Волшебный мелок - Хопп Синкен - Страница 10

• Предыдущая
• 10/25
• Следующая

— Я и сам не имею понятия, — признался Софус, — но не все ли равно, раз мне так этого хочется! И пусть буфешкаф обязательно будет мелированный.

— Что ж, попробуем, — согласился Кумле.

Он закрыл глаза и начал колдовать. И вскоре перед ними появилась какая-то непонятная штука.

— А ты не забыл сделать осведомился Софус.

— Представь себе, забыл, — сокрушенно сказал Кумле.

Тут он снова закрыл глаза и еще немного поколдовал над буфешкафом, и тогда буфешкаф стал молированным.

— А что же я буду с ним делать? — спросил Софус.

— Не знаю, право. Но ведь ты сам заказал его мне, — ответил Кумле.

— А если я попрошу тебя забрать его, ты все равно засчитаешь мне это как первое желание? — спросил Софус.

— Да нет уж, не засчитаю, — сказал Кумле. — Твой буфешкаф мне так понравился, что я, пожалуй, возьму его себе, а все три желания останутся за тобой.

Тролль взял буфешкаф и поставил его в одной из многочисленных комнат своего дома. Ему пришлось его мелированным? — внести его в комнату с двойными дверями, потому что огромный буфешкаф все равно не пролез бы в обыкновенную дверь.

— Ну вот, теперь я желаю, чтобы у меня был кошелечек, в котором всегда лежала бы золотая монетка. А если я выну монетку, на ее месте должна сразу же появиться другая, — заявил Софус.

— Пожалуйста, вот он, твой кошелек! — сказал Кумле.

— А еще я хочу лучше всех в мире играть на скрипке! — продолжал Софус.

— Пожалуйста, — сказал Кумле, — вот тебе скрипка, играй в свое удовольствие — много найдется охотников послушать тебя!

С этими словами Тролль вручил мальчику красивую золотистую скрипку.

— И еще я хочу коробочку с карамельками! — потребовал Софус.

— А какие ты хочешь карамельки: фруктовые, сливочные или шоколадные? — поинтересовался Кумле.

— Сливочные, — ответил Софус. — И пусть будет так: кто съест карамельку, у того на голове вместо волос вырастет трава.

— Пожалуйста, — сказал Кумле, — вот тебе коробочка с карамельками!.. А теперь, Юн, настал твой черед!

— А можно мне пожелать, чтобы всегда сбывалось все, что я хочу? — спросил Юн.

— Увы, это невозможно, — ответил Кумле.

— А можно мне пожелать, чтобы исполнилось еще двести моих желаний? — продолжал Юн.

— Нет, и этого нельзя, — сказал Кумле.

— Если так, то вот чего я желаю: пусть мой друг Софус станет непромокаемым, а то мне больно смотреть, как он теряет руки и ноги, — сказал Юн.

— Постойте! Погодите! — закричал Софус. — А нельзя ли, прежде чем я стану непромокаемым, приделать мне новую голову?

— Неужто тебе мало одной головы? — недовольно спросил Юн.

— Да нет, я и не прошу вторую, — оправдывался Софус, — но мне так хотелось бы получить другую голову — с кудряшками и с голубыми глазами…

Кумле сплюнул в ладонь и начисто стер голову Софуса, а потом взял мелок и нарисовал ему новую. Получилась отличная голова — старый Кумле славился своим умением рисовать. Скромный зонтик Софуса он уверенно переделал в щегольскую тросточку. После этого Софус стал таким:

Затем Софуса сделали непромокаемым, и он почти совсем перестал бояться воды.

— Я тоже хочу коробочку с конфетами. Но они должны излечивать тех людей, которые из-за Софуса обрастут травой, — попросил Юн. У Юна было доброе сердце, и он всегда боялся кого-нибудь обидеть.

— Пожалуйста!

— Ты, Юн, совсем не понимаешь шуток! — обиделся Софус. — Неужто тебе жалко, чтобы я немного позабавился?

— Ас третьим желанием я хотел бы немного подождать, пока оно мне не понадобится, — сказал Юн.

— Что ж, дело хозяйское! — согласился Кумле. — Ты только позови меня, когда надумаешь. Даю тебе слово сразу же исполнить любую твою просьбу.

— Большое спасибо! — проговорил Юн, поклонился и пожал Троллю руку.

— Очень большое спасибо! — сказал Софус и проделал то же самое, что и Юн.

Мальчики попрощались с Кумле, еще раз поклонились ему и ушли. Софус все время играл на скрипке. Дороги совсем не было видно. Вдруг мальчики оступились и стремительно покатились вниз по крутому склону.

Хорошо еще, что Софус успел обхватить руками скрипку, а то бы она разбилась.

Когда мальчики пришли в себя, они увидели рядом большой пруд, по которому плавали утки и утята. Стайка бобров строила на пруду плотину. Неподалеку другие бобры сооружали дом. Самый большой и самый старый из всех бобров обдирал зубами березу. Он уже надрал целый ворох березовой коры.

— Для чего тебе столько коры? — удивился Юн.

ответил Бобр.

Мальчики посочувствовали Бобру: помимо всех трудов, ему еще приходилось изъясняться в стихах. Неужто он сам свалил все бревна, что сложены около пруда, спросили они.

сказал Бобр.

— А тебе позволяют все это делать? Хозяева леса дали тебе разрешение? — продолжал допытываться Юн.

Но на этот раз Бобр ничего не ответил. Он так приналег на работу, что щепки полетели во все стороны.

— Можно нам перейти по твоей плотине на ту сторону? — спросил Юн.

— Да, уж пожалуйста, скажи нам, выдержит ли она нас обоих? Мы страшно боимся упасть в воду. Пожалуй, это единственное, чего мы боимся, — сказал Софус.

Бобр молча покачал головой, но Юн все же решил, что плотина довольно крепкая. Набравшись смелости, он ступил на бревна и начал перебираться на другую сторону. Но едва он успел пройти несколько шагов, как плотина развалилась на куски и Юн со всего размаха плюхнулся в воду, да так, что брызги разлетелись фонтаном.

проговорил Бобр, невозмутимо продолжая свое дело.

— Спасите! — кричал Юн.

— Я боюсь уток, они, наверное, сердитые, — сказал Софус.

— Ты — трус! — крикнул ему Юн, подплывая к берегу.

— Ничего подобного! — обиделся Софус.

— А я говорю — трус! — повторил Юн.

— Совсем не обязательно говорить это, даже если это правда, — захныкал Софус.

— Извини, пожалуйста, — сказал Юн.

И они снова двинулись в путь и к концу дня пришли в большой красивый город. Лавки еще были открыты. Юн и Софус зашли в магазин и накупили кучу всякого добра — ведь денег у них было вдоволь. Они купили себе полосатые брюки и белые брюки, и галстуки, и шелковые рубашки, и новые ботинки. А потом они сели в автомобиль и поехали в самую роскошную гостиницу. Там им предоставили две отдельные комнаты. В каждой комнате стояла широкая кровать, накрытая синим шелковым одеялом.

— Хочу красное одеяло! — закричал Софус. — Я никогда не мог уснуть под синим одеялом. Я совершенно не выношу синего цвета, такая уж у меня причуда.

— Ты вообще никогда не укрывался одеялом! — рассердился Юн. — У тебя никогда его и не было: ни красного, ни синего!

— Значит, я не вру, что сроду не мог уснуть под синим одеялом, — возразил Софус. — Выходит, я сказал чистую правду.

— Ты неизлечим, плохи твои дела! — вздохнул Юн.

— Почему ты так говоришь? Ты думаешь, я болен? — встревожился Софус. — Признаться, я ужасно боюсь заболеть. Ничего другого на свете я не боюсь. Я очень храбрый.

— Неправда! — сказал Юн.

— Хорошо, сейчас увидишь, какой я храбрый… — заявил Софус.

С этими словами он пошел прямо во дворец и попросил разрешения сыграть для короля на скрипке.

• Предыдущая
• 10/25
• Следующая