провернула нож в ране.

Дзинь, — сказал клинок.

И обломился.

Лео не поверила; улыбка не покинула ее лица. ЭТОТ клинок не мог сломаться; ОН не ломался НИКОГДА.

Рука Лео, сжимающая бесполезную рукоять, соскользнула вниз; внезапно потеряв равновесие, полетела на пол и девица.

Маска ее лица все еще продолжала улыбаться; глаза ее осветили оставшегося стоять («почему он до сих пор не падает?..») Порнова угасающей теплой волной, омыли ею черный безжизненный обломок клинка, укоротившегося чуть ли не наполовину; затуманились, затянулись морозной дымкой неверия.

Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда.

Лео словно снегом закидали; навалили огромную гору; стало ужасно холодно и невозможно вздохнуть. Она подтянула ноги к животу; сложила руки крест на крест и изо всех сил прижала их к груди; уставилась на вздрагивающий перед носом сломанный клинок и — замерла; затаилась.

— Раз! — гордо объявил Порнов Первый, явно любуясь видом поверженного врага.

— Два! — эхом отозвался Порнов Второй, разглядывая бледную бездвижную Броу; «рыбий глаз», упустив из виду свалившуюся на пол Лео, самопроизвольно переключился обратно на шею ее сестры.

• Предыдущая
• 54/63
• Следующая