На изломе доверия (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна - Страница 58

Дима тем временем эти влажные капли вытер… Обхватил лицо Алины, не отпуская, притягивая, соприкасаясь своим лбом с ее. Близко-близко теперь, дыхание слышит его, ощущает, как его сердце стучит под ее рукой, что уперла ему в грудь, чтоб на рану не давить.

— Люблю тебя… — выдохнула еле слышно ему в кожу, но Дима не просто уловил, впитал ее признание в каждую клетку тела, показалось! Аж ощутила, как взметнулось, закружилось вокруг него некое напряженное поле радости и удовлетворения.

— Ты же понимаешь, Аля, что я не из тех, кто в сторону отойдет или ждать станет. Характер не тот, — будто бы повинился, а она же по глазам видит, что ни капли сожаления насчет конкретно этого нет! Напирает снова. — У меня сейчас под отделением машина наша стоит и две сумки — это все мои вещи, Аля. Так что домой мы вместе ездить станем. И жить тоже. И фамилия у нас одна будет… Не зря же я столько прошел, чтоб право свое законное на нее вернуть, — подмигнул он под конец, коротко, но с силой ее губы поцелуем прижав. Отстранился, вновь расплывающийся взгляд поймав своими глазами. — Даже пулю схлопотал, из больницы к тебе прорывался…

Нет, она его все-таки стукнет! Вот как можно с такой иронией говорить о том, от чего сама Алина едва головой не тронулась?! О том, что при смерти был, вероятно?

Но Дима слишком хорошо ее понимать научился, а потому по новой к губам прижался, алчным, полным чисто мужского уже напора движением раздвинул губы… От всего отвлекал, как на его плечи предлагая переложишь и все пережитые муки, и боль, точно, как весь риск операции тогда на себя взвалил, ее ограждая по максимуму.

Да она и не против бы, только есть сомнения, что еще одного груза эти раненные плечи могут и не выдержать!

— Я тебе сто раз говорила, что напарники все вместе решать должны. А ты, как всегда: сам пришел, сам решил… — проворчала чуть сердито, с сарказмом, прерывисто воздух втянув, чтоб не дать новым слезам сорваться и…

А, черт с ним! Ответила на поцелуй со всей тоской, что копилась ночами и днями в душе, со всей к нему любовью!

— И мы дверь не закрыли, — добавила ему в рот, вдруг вспомнив.

Но, стоило дернуться, чтобы с его рук подняться и закрыть те самые двери, как, по закону подлости (!), кто-то постучал и тут же заглянул внутрь.

— Простите! — рявкнул тоже кто-то, до того, как Аля хоть обернуться успела толком, и исчез, обратно захлопнув двери.

— Ну все… Пойдут сплетни, — чертыхнувшись в уме, устало уткнулась ему в шею, тяжко выдохнув. Испугаться или расстроиться такой перспективе пока сил не было.

Дима же, казалось, вообще париться не планировал. Ухмыльнулся широко, так, что она своей кожей это движение ощутила, и губами к ее волосам прижался.

— Они все равно догадались бы, когда ты взяла бы мою фамилию, Аля. Ну узнали на пару дней раньше, подумаешь, любовь моя, мы и из более серьезных передряг вдвоем выбирались. И тут выдюжим. Не привыкать, что обсуждают за глаза, — накрыв ее затылок своей горячей и сухой ладонью, Дима крепче к своей шее голову Али прижал, обнимая.

А ей… как-то, да, совсем ровно до остальных стало после его «любовь моя»! Только полная уверенность, что со всем справятся. То самое доверие, причем обоюдостороннее, очевидно, которого он столько от нее на слепой же вере добивался, отозвалось, вероятно.

Довольно необычное предложение, с напором обещающее совместное будущее. Но… А надо ли ей другое?

— Люблю тебя, — тихо-тихо прошептала опять со вздохом, как себе напомнив. Опустила удобней голову на его плечо. — И сама прибью, если еще раз заставишь пройти через такое! — сразу дала понять, что беспрекословно слушаться не будет.

И плевать на его характер, Алину тоже жизнь этим качеством не обделила!

А Дима рассмеялся, действительно счастливо, все поняв. Потянул легко за волосы, заставив запрокинуть голову.

— Договорились! — прошептал сипло, но довольно активно к губам прижался.

