На изломе доверия (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна - Страница 45

— Мне подполковник дал один контакт. Тот, кто точно с этим не связан и поможет накрыть всех махом. Только… Неясно еще, чего такая помощь будет стоить. Думаю, пора выходить на связь с Женькой. Официальное прикрытие не помешает. А он вроде не втянут в это, насколько смог проверить, — крепче сжав ее плечи, Дред надавил на затылок Али, вернув ее голову на прежнее место.

И, сделав последнюю затяжку, бросил окурок на землю, затоптав.

План был неплох. Собственно, само наличие хоть каких-то пунктов по действиям, учитывая все, казалось огромным прогрессом. И то, что им было, к кому обратиться, — позитивный момент…

Но вот как раз про «мы» Алина ничего тут и не услышала. И у нее к этому нюансу имелись вопросы…

— Кто-то тут про доверие торочит непрестанно, а сам, кажется, вообще не готов доверить мне участие в ситуации, которая обоих касается, а? — улыбнувшись чуть криво, пошла ва-банк, спросив это у него прямо в лицо. — Пока я услышала ответ только на то, что ты делать планируешь. Причем, целиком меня из активности исключив… Опять, кстати.

Изогнула бровь, как бы явно дав понять, что абсолютно не согласна на подобный расклад сил.

— Считаешь, я недостаточно хорошо подготовлена, чтобы к действиям меня допустить? — вроде и поддевала, но как-то даже обидно внутри. — Или что я тебе спину прикрыть не смогу? Не доверяешь? — самый сильный козырь, наверное, против него бросила.

А как хотелось признаться! Так и подмывало что-то изнутри, дергало, подталкивало, тянуло открыться. Особенно сегодня. После этого тяжелого и слишком категоричного дня, полного откровений о тех, кого считал соратником, с по большей части похожим виденьем мира и целей…

Но по этой же самой причине еще меньше желания Алей рисковать или под удар подставлять. На вес золота ее искреннее понимание и молчаливая поддержка, когда просто обнимала, разделяя хоть и созерцание костра на двоих. И уловила же, насколько ему х*рово внутри, спорить готов был, а не ворошила, просто обняла…

А Аля обижается, что он в самый замес ее не хочет тянуть! Еще и апеллирует его же аргументами, елки-палки!

Но… есть ведь то, что он ей сказать может, ничем особо не рискуя… кроме себя самого, конечно. Но и Аля права: требуя от нее безоговорочного принятия и доверия со всем вытекающим, должен быть готов дать в ответ не меньше, а то и поболее. И потом, Дима все равно не собирался позволить ей исчезнуть из своей жизни и поля зрения, даже когда это все закончит, так или иначе.

— Считаю, что тут не в подготовке дело, Аля. Плана, как такового, еще нет. Для начала надо поговорить и с тем человеком, контакт которого дал Николай, и с Евгением, — ну, про напарника он уже для нее добавил, поддерживая легенду.

Так-то с Женькой уже решил, определив примерный вектор, но Але же не рассказать этих моментов пока. Зато потом уже можно будет, под видом согласованного взаимодействия.

— Не хочу тебя подставлять, пока сам не сориентируюсь. Ты у меня одна такая, не встречал похожих по жизни даже, — обхватил обеими руками ее плечи, накрыл затылок ладонью, как еще крепче прижав к себе.

Уловил всем телом, каждым нервом впитал, как она вздрогнула, в дыхании сбилась, притихнув после этих его слов. Запрокинула голову, несмотря на давление его руки, всматриваясь в лицо Димы.

— А тех, кто готов нас со счетов списать, до х**на много, Аля, — продолжил. — И рисковать самым ценным, что заполучил нежданно-негаданно, даже не разобравшись, — я не собираюсь, — отрывисто, чуть резко уронил эту правду в ее приоткрывшиеся губы.

И, просто не сумев удержаться, да и отчаянно нуждаясь в том, что могло бы перекрыть всю паршивость этого дня, смыть забившую горло горечь, прижался к ее рту своим. В каком-то жестковатом, жадном порыве. Втянул, придавил, облизал, как пытаясь ароматом и вкусом Али пропитаться, а не этим горьким дымом. Будто стремясь изгнать ощущение холода, скользнувшее за грудину лишь при намеке, что может ее лишиться; в себя вобрать тепло.

Впервые в жизни у Димы было нечто до чертиков материальное, что мир делало осмысленным и ценным, не иллюзорное, как казалось после всех вскрывшихся секретов, понятие долга и чести, не собственное понимание правильности всего лишь, а другой человек. «Свой» до самой крохотной клеточки.

Это придавало совершенно иную мотивацию и куда больший внутренний смысл каждому его решению и действию. Так что да, теперь он хорошо понимал, за что готов бороться до последней капли сил, и того более.

Сказать, что она не такой реакции на свои претензии ждала — это и минимально не описать ту гамму чувств, которые накрыли Алину! Как упущенная из виду волна посреди шторма. Захлестнула выше головы, погребла под собой.

Думала ли она, что с его стороны все настолько мощно? Нет…

Себя ругала за то, что эмоциями к подобному человеку просачиваться начинает, каждым фибром тянется, вопреки логике. И тут такое признание! Сбило с ног? Нет, категоричней. Припаяло к нему не столько телом даже, а некой частью души будто бы.

Выбило воздух из легких! Потянулась в ответ за его губами.

И чувство такое, что все вокруг, все прошлые смыслы и понимания рушатся, а Аля стоит у самой бездны только благодаря поддержке его тела, его рук, его губ… И сама вот так же Дреда удерживает на краю от чего-то, хоть и не увидишь эту пропасть и обвалы глазами.

Точно не тот ответ, что Аля думала от него получить. Но… Насколько же иначе можно жизнь осознать в какие-то мгновения, оказывается!

Однако, и несмотря на это откровение, Аля хотела, чтобы он понял: держаться в стороне, наблюдая, — не про нее. Всем, чем только может, она хотела бы помогать, действовать вместе! Возможно, именно потому она и сейчас не отступала и не пыталась прервать этот поцелуй, который со стороны Дреда больше поглощение ее души напоминать стал. Приподнялась на носочки, обхватив его плечи, обняла шею мужчины крепче. И отозвалась на поцелуй, ответив с такой же жаждой, как и он излучал.

— Я изучил твое личное дело. И, скажу откровенно, если бы со мной не связался Николай и не предупредил, дав свои рекомендации… сильно сомневаюсь, что мы говорили бы сейчас вот так. Хотя и к Романенко у меня очень предубежденное отношение, — человек, сидящий около него на старой скамейке в самой заброшенной части парка, менее всего походил на того, кем являлся на самом деле.

Отдел внутренних расследований. Их никто не любил. Но этот мужчина выделялся и среди своих. Правда, скорее, потому, что слишком принципиальный. Однако имелись и другие моменты.

Дмитрий сюда добирался на метро, потратил кучу времени. И теперь изводила отчего-то тревога, все ли нормально у Али? Странно, с каждым разом уходить, оставляя ее, — было все сложнее. Возможно, потому, что каждый раз она просто-таки излучала претензию к подобному его решению.

Но такой уговор был, чтоб максимально уменьшить вероятность слежки. Камер у них на улицах уже хватало, и если, не дай бог, кто-то все же его авто заприметил… Вот и пришлось поплутать, поглядывая по сторонам и применяя на практике все, что умел. Понятно, что и в метрополитене камеры стояли, но там их обойти было легче.

И вот добрался. Его уже ждали, все, как условились. Очевидно, оба предпочитали пунктуальность. Теперь Дима изучал собеседника. Тот, впрочем, отвечал ему таким же пристальным наблюдением.

Навряд, чтоб кто-то со стороны вот так себе высшие чины у них представлял. Мужчина был старше его лет на семь, вряд ли больше. И звания свои, такое быстрое продвижение по служебной лестнице получил не за просиживание кресел в управлении, а за реальные дела и расследования. Не смотрел на чины, брался за самые тяжелые и спорные дела… Сказать, что его за это не любили — значительно преуменьшить. Больше того, Дима слышал, что уже несколько раз и устранить пытались. Пока охрана справлялась.

Дмитрию же импонировало то, что этот человек, Гутник Олег, до конца, до упора вел дело, не глядя на положение и звания тех, кого на чистую воду выводил. По правде, а не по ситуации или необходимости.