В общем, зря нервничала, видимо. Этот выберется, просто так в руки смерти не дастся!.. А потом и эти мысли в сторону отступили, затопив голову просто счастьем, наконец-то, все страхи и боль последних дней вытеснив…

— Все! Меня это все достало окончательно! Брошу! — Аля в отчаянии оттолкнула от себя кипу распечаток и так резко поднялась из-за стола, что кухонный стул опрокинулся.

Дима лишь добродушно проследил за тем, как жена, не обратив внимания на падение мебели, принялась мерить кухню решительными, широкими шагами.

Не то чтобы происходило нечто новое. Подобные приступы отрицания случались с Алей каждый раз, как дело подходило к зачетам или экзаменам в ее обучении.

Сложно работать на полную ставку, а порою и сверх того, учитывая их загруженность; получать второе высшее; отрабатывать практику и… находиться в декретном отпуске. Хотя именно в этом самом отпуске они и не находились. Или, точнее, чередовали дежурства, так сказать, время от времени привлекая еще коллег в отделении и родителей Али. Расхожее определение «сын полка» в их случае превратилось в «дочь отделения»… Участие в присмотре принимали все, даже Николай Андреевич, в очередной раз собирающийся уйти на пенсию…

Еще один «угрожающий» на его голову, кстати. Потому как начальник ясно давал понять, что именно его, Дмитрия, видит своим преемником на посту. А куда им с Алей еще такую ответственность на себя взваливать?! Вон хоть бы все ее экзамены сдать.

— Ничего ты не бросишь, Аля. Не твой тип реакций. И все сдашь, я же тебя знаю, моя звезда, — усмехнувшись так, что сразу ясно — на слабо берет, Дима поднялся и подошел впритык к жене, остановив хождение.

Сгреб в объятия, игнорируя ее явно плохое настроение, которым ощерилась, точно, как дикобраз. Его таким не отпугнешь от нее… Да Дима, вообще, не смог бы придумать ничего, чем его отогнать бы от Али!

— И не кричи, разбудишь нашу Харли* — сама будешь укладывать, я свое дежурство исчерпал: искупал, накормил, уложил, — шутливо пригрозил… Или шантажировать начал?

На самом деле, дочку они назвали Александрой, рассчитывая Саней звать. Но в последние месяцы в малышке проснулась неизбывная тяга к разрушению всего, до чего дотянуться могла… И Дима просто не мог упустить такого шанса!.. Да и отрицать то, что дочь «царствовала» у них в семье, мало кто решился бы.

В общем, Алю растормошить — шикарный повод! Комиксы она так и не полюбила, к слову. Но и при этом всем, не смогла отрицать, что прозвище их полуторагодовалой дочери удивительно подходило…

— Главное, чтоб не влюбилась в какого-нибудь социопата потом, — будто это реально могло повлиять на что-то, ворчала Алина периодически, когда сама же забывалась и звала дочь прозвищем.

— Боишься, что это наследственное и передается по женской линии? — с иронией тогда отпускал очередную шпильку Дима.

Не мог удержаться, его реально до сих пор, будто кайфом раскатывало по бетону от того, что она и сейчас тут же кидалась обелять характер Димы и очищать его «доброе» имя… Пусть и понимала, что он этого и добивается. Или как раз по такой причине?.. Тоже ведь научилась понимать каждое ударение, изменение тембра, тона… Все его манипуляции на лету считывала! И сама научилась одним взглядом, взмахом ресниц в его голову свои мысли вкладывать как-то. Добиваться от него всего, чего захочет, одним полунамеком, как в мозги Диме пробравшись…

Потому, наверное, в последние годы чаще только фыркала, как показывая, что пусть и не надеется, не купится на его поддёвки!

— Если как я — не худшая судьба. Тогда за нее спокойна буду, — тешила все-таки самолюбие Димы жена, сопровождая слова хитрой усмешкой и жарким поцелуем.

— А тебе, вообще, за Саню нервничать нечего! Какой социопат рискнет подкатить к нашей дочери, прекрасно зная, кто ее родители? — сгребая Алю в объятия, приводил Дима железный аргумент.

— Только полностью безбашенный, — соглашалась с ним любимая. — Но рукопашная борьба и стрельба будут у нее в обучении обязательно! — уточняла все же… На всякий случай, видимо, для расширения кругозора дочери